– Она не собиралась расстаться с тобой? – спросил я.
– Нет, но это осталось в прошлом. Нынешняя ситуация такова: у нее в руках реальный миллион наличными, а это должно перевесить пять миллионов в здешней валюте.
– Ну, ты знаешь ее лучше, чем я.
– Она скоро появится. Не беспокойся, все будет нормально.
– Я видела огни со стороны города. – В комнату вошла Нивес. – Они приближаются. Думаешь, это она?
– Вероятно, – пробормотал Алекс.
Нивес выглядела великолепно. Латиноамериканская красавица. Такой место на сцене.
– Я подумала, – начала Нивес, – наверно, я слишком мягко относилась к делу. Ты и правда, Алекс, считаешь, что она устроит неприятности? Может, тебе надо убить ее?
– Нивес! – воскликнул я.
Она не обратила на меня внимания.
– Я имею в виду, только если ты считаешь, что так будет лучше. Ты больше знаешь о таких делах, чем я.
– Не беспокойся, – заметил Алекс. – Я никогда не планировал убивать ее. Ты все придумала сама.
– И все равно, это совсем неплохая мысль, – задумчиво протянула Нивес.
В комнату вошли Клови, Найджел и Жан-Клод.
– Алекс, я хочу задать вам один вопрос, – начал Клови. – Все эти слова, какие вы говорили о миссионерской работе в Африке, – вы лгали мне?
– Вовсе нет, – запротестовал Алекс. – Я искренне верил сам. Это часть моей натуры. Альтруизм. Спросите любого, кто знает меня. Спросите Хоба, он знает меня по Ибице. Но другая часть моей натуры не позволяет мне быть альтруистом. Эта алчная часть заболевает, когда я, будто тупица, наблюдаю, как другие парни захватывают богатства. Когда телевизионные комментаторы несут свою обычную морализаторскую чепуху, алчная часть говорит: «Хе-хе-хе». – Он повернулся ко мне. – Это, Хоб, национальная игра в мораль. Мы, люди, составляющие огромную аудиторию телезрителей, говорим «Хе-хе-хе», когда год за годом комментаторы показывают нам драму, где воруют дорвавшиеся до власти. Мы Народ Слепцов. По-моему, комментаторы просто визжат от восторга, когда в политике разыгрывается скандал. Такая штука, как «Ирангейт», должно быть, многим сделала состояние. Так вот, на этот раз я не хочу быть одним из зрителей, я хочу быть одним из берущих. Каждый выбирает свой путь. Это американский путь. Я хочу забрать деньги и девушку, поехать в Южную Америку и жить как принц мафии.
– Но больница! – воскликнул Клови. – Что будет с больницей?
– Всему свое время, старина, всему свое время.
– Но не сейчас?
– Правильно. Пока еще не до Африки. Я слышал, сейчас там жаркий сезон.
– Вы отправляетесь в Парагвай с этой женщиной, чтобы вести роскошную жизнь капиталистического бездельника?
– Правильно, Клови. По-моему, это верное обобщение. Пожалуй, я лгал вам. Но с хорошими намерениями.
– Самообслуживание! – фыркнул Клови.
– Вы знаете что-то лучшее? – усмехнулся Алекс.
– Нет, – сказал Клови. – Я не могу позволить, чтобы все так кончилось.
– А как вы хотите, чтобы кончилось? – спросил Алекс.
– По-моему, вы должны дать мне миллион тех долларов, которые вы украли, а я передам их в благотворительную организацию для африканских детей.
– Кстати, – вступил Найджел, – пока ты еще здесь, миллион для меня и для Жан-Клода тоже не будет ошибкой.
– А ты что хочешь, Хоб? – обернулся ко мне Алекс.
– Я бы хотел вернуть некоторые свои мечты, – ответил я.
– Как ты думаешь, дорогая? – Алекс посмотрел на Нивес.
– Дай им всем половину, – решительно заявила Нивес, – и пусть они сами разделят. Таким образом мы расстанемся с ними друзьями, и у нас еще будет пять миллионов. Но что бы ты ни решил, делай быстро, дорогой. Парагвайский «Боинг-707», пилотируемый Качем и Армадилло, приземлится с минуты на минуту.
– «Боинг-707»? – нахмурился Алекс. – Но ты же знаешь, я хотел истребитель.
– Я старалась угодить тебе, любовь моя, но у них нет истребителя на такое расстояние. Мы не сможем заправиться топливом раньше Тенерифа.
– Ты все прекрасно устроила, – согласился Алекс. – Как тебе удалось разрешить вопрос с французским воздушным пространством?
– Это совсем нетрудно, – пояснила Нивес. – Наш полет зарегистрирован как возвращение домой официального парагвайского наблюдателя за недавними маневрами НАТО.
Издалека донесся звук мотора самолета.
И тут дверь с размаха распахнулась, в комнату ворвалась Ракель.
– Привет, Ракель, – улыбнулся Алекс. – Рад, что ты правильно установила связи. У нас с тобой есть дело, которым надо заняться.
– Кто эта Барби в черном варианте? – Ракель посмотрела на Нивес.
– Это Нивес, – ответил Алекс.
– Ах вот оно что, вот оно что? – Ракель окинула взглядом Нивес с ног до головы. – Алекс, ты пытаешься мне сказать то, что я думаю?
– Боюсь, что так, – подтвердил Алекс. – Прости, но по-другому не получается. Послушай, Ракель, у меня здесь для тебя миллион долларов. – Он полез во внутренний карман куртки.
– И у меня для тебя тоже кое-что есть, – сказала Ракель, открыла сумку и выстрелила в Алекса. Мне показалось, что звук похож на пистолет 38-го калибра. Потом она обернулась и всадила пулю в Уитона.
Мне удалось выбить пистолет из руки Ракель, она повернулась и выбежала в дверь. Клови с потрясенным видом последовал за ней. Алекс, раненный, но не потерявший уверенности, стоял, держась за плечо, из которого несильно текла кровь. Найджел снял рубашку и обнаружил на боку царапину. Леди с маленьким пистолетом не отличалась точностью.
Затем вошли эти парни. Их было двое, маленькие мрачные парни с усами, как у бандитов, с широкой грудью и автоматами. Они походили на мексиканцев и правда оказались мексиканцами. Их появление выглядело в некотором роде забавно. Они будто выплыли из дымовой завесы, неизбежно наполнившей комнату после выстрелов. Помню, я сказал: «Черт возьми, услышали шум в другой стране». И заметил, что Алекс, Найджел и Жан-Клод тоже вроде как поплыли к боковой двери, когда эти парни вошли с противоположной стороны. Таким образом я остался между ними посередине, единственный безоружный. Ничего хорошего пребывание в центре мне не сулило.
– Чего я хочу? – заявил один из мексиканцев. – Я хочу только виндсерферы. Они моя собственность. Вы говорите нам, где они, и никаких неприятностей. Поняли?
– Они у Хоба, – немедленно ответил Алекс.
– Ты что! – воскликнул я.
– Минутку, – начал мексиканец, но Алекс и другие, с оружием на изготовку, спиной продвигались к боковой двери.
– Одну минуту, – повторил мексиканец.
– Простите, мы опаздываем, – сказал Алекс.
Положение, которое вы, наверно, назвали бы настоящей мексиканской демонстрацией силы. Но огонь никто не открывал. Алекс, Найджел и Жан-Клод просочились в дверь и скрылись из вида. Остались только я и мексиканцы, которым не понравился поворот событий, но они ничего не могли изменить.
