Он влетел в аудиторию, пахнущий вечерним городом и тайной. Узкие прямоугольные очки почти сползли. Он бросил кожаный портфель прямо перед Машей и опёрся обеими руками на её парту, оглядывая курсантов.
— Ну что притихли? Давайте знакомиться. Меня зовут Мифодий Кириллович. Мы с вами ещё не встречались, но обязательно увидимся на третьем курсе, на лекциях по демонологии. Если вы все дойдёте до третьего курса, конечно. — Он залихватски подмигнул Маше, та вместо ответа вжала голову в плечи.
Она уставилась на вышитую эмблему института на его футболке, чтобы не залиться краской, как Альбина минуту назад.
— Леди, — на этот раз Мифодий обернулся к Сабрине. Та улыбнулась, изящно касаясь кончиками пальцев подбородка. Вероятно, раздумывала, какую пакость придумал им очередной преподаватель очередного практического курса. — Сейчас вы страшно рады, что не будете выезжать из города, но уверяю вас, расслабляться не стоит. Теперь подробнее.
Обломок мела взлетел в его руках, и Миф отвернулся к доске. Длинные светлые волосы, стянутые в хвост, блестели от солнечных лучей. Маша никак не могла вникнуть в смысл написанного, буквы плясали перед глазами. Она заглянула в блокнот Сабрины, которая старательно конспектировала всё подряд.
— А ничего так, — оценила она то ли свои записи, то ли преподавателя в целом, хитро сощуривая тёмные глаза.
Альбина слабо всхлипнула за их спинами.
Глава 9. Тот, кто живёт в шахте лифта
Поздним вечером Маша спустилась в фойе общежития и села в жёсткое кресло у окна. Холодный подоконник ткнулся в подбородок, она прикрыла глаза, из-под ресниц наблюдая за редкими прохожими. Над городом повисло грозовое небо, исцарапанное ветками клёнов. Вахтёрша заперла двери на ночь, изучающе посмотрела на Машу и ушла к себе. Ничего не спросила.
Коридоры незаметно наполнились вечерним гулом голосов, шагами, с кухни потянулся запах подгоревших котлет. Маша закинула ногу на ногу и похлопала по колену исписанным блокнотом. Прохожие исчезли, теперь только стрижи носились у окон. Маша закрыла глаза.
— Привет, — несмело шевельнулось сзади.
Маша обернулась и чуть заторможено кивнула Альбине.
— Ты тоже здесь живёшь? Как-то раньше не сталкивались.
— На пятом этаже. — Альбина опустилась на краешек соседнего кресла. — А я тебя часто видела. А сейчас шла мимо, смотрю — знакомое лицо. Решила подойти, всё-таки теперь вместе учимся.
— Ну да, — протянула Маша и снова прикрыла глаза, давая понять, что не в настроении вести светские беседы.
Альбина была в домашнем халате и с полотенцем в руках — значит, собиралась в душ и не засидится долго. Почему же она не уходит, комкает полотенце и до сих пор жмётся на краю кресла?
— Извини, я хотела спросить.
Маша обернулась к ней, морщась от ноющей боли в затылке. Альбина попробовала улыбнуться — дрогнули уголки почти прозрачных губ.
— Что у тебя случилось?
Язычок оранжевого солнца лизнул её волосы, гладко зачёсанные назад. Альбина улыбнулась — теперь по настоящему, и фарфоровые щёки залил румянец.
Боль расплавленным металлом залила виски. Маша мученически сжала зубы и сквозь них ответила:
— Ничего. Всё в порядке. Ты иди, а то воду в душе отключат.
Альбина застенчиво махнула рукой.
— Просто ты так сидишь тут, совсем одна. Если не хочешь говорить, то не надо, конечно. Но если я смогу помочь, или хотя бы выслушать.
Маша мысленно поморщилась. Что это с ней? Природный альтруизм или нашла подходящий способ вписаться в коллектив?
— Хорошо, что встретились, — через силу улыбнулась Маша, судорожно соображая, в какую бы сторону увести разговор. Компания Альбины была некстати, но не прогонять же её прямым текстом. — Кстати, хотела тебе сказать, ты не обижайся на девчонок. Ляля правда так проявляла вежливость, хоть в это и тяжело поверить. А Сабрина хорошая, просто немного резкая. Нужно привыкнуть.
— Да, я так и подумала, — послушно кивнула Альбина. — Хорошая. Просто знаешь, какая дикая вышла история… на самом деле я не болела. Я попросила, чтобы меня перевели в вашу группу.
На неё не действовали даже Машины полуприкрытые глаза. Такое впечатление, что если вскочить и заорать, что есть мочи «пошла вон!», она только улыбнётся.
— Вот как? — вымученно отозвалась Маша, совершенно теряя надежду побыть в одиночестве.
— Да. Перевод — это не очень-то просто, но у меня были причины. Понимаешь, в прошлой группе меня, как бы сказать, не приняли. Ну, знаешь, был конфликт.
«И теперь я сижу тут и выкладываю всё первому встречному», — раздражено подумала Маша. Нужно было отвечать что-то весёлое и ни к чему не обязывающее, а слова не шли на язык, слова застревали в горле, слипались там в серую массу и медленно скатывались вниз.
— А, у нас тоже все постоянно цапаются, вот недавно, например… — начала она и замолкла. Она хотела рассказать про Тайку и Венку, но вовремя вообразила, что тогда разговор затянется ещё часа на два. — В общем, постоянно что-то творится.
За окном совсем стемнело, зажглись рыжие фонари. Вахтёрша выбралась в коридор и тяжело зашагала прочь. Отчётливо шлёпали задники тапок по её пяткам.
Альбина сложила руки перед грудью в молитвенном жесте, расправила плечи. Её халат, красный, в синие сердечки — яркое пятно на фоне серых общажных стен. Маша приподняла голову от подоконника.
— Понимаю, но у меня была совсем другая история. В общем, меня затравили. Знаешь, так бывает.
— Да? — Маша тут же устыдилась своего живого интереса и постаралась сбавить тон. — Ты преувеличиваешь. Просто поссорилась с кем-то, наверное.
В полутёмном фойе было так легко спрятать глаза. Альбина чуть отвернулась.
— Нет, Маша. Совсем не просто. Смотри.
Прежде чем Маша успела предупредительно вскинуть руки, Альбина дёрнула молнию халата вниз. Оголилось покатое девичье плечо и длинные полузажившие шрамы, как от удара плетью. Маша почувствовала комок в горле. Так, с историей про Венку и Тайку точно следовало повременить.
— О Вселенский разум!
— Вот именно, — тихо, но твёрдо произнесла Альбина. — И это ещё не всё. Надеюсь, теперь ты мне поверишь. Всё это было ужасно, не хочу даже вспоминать. Они просто зажали меня в угол. Знаешь, это так страшно, когда тебя бьют ногами, это очень страшно.
Маша поймала себя на том, что в ужасе прикрывает рукой рот, и пальцы подрагивают. Она уже не помнила, почему пришла в фойе, почему сидела у окна и кого ждала, наблюдая из-под ресниц за прохожими.
— Третья группа? Ногами? Вселенский разум… С ума сойти можно. И что? Ты кому-то рассказала?
