— Ты про эфельтири? — библиотекарь хихикнул как нашкодивший мальчишка. — Так это мой главный конкурент накосячил. Как раз на днях репетировал там свои вирши.
— Получается, ты в Академии не единственный призрак? — перепугалась я. Мало ли, вдруг у нас в комнате тоже какой-нибудь живет, а я и не в курсе.
— Нет, конечно. Остальные просто предпочитают со студентами не связываться. Вы ж больные по жизни, — призрак постучал себя по лбу. — Чуть что, так орете дурниной. Один мой знакомый как-то забыл в чужой ванной свою голову, так ору было на весь жилой корпус. Подумаешь, отрубленная голова на полу валялась, эка невидаль, чего пугаться-то. Вот ты — молодец, храбрая, точно бы не испугалась.
Конечно же. Я бы просто не успела испугаться. Умерла бы на месте от остановки сердца. И к чужой отрубленной голове прибавился бы призрак «землицы недоизбранной».
— А ты, кстати, в гости или за чем-то? — спохватился Даридадус.
— Мне кое-что найти нужно. Не поможете?
— Я занят, — он покачал головой.
— Ну хотя бы посветлее здесь сделать можно? А то в таком полумраке я точно ничего не найду.
— Так вот тебе, пожалуйста, пользуйся, — призрачный библиотекарь выудил из ящика стола уже знакомый подсвечник со свечой. Интересно, как это он умудрился его взять нематериальными пальцами.
— Хоть на этом спасибо, — я вздохнула. Огонек тут же загорелся, но светлее ни разу не стало.
Вооружившись подсвечником, я уже собралась было начать заранее бесплодные поиски, как Даридадус меня окликнул.
— Погоди, просьба у меня есть маленькая. Оцени мое произведение на поэтический конкурс.
Он развернул ко мне лежащую на столе массивную книгу и ткнул пальцем в одно из четверостиший. В неверном свете свечи красовалось:
«Жизнь — боль…
Все — тлен…
Вчера я ел морковь,
Сегодня тертый хрен»
Ну да, само собой, жизнь — боль, если тертый хрен жевать.
— Что скажешь? — нетерпеливо спросил Даридадус, едва не пыхтя от гордости.
— Ну-у, — замялась я, — подчерк у тебя красивый. Такие миленькие загогулинки на буковках — просто загляденье.
От дальнейшего вранья меня спасли открывшиеся двери библиотеки.
— Бонифаций? — опешила я.
— Чему ты удивляешься, тебе на помощь, между прочим, пришел, — единорог явно хотел сказать что-то еще, но так и замер с открытым ртом, увидев библиотекаря.
— Даридадус! Дружище! Сколько лет! — радостно выдохнул он.
— Бонифаций?! Пройдоха ты однорогий! — не менее радостно завопил в ответ призрак и кинулся его обнимать, в чем нематериальность ему ни разу не помешала. — Ну совсем не изменился!
— А ты, я смотрю, в привидения подался? Допрыгался, значит?
— Ясно дело, — Даридадус хмыкнул. — Я ж все проклятиями на заказ промышлял, ну и перестарался разок. То ли с рифмой не угадал, то ли звезды так сложились. В общем, я теперь такой. Но это еще что, я-то хорошо устроился, — он понизил голос до шепота, — а заказчик того проклятия которую сотню лет подрабатывает призраком в замке одного графа. А это, сам понимаешь, кандалы таскай, по ночам вой — ну никакого тебе покоя. В Академии тоже, правда, беспокойно бывает. С подготовкой к этому вдруг выдуманному балу уже замучили, носятся, топают чего-то. А вчера так вообще веселуха была, — он хохотнул, — вечером очередной провал в Ничто образовался. Да прямо в кабинете ректора. Дыру быстро залатали, стол новый поставили. Но попугай теперь явно до конца своих дней заикой так и останется. А у тебя-то как дела?
— Вы что, знакомы? — ко мне наконец-то вернулся дар речи. — Бонь, так это сколько тебе лет?
— Между прочим, не прилично задавать единорогам такие вопросы, — тот наградил меня укоряющим взглядом и снова переключил свое внимание на библиотекаря.
Старые знакомые пустились в воспоминания прежних дней, но мне послушать не удалось. Бонифаций весьма неделикатно напомнил, что «некоторым чудом еще живым прохлаждаться некогда». Как ни крути, но он был прав. Хотелось ворчливо напомнить, что единорог вообще-то мне помогать собирался. Но я лишь тоскливо вздохнула и отправилась бродить между стеллажей.
Полчаса блуканий в книжном лабиринте ни к чему не привели. Я старательно читала названия на корешках, но нигде не попадалось ничего про пророчества или Академию. Одной мне тут точно было не справиться. Махнув на свою самостоятельность рукой, я отправилась взвывать к совести одного однорогого и одного полупрозрачного.
Бонифаций с Даридадусом, между тем, играли в шахматы. Когда я подошла, на доске черный ферзь библиотекаря вовсю улепетывал от радостно ржущего белого коня.
— Хватай его за пятки! — улюлюкал единорог.
Черные и белые пешки, забывая все межвидовые распри, дружно в ужасе пищали и разбегались в стороны. Некоторые даже спрыгивали со стола и прятались под ближайшим книжным стеллажом. И завершал всю эту какофонию белый король требовательными воплями:
— Карету мне! Карету!
— Извините, если помешаю, но мне помощь нужна! — вмешалась я.
— Чего еще? — недовольно отозвался Даридадус.
— Да дай ты ей какую-нибудь книжку, пусть в уголке почитает, иначе не отстанет же, — посоветовал единорог.
— Мне бы что-нибудь про Академию, — поспешно добавила я. — Историю создания, какие-нибудь особенности ее. Ну и пророчества про нее всякие.
— Про Академию? Это тебе на пятый ярус надо, — отмахнулся библиотекарь.
— Куда? — не поняла я.
Вместо ответа призрак хлопнул в ладоши, и тут же во тьме потолка начали зажигаться огоньки.
— С ума сойти, — выдохнула я, разглядывая громадную люстру далеко вверху.
Сразу же стало светло как днем. Оказалось, что библиотека состоит не из одного зала, а из нескольких этажей, соединенных лестницами. Широченные балконы опоясывали стены и убегали вверх. И везде книжные стеллажи. Я чуть не взвыла. Да мне и всей жизни не хватит, чтобы найти здесь пророчество!
— На пятый ярус, — повторил библиотекарь, вылавливая свои разбегающиеся шахматные фигуры. — Там поищи.
Понимая, что ничего конкретнее не услышу, я побрела к ближайшей лесенке.
Теперь хоть с освещением проблем не было. Я спешно осматривала книги на стеллажах пятого яруса, но пока попадались лишь всевозможные магические справочники. Снизу периодически раздавался хохот Бонифация и возмущенные вопли призрака:
— Ну уж нет, давай еще раз! Я хочу отыграться!
Им-то было весело. А я уже чуть ли не цитировала стихотворное творение Даридадуса про боль и тлен.
Давно потеряв счет времени, я решила немного передохнуть. Опершись на перила, взглянула вниз на читальный зал и глазам своим не поверила. На всякий случай зажмурилась и даже головой помотала, ведь вдруг моему усталому зрению уже чудится. Но нет, ничего не исчезло.
