За окном бесконечный лес закончился и пошли хутора, за которыми расстилались бескрайние черные поля, а над ними тучами летало воронье. Ларисе безудержно захотелось прижаться горячим лбом к прохладному стеклу с наружной стороны покрытому мелкими капельками дождя и влаги, пропитавшей осенний воздух. Но она этого не сделала, представив, как смешно, по-детски, будет это выглядеть со стороны. Я же пристроилась рядом с ней, нетерпеливо ожидая, когда из ее мыслей узнаю, куда мы едем. Я люблю путешествовать, но хотелось бы знать конечный пункт назначения.
Вагон 2-го класса был полупустым, и лишь из соседнего купе доносились громкие голоса, горячо обсуждавшие провалившееся наступление в Галиции, нарушая покой пассажиров, мешая прислушиваться к завораживающему перестуку колес. Они словно бесконечно нашептывали: «Я увезу тебя далеко! Я увезу тебя далеко! Я увезу тебя далеко!*
„Белая Церковь!“ — услышала я ответ на свой вопрос, и мне вспомнился загадочный старик Ашукин и мое стремительное бегство из парка. С другой стороны, мне было очень любопытно увидеть парк „Александрия“ во всем его великолепии — ведь в те времена прекрасная Софиевка „уступала ему пальму первенства“. Мне вспомнилось, с каким трепетом показывал мне директор парка сохранившиеся фотографии и рисунки парковых сооружении, рассказывал о желании их восстановить. Если мне повезет увидеть все это воочию, то я смогу многое ему рассказать и помогу уточнить некоторые детали. Но поверит ли он мне? И я вновь вернулась к мыслям Ларисы.
Поездка в Белую Церковь была ее самым дальним в жизни путешествием, а ей так хотелось отправиться далеко-далеко, увидеть новые земли, людей, города. В следующем году она окончит гимназию, она мечтала продолжить учебу в незнакомом большом городе, но это было невозможно из-за болезни маменьки, войны и очень скромных семейных достатков. Лариса тяжело вздохнула.
Начали робко появляться пригородные строения, дома, паровозная водокачка; поезд стал сбавлять ход, все тише и тише стучали колеса, и наконец состав остановился. Как по команде, разговоры в соседнем купе стихли и пассажиры заспешили, стали шумно передвигать вещи, пробираться к выходу, словно боялись, что могут не успеть выйти и останутся здесь навсегда. Даже молчаливая пожилая дама, соседка по купе, которая за всю дорогу не проронила ни слова, а лишь подслеповато щурилась через позолоченное пенсне, просматривая газету, подхватила ридикюль и картонную коробку со шляпкой и поспешила к выходу. Лариса, чувствуя внутреннее неудовлетворение из-за небольшой продолжительности поездки, вышла последней, неся кожаный саквояж, тяжелый от собственного веса, а не от того, что в нем находилось.
Защищаясь от мелкого моросящего дождика, Лариса открыла зонтик, а мне дождь был нипочем. Я смотрела, как капли пронизывают мои руки, тело, и было несколько странно: я видела свое тело, двигалась — меня же никто не видел. Вот бородатый грузчик в белом фартуке с бляхой на груди, пыхтя от тяжести чемоданов и баулов, сложенных горой на тележке, провез ее прямо сквозь меня и не извинился. Я на ходу поддала ногой по его толстому заду и, больше не отвлекаясь, последовала за Ларисой.
Она прошла по небольшому перрону х главному входу желтого двухэтажного здания вокзала с двумя прилепившимися к нему одноэтажными крыльями-павильонами со множеством огромных аркообразных окон. Немногочисленные пассажиры, выйдя из четырех вагонов, сразу словно растворились в воздухе, и перрон опустел. Мне казалось, что после крикливых, шумных современных вокзалов здесь все пребывает в глубоком сне и покое.
Вестибюль вокзала из-за своей пустоты и безлюдности выглядел огромным, лишь семейная чета крестьян с множеством узлов и мешочков скромно разместилась в углу на деревянных скамейках, там же разложив нехитрую снедь, и с важным достоинством ее поедала. Рядом послышалось:
— Пани, не желаете ли хризантему? — Я увидела девушку-цветочницу в ярком платке, завязанном под подбородком, с небольшой корзиной с белыми хризантемами. — Посмотрите, какая она пышная и важная, словно невеста перед церковью. — Девушка вытащила из корзины белый цветок и протянула Ларисе, с надеждой глядя ей в глаза. — Я вас помню — с вами был кавалер в клетчатом костюме. Наш городок небольшой, я знаю, что он здешний.
Лариса улыбнулась, а из ее воспоминаний я узнала, что в прошлый раз Адам, встретив ее и Софи, поддался просьбам цветочницы „подарить цветы таким красивым барышням, иначе какой вы кавалер“ и купил им по букету астр Софи стала над ним подшучивать — уж не начал ли он за ними ухаживать? Адам покраснел и отвечал невпопад.
Ларисе Адам нравился своими человеческими качествами, но она не очень-то верила в его способности сыщика, и ей было странно, почему отец пропавшей Эмилии остановил выбор именно на нем. Адам был человеком увлекающимся и явно не владел дедуктивным методом своего любимого героя Шерлока Холмса, хотя пытался на него внешне походить. История со скопцами, в которых он увидел похитителей Эмилии, показала Ларисе, что она не ошибается в оценке его способностей.
Девушка, помотав головой, постаралась отогнать некстати нахлынувшие воспоминания и неожиданно для себя купила белый цветок — он в самом деле был очень красивым, на толстом длинном стебле. И тут же попала в затруднительное положение — в одной руке она держала саквояж, а в другой зонт. Справиться С этой проблемой я ей никак не могла помочь при всем моем желании.
Цветочница, сразу сообразив, как поступить, подхватила саквояж покупательницы и проводила Ларису от здания вокзала к крытому экипажу, блестящему от дождя. При нашем появлении извозчик в длинном прорезиненном плаще с капюшоном сразу обрадовался и засуетился, стал бережно усаживать пассажирку. Лариса не захотела останавливаться у дяди Софии, так как чувствовала себя в чужой квартире скованно и напряженно, к тому же ей пришлось бы объяснить причину своего приезда, а это было весьма затруднительно. Она скомандовала везти ее в „Асторию“. где на период розысков несчастной Эмилии снимал номер Адам.
На этот раз я покинула Ларису, устроившись рядом с извозчиком на облучке. Мне было интересно сверху наблюдать за происходящим вокруг, но настоящего удовольствия от езды я не получила, так как ничего не ощущала — ни ветра в лицо, ни даже тряски по булыжной мостовой. Было ощущение, что мы стоим на месте, а мимо проносятся декорации домов, деревьев, автомобилей, экипажей. Городок, который я сейчас обозревала сверху, ничем не напоминал тот, в котором я была всего пару дней тому назад. Большинство домов были одноэтажными и скорее напоминали сельские хатки, и только ближе к центру стали попадаться двухэтажные, иногда даже трехэтажные.
