— Да я даже читать не умею, какой из меня капитан? Смеешься? Да и кто я, а кто ты. Ребята бы такого не поняли. Уж очень они благодарны за то, что ты сделал для них.
— Услуга была взаимная.
— Так-то оно, может, и так, но все равно надоело гнить в трюме.
Отбросил бесполезный пергамент. Там столбцами шли непонятные цифры. Возможно, записи сделок или финансовые расчеты. И то и другое мне сейчас совсем не интересно.
Занялся следующим, спросив о другом:
— Сам-то откуда?
— До того, как на весло попал, два года состоял в дружине Генсбоя. Это один из речных герцогов: мелкий, но гонору, как в императоре.
Мне это почти ничего не говорило, но уточнять не стал.
— А на весло как попал?
— Пошли в проливы за чужим золотом, а нарвались на три галеры свиноедов. Герцог ушел, а наше корыто за ним не угналось: уж слишком днище старое и нечищенное давно. Обросло, как мхом, где уж тут разогнаться. Хотели бой им дать такой, чтобы запомнили, но те пульнули пару раз огнем и пообещали, что всех зажарят, если не бросим оружие и бронь.
— Понятно.
— Ты нашел свою карту?
— Да, это карта.
— А как ты понимаешь, что здесь нарисовано?
— Пока что никак, надо сориентироваться…
— Что?
— Видишь все это пространство, усеянное согнутыми черточками? Будто чайки вдали летят.
— Эти закорючки не очень-то на чаек похожи.
— Напряги воображение. А можешь и не напрягать. Они обозначают все это море.
— Как это?
— Представь, что ты птица и взлетел высоко-высоко. Наш корабль будто становится все меньше и меньше, ведь он удаляется. Понимаешь?
— Ну да.
— Так вот: уменьшается не только корабль, но и все предметы. Даже самые громадные. И море в том числе. Вот когда оно станет таким маленьким, что его можно будет поместить на пергамент, получится такой рисунок.
— Это получается, демы умеют летать в такую высь?!
— Нет.
— А как тогда?
— Для начала тебе надо грамоте выучиться, иначе не объяснишь, — выкрутился я, так как подозревал, что уйдет не один час на разжевывание, и не факт, что меня поймут.
Карта была, конечно, та еще. Примитив похуже, чем у Саеда. Но куда лучше, чем та, первая, которую я обнаружил в сундуке павшего сэра Флориса. Ее вообще к картам можно было отнести разве что в шутку.
Хорошо, что на этой были достаточно точно обозначены южные земли. Ориентируясь на них, я быстро обнаружил подозрительный знак — спираль, окружающую разломанный пополам кораблик. Восточнее обозначался небольшой остров с изображением пары деревьев и чего-то похожего на ручей, текущий с востока на запад. Решив, что это, скорее всего, та самая Прорва, загадочным образом притягивающая к себе все, что плавает, а рядом с ней клочок суши, на котором я робинзонил вместе с Нью, стал пытаться понять, куда же нас отнесло от него во время плавания «Альбатроса».
И опять удача. Контрабандисты, очевидно, использовали одни и те же любимые стоянки, обозначая их с особой тщательностью. Я легко нашел остров, на котором они меня гоняли. Здесь в бухте было нарисовано сразу три кораблика. Возможно, таким образом показывали важность этого места и то, как часто здесь устраивают рандеву.
Сильно удалиться от него мы не могли, но и рассчитывать, что я найду островок, возле которого мы сейчас стоим, глупо. Здешнее море очень богато на подобные клочки суши. Учитывая, что неведомые картографы полностью игнорировали масштаб, им бы банально не хватило места даже четверть нанести, потому львиную долю игнорировали.
А вот мель была обозначена, правда с нечеткими границами. И пояснение имелось, что границы нечеткие не по вине составителя, а потому как меняются от шторма к шторму, и потому подходить сюда не следует, если дороги жизнь и корабль.
По сути, мели эти подступали почти к самому берегу, оставляя возле него лишь неширокий проход. Соваться через них напрямик даже с отличной командой — опасное дело, а с неопытной — верная гибель. Остается обойти западнее или восточнее. Мне, конечно, больше по душе восточный вариант, потому что там Межгорье, но море не суша, тут направление иногда выбираешь не ты.
— Норп, ветер какой сейчас?
— Западный. И вчера западный был.
— Попробуем пойти на восток и там обогнем эти мели. Потом развернемся на запад, пойдем между мелями и берегом. Если непогода, переждем ее на берегу. И отдаляться от него не станем. Так безопаснее.
— А что там за берег?
— Ратгул, Босах, Кеснийские камни.
— Плохо…
— Ты там бывал?
— Нет. Но я полтора года здесь веслом ворочал, много чего слышал. Иногда гребцы появляются знающие, иногда свиноеды разговорчивыми становятся, особенно если подопьют. Все те места, о которых ты сказал, лежат на восток от Межгорья.
— Так и есть.
— Горы там высокие к самой воде подступают. Земли хорошей, почитай, нет, лишь клочки мелкие. Честному человеку на них не прокормиться. И вообще не прожить ему, потому как морем часто лихой люд ходит, и все берегов придерживаются. Потому и нет там честных. А нечестные логова любят устраивать, бухточек удобных там немало для темных делишек имеется. Пропадем мы там, как цыплята в похлебке.
— Если обходить мели с запада, придется против ветра идти.
— Ничего, гребцов у нас теперь много. Будем подменивать друг друга, как-нибудь с божьей помощью доплетемся.
Глядя на карту, я покачал головой:
— Пишут, что к востоку камней много. Там знакомый матиец корабль потерял, а он капитан не чета мне. Трудно придется.
— Решать тебе, но я бы лучше рискнул. Можно днем идти, а на ночь останавливаться. Если море мелкое, то якоря бросать будем. Тогда камни не так страшны, ведь главная опасность в темноте.
— Говоришь, не моряк, а рассуждаешь как они.
— Ну так полтора года на весле… И еще одно сказать тебе хочу. При нас свиноеды говорят о своем не стесняясь. Слышал я, что за Кеснийскими камнями погань объявилась. Та самая, что Бакай без людей оставила. Перевезли их демы за море, и теперь там набег. Кто-то улепетывает, кто-то в замке засел, кто-то армию собирает. Как всегда при набеге, суматохи лишней много. А при этом кому какое дело, куда невесты выкупленные подевались. Понимаешь?
— Понимаю. Что-то я от этих слышал… В мутной воде легче рыбку ловить?
— Хорошо сказал. Чудно как-то, но хорошо. Да, рабами торговать проще выходит в такую пору. К тому же можно и бесплатно кое-что урвать. Старика помнишь, который на «Альбатросе» был?
— Ну?
— Зачем дряхлый старик на корабле? Я вот подумал и понял, что непрост он был. «Говорящий с тьмой», вот он кто. Ты понимаешь, о чем я, хотя у них много названий.
