— Дождь промочил все, — сказала я. — Одежду, одеяла, все.
— И все же нам придется ими воспользоваться. — Телук подложила в огонь ветки. Повалил густой дым, уходя сквозь дырявую крышу. У меня начали слезиться глаза.
— Уже почти вторые сумерки. — Чувство времени Халтерна не зависело от степени видимости. — Как, вы думаете, говорящая с землей, ночью будет холоднее?
Ее ноздри слегка зашевелились. Выражение ее грубого лица было серьезным и сосредоточенным.
— Ветер станет слабее… успокоившийся воздух согреется, но к восходу солнца остынет. Завтра… нет, не знаю.
— Сбывается то, что она говорит? — Я была слишком обессилена, чтобы проявлять недоверие или вежливость.
— В большинстве случаев, — ответила сама Телук.
— Если это в нашем случае не сбудется, мы пропадем. Тогда скажите только то, в чем вы уверены, — попросил Халтерн.
— А что вы будете делать, если я не уверена? Выйдете в темноту и станете искать всадников Ховиса?
— Это ради аширен, — сказала я.
Марик открыл свои темные глаза и сказал:
— Вы не можете сдаваться, т'ан, я не был бы тут оправданием.
— Если я сдамся, то у меня не будет никакого оправдания.
Он слабо улыбнулся мне.
— Я первой встаю на караул, — сказала Телук.
Когда забрезжил первый свет, нас было уже пятеро. Телук раскидала ветки кустарника, закрывавшие вход, и обнаружила дикарку, сидевшую со скрещенными ногами возле скалистой стены. На ней все еще была поношенная ремондская одежда, которая к тому же потемнела и покрылась пятнами от коры тукинна.
Я не поняла ни одного из ее коротких замечаний.
От костра осталась лишь куча золы. Мы съели остатки сушеного мяса и снова упаковали одеяла. Поклажа была легка.
— Какой же будет погода? — спросил Халтерн. Он массировал себе затылок тонкими пальцами, чтобы устранить его одеревенелость.
— Не знаю. Мы далеко от той части страны, в которой я могу ориентироваться… — Телук посмотрела на высокие облака, которые виднелись сквозь ветки тукинны. — Предполагаю, что будет сухо.
— Надеюсь, что вы правы.
За ночь, проведенную под сырыми одеялами, у меня закоченели ноги и болел затылок, из-за чего я не могла повернуть головы.
— Они будут шнырять повсюду, — сказал Халтерн. — Нам нужно держаться подальше от дорог и пытаться пробиваться в северо-западном направлении.
Марик закрепил у себя на поясе пращу.
— Мы могли бы убить какое-нибудь животное на обед.
Почва под деревьями была скользкой. Начинался день, и мы перешли через скалистый гребень.
К полудню через облака пробилось слабое солнце. Людей не было видно. Мы не слышали даже криков рашаку. Дважды я вынимала парализатор и мы с Мариком обследовали кустарники, надеясь вспугнуть какую-нибудь дичь. Но мы ничего не смогли увидеть. Следы, какие мы обнаружили, были оставлены несколько дней назад.
Во второй половине дня мы наполнили водой фляги, потому что достигли местности, покрытой голыми холмами, и поворачивали в сторону от ручьев.
Телук подняла голову.
— Слышите?
Мы находились в редком лесу. Под деревьями тукинна росли редкие кусты птичьего крыла. Халтерн остановился и вынул из ножен свои харуры.
— Что это?
Какой-то пронзительный визг приближался, казалось, сразу со всех сторон. Марик снял с пояса свой нож.
Когда я выхватила парализатор, первый зверь уже появился между деревьями. Я заметила только одно движение. Мальчик вскрикнул. Дикарка схватила это летящее нечто и бросила позади себя. Визг уже заглушался рычанием. Халтерн громко закричал. Телук сбросила с плеч свой мешок и почти одновременно вынула харур-килгри.
Во второго я выпустила весь заряд парализатора, который установила на широкое излучение.
— Уйдите с дороги, живо!
Марик поспешил за мою спину. Я взяла парализатор обеими руками и включила его. Меня кольнуло по ушам словно иголками. Вдалеке я слышала еще крик Телук. При широком угле рассеяния полнота воздействия не достигается.
Я не промахнулась.
Мне вдруг стало ясно, что не было слышно ни единого звука кроме моего частого дыхания. Визг прекратился. Парализатор молчал. Все выглядело так естественно, будто происходило вовремя учебной стрельбы. С той лишь разницей, что все было совершенно иначе и что сейчас ничто не двигалось.
Халтерн корчился в приступе мучительного кашля, опершись на эфес клинка, пригвоздившего к земле тело одного из хищников. Телук вложила в ножны сначала харур-нилгри, а затем более короткий харур-нацари. Потом перевернула ногой одно из лежавших тел.
Животное имело темно-рыжий мех с черными пятнами, размерами оно было не больше собаки. Большие чашеобразные уши. Удлиненное, как у ласки, тело, короткие лапы. Костлявые челюсти с острыми зубами, оттянутые назад губы, вывалившийся наружу вспухший раздвоенный язык. Хвост был коротким и голым. Черные узкие глаза уже помутнели.
Марик нагнулся и протянул руку, которую Телук ударом отвела в сторону.
— Эй, что?..
— Не прикасайся к нему. У него была стайная лихорадка.
Неслышно подошла дикарка. Тут мне вспомнились недавние мгновения и до меня дошло, что одно-единственное быстрое движение ее руки переломило позвоночник животного, которое прыгнуло на нее.
Безжизненные тела веером лежали под тукинна, их было около четырех десятков.
— Шайка разбойников, — проворчал Халтерн.
— Идемте. Они лишь спят, они не мертвы.
Я сунула парализатор обратно в кобуру.
— По крайней мере, мы теперь знаем, почему нигде не видно дичи, — прокомментировала Телук, когда мы двинулись дальше в бледном солнечном свете.
— Они знают, где мы, — сказала я, — а также и то, что мы намерены делать.
— Мы должны двигаться на юг. У меня нет точного представления о том, где мы находимся, но если мы угодим между ними и топями… — Халтерн замолчал, сотрясаемый сильным кашлем.
— Это значило бы попасть между молотом и наковальней, — согласилась Телук.
— Я не вернусь в Корбек.
Моя собственная решительность напугала меня. Это был страх перед возможностью вернуться в камеру.
— Мы разобьем их! — уверял Марик. — С помощью того оружия, которое вы применили против этой своры убийц!
— Нет. Они ездят группами, и нам никогда не удастся этого сделать.
Шел слабый дождь. У нас было три сухих дня, три дня, за которые мы, сделав большую петлю, повернули на юг и с огромным трудом ушли от всадников Талкула. Теперь мы медленно двигались по грязи на север по другую сторону голых холмов.
«Наверное, они не могли использовать кацца, — подумала я, — Наверное, они потеряли наш след. С прошлого дня мы не видели ни одного из них».
