Когда Снежана Грундер в очередной раз обозвала её бледным страшилищем, Илана сказала:
— Смотри сама не превратись в бледное страшилище с красными глазами и ослиными ушами.
В тот же день, сделав контрольную по математике как обычно раньше всех, Илана отпросилась с урока. До перемены оставалось минут двадцать. Она прошлась по туалетам и покрыла зеркала слоем магического льда. С тех пор, как Снежану пригласили в дом моделей «Орион» демонстрировать одежду для девочек, она останавливалась возле каждой отражающей поверхности, проверяя, как на ней сидит платье и в порядке ли макияж — она уже вовсю подкрашивалась. Девчонки шипели, что в «Орион» Снежану пригласили исключительно благодаря содействию её мамаши. Выйдя замуж, Снежная Королева не только не растеряла связи с модельным бизнесом, но и даже упрочила их, финансируя два модных ателье и участвуя в организации сезонных показов. Мнение Линды Грундер при отборе юных манекенщиц значило очень много, но её дочь могли выбрать и без всяких связей. У этой девочки были все данные топ-модели.
На перемене Снежана сразу отправилась в ближайший туалет. Илана пошла за ней — якобы по своим делам. Как она и ожидала, новоиспечённая манекенщица явилась сюда прежде всего для того, чтобы в очередной раз покрутиться перед зеркалом. Уж лучше бы сперва кабинку посетила. Увидев вместо своего отражения чудовище с мертвенно-бледной кожей, красными глазами и ушами, похожими на ослиные, Снежана Грундер с перепугу сделала лужу. Все, кто в этот момент находились перед зеркалом, с визгом выбежали в коридор. В 7-й гимназии снова воцарилась паника. Дежурные учителя во главе с замдиректора госпожой Зиммер отправились в злополучный туалет, но чудовища в зеркале уже не было. А из кабинки вышла пятиклассница Илана Стивенс, которая посмотрела на «делегацию» с таким невинным изумлением, что заподозрить её в чём-либо дурном было трудно. Тем не менее учителя сочли необходимым её допросить.
— Что ты тут делала? — обратилась к ней замдиректорша. — Ты не заметила ничего странного?
— Я тут делала то, что все люди обычно делают в туалете, — пожала плечами Илана. — Или вам рассказать в подробностях, госпожа Зиммер?
— Я спрашиваю, ты ничего странного не заметила? — побагровев от еле сдерживаемой ярости, спросила замдиректорша.
— Сейчас заметила, госпожа Зиммер, — вежливо ответила Илана. — Ещё недавно этой лужи на полу не было. Ну подумаешь — кто-то не добежал… Неужели из-за этого такой шум?
— Мы всё поняли, девочка, можешь идти, — поморщилась госпожа Зиммер и принялась внимательно изучать зеркало.
Илана могла бы сыграть шутку и с учителями, но решила не рисковать.
Следующей, кто получил по заслугам, стала Марго Аффенштайн.
— Что-то ты больно завыпендривалась в последнее время, — сказала она однажды Илане. — Сейчас ты, конечно, больше походишь на человека, но ты всё равно выродок! Противная белая глиста!
Илана ничего не ответила, только презрительно улыбнулась. А после уроков, одеваясь в холле перед большим зеркалом, Марго оцепенела от ужаса. Её отражение исчезло, а вместо него появился огромный белый червь с жёлтыми глазами и зубастой пастью. Испугалась, естественно, не только Марго — учеников в холле было много. Никому и в голову не пришло, что Илана Стивенс, которая, стоя в нескольких шагах от зеркала, флегматично застёгивала куртку, имеет к случившемуся какое-то отношение.
Марго Аффенштайн отвели в школьный медпункт, где несколько дней назад отпаивали валерьянкой Снежану Грундер. А через день 7-ю гимназию закрыли на освящение. Пастор Коул сказал пятиклассникам, что следует очистить школу от бесовских чар. Зло, порождаемое распущенностью и блудомыслием, всё больше и больше поражает общество. Оно проникает всюду. Демоны пытаются завладеть детскими душами, а самых чистых и невинных детей, которых не удаётся растлить, пугают страшными видениями. Не в силах удержаться от смеха, Илана уткнулась в носовой платок. Том Брикс — самое чистое и невинное дитя!
— Не знал, что у тебя бывает насморк, — пронзая Илану ледяным взором, процедил пастор.
— Это от вони, господин Джефферсон, — вежливо ответила девочка.
— По-моему, здесь ничем не пахнет.
— Вы просто не чувствуете, господин Джефферсон.
Пастор Коул с трудом скрывал раздражение. Наглая девчонка издевалась над ним, и все это видели. А ему оставалось лишь прикидываться, что он ничего не замечает.
— Святой отец, — пропищала Ирма Кнобель, — а когда школу освятат, такого больше не будет? Ну… Всяких жуков, чудовищ в зеркалах…
— Надеюсь, что это прекратится, дитя моё…
«Посмотрим на ваше поведение…» — Илана снова уткнулась в носовой платок.
— Господь поможет нам, — пропел пастор, возведя очи долу. — Господь поможет нам избавиться от нечисти.
— У меня тоже вопрос, — подняла руку Илана. — А Господь поможет нам избавиться от паршивцев, которые обижают малышей, воруют в раздевалке и пишут на стенах всякие гадости? Даже в часовне.
Раздалось несколько сдавленных смешков. Пастор Коул казался невозмутимым, но чувствовалось, что даётся ему это нелегко. Его сынок Ральф умел пакостить, не попадаясь, но не настолько же пастор был слеп, чтобы совсем не видеть, что из себя представляет его первенец.
— Господь поможет нам одолеть все невзгоды, — промолвил пастор Коул, — если мы будем тверды в своей вере.
Снимать чары с 7-й гимназии явился чуть ли не весь Священный Синод, но спустя несколько дней после обряда чудеса начались вновь. Правда, ничего страшного пока не было. Даже наоборот. В школьных зеркалах появлялись картины, которые собирали толпы восхищённых зрителей. Тут были окружённые лесами средневековые замки, красивые рощи, где прогуливались диковинные животные — золотые львы, голубые единороги… Иногда возникали зимние пейзажи со сверкающими ледяными дворцами и белыми птицами, которые кружили над вершинами гор. Однажды в огромном зеркале холла появился залитый лунным светом дивный сад. Он раскинулся на заснеженной равнине. Серебристые ветви деревьев были одеты белой листвой, среди которой нежно светились голубоватые плоды. А на переднем плане цвели белые лилии, роняющие на синеватый снег узорчатые тени. Их подсвеченные луной бутоны сияли, словно лампады.
Теперь ученики 7-й гимназии все перемены проводили у зеркал в надежде увидеть очередную красивую картинку. И жалели, что эти картины так быстро исчезают. Учителя были в некотором смятении, но сходились на том, что освящать школу снова не стоит. Во всяком случае пока. Ведь ничего плохого зеркала не показывают. А школьное начальство даже пыталось расценить происходящее как благословение господне. Пастор Коул хмурился, но молчал. Что ему ещё оставалось?
