— Что? Что? — разом воскликнули и староста, и ведунья, и мать Тюри.
— Не увидеть ему завтрашней зари, — приговорил Иггельд, — а потому, селяне, делайте, как наказал Волха служитель, то — последняя воля его!
— Все сделаем, — поклонился староста.
— Будете лапы чудищу отрубать, — спохватился Иггелдьд, — руками не касайтесь, сорвите лопухов каких, через них только и трогайте. И топоры на огне прокалите… Может, ядовита та тварь!
— Не, не ядовита! — послышалась из-за дверей, — мой Кабысдох уже обглодать ей бочину успел, так бегает, ничего ему не стало!
— Береженого боги берегут! — Иггельд, как всегда, был осторожен в таких делах.
— А теперь пошли, взглянем на мышек, — сказал лекарь княжичу, выходя из избы.
— Думаю, живы они, да хвостами вертят!
— Я тоже так думаю, однако ж — проверим!
Мыши и не думали помирать, более того, не удовлетворившись оставленным зерном, они слегка попортили и голову чудища…
* * *
Для Вострока наскоро изготовили носилки, обвязав пару толстых жердей крепкой сетью. Четверо селян, взявшись за концы носилок, легко понесли тощее тело охотника к уже разгоревшемуся костру. Вокруг огня собралась уже вся деревня. Прискакали на лихих жеребцах и мужи с ближних сел да хуторов, были двое из дружины княжеской. Все дивились на диковинный трофей Вострока, кое-кто даже осмелился потрогать тушу крылатого змея, не смотря на строгие запреты Иггельда. Оно конечно, если бы запрет был божеский, никто не притронулся бы, ну, а если просто опасность смертельная — отчего бы и не рискнуть?! На то и мужи, чтобы с жизнью играть, смерть дразнить…
Востроку помогли надеть изрядно потрепанную шкуру заветную, слегка приподняли, чтобы он мог видеть пламя. Служитель Волха начал обряд, шептал какие-то слова, прикасался то к голове чудища, то к четырехпалым лапам. Работала только левая рука, потому Вострок не смог самостоятельно отрезать кусочки от трофеев, пришлось одному из дружинников помогать, придерживая то крыло, то лапу. Каждый кусочек, после сказанных слов, отправлялся в костер, когда Востроку не удавалось докинуть требу до огня, ее подталкивали туда палками — прикасаться пальцами к предназначенному богу — нельзя!
Наконец, дошло дело до самого заветного — до зубов. Увы, Вострок не смог единственной здоровой рукой вырвать ни одного зуба, помог коваль, прихвативший железные клещи. Тут же, наскоро, в одном из клыков была проделана дырка, зуб надели на бечевочку — на ней уже красовалось немало памяток о трофеях Вострока, теперь присоединился главный и, увы, последний. Пусть хоть до заката, да поносит на шее! Другой зуб торжественно поднесли маленькой Тюре —всем на удивление, девочка добралась до места торжества сама, ножками. Да уж, в этот момент не было в деревне мальчишки, который бы не завидовал этой девчушке!
Огонь окропили кровью чудища. Чресел, сколько не искали, наружи не нашли, возможно, зубастая птица была самкой… Вместо положенных богу частей тела сожгли немного кожи с брюха. К концу церемонии Вострок ослабел окончательно, его глаза закрылись, но губы продолжали шевелиться. Иггельд попытался дать умирающему целебного отвара, но Вострок не смог пить, все выливалось изо рта наружу.
* * *
Вечером Вострок пришел в себя, позвал Иггельда. Тот сразу явился на зов, разумеется, с Младояром. Охотник решил напоследок поведать о том, что надо было знать людям об убитом звере. Нельзя же уходить, не оставив добытый знаний другим! К тому же Иггельду, как волхву, было завещано передать голову зубастой птицы служителям Волха, да рассказать обо всем, что поведает Вострок. Рассказ охотника оказался коротким. Он едва успел поведать о гибели своего старшего наставника, как случилось несчастье. У Вострока неожиданно горлом хлынула алая, какая-та пенистая кровь, он мгновенно захлебнулся, дернулся, глаза закатились.
— Кровь из легких, — объяснил Иггельд потрясенному княжичу, — видишь, какая светлая! Жила лопнула…
Лекарь даже не попытался чем-то помочь умиравшему, из чего Младояр заключил, что искусство его было сейчас бессильно. Иггельд произнес слова для Велеса, положенные в таких случаях, прикрыл покойнику глаза, утер кровь. О дальнейшем позаботятся селяне…
* * *
— Садись и пиши! — велел Иггельд воспитаннику.
Тело Вострока уже было сожжено, заветная волчья шкура свернута и уложена — Иггельд отдаст ее в Крутене служителям Волха, пусть носит какой-нибудь юный охотник… Вот и лук тугой — тоже богатырю какому сгодится. А голова с зубастым клювом красовалась на столе, лекарь не спешил убирать ее.
— Может, лучше в Крутене все запишем? — спросил Младояр. После всего увиденного его не вовсе тянуло к писарскому делу.
— Записывать надо по свежим впечатлениям, потом забудем и цвета, и запахи, — объяснил Иггельд, — помни! То, что записано сразу, ценится выше, чем то, что писалось по памяти. С течением времени человек склонен приукрашать события, одни детали теряются, забываются, другие приходят на их место из грез — ведь всяк желает, чтобы было не так, как есть, а лучше!
— А что писать, как?
— Сначала обозначь, когда сие случилось, лета 432 867 эпохи смертных, потом напиши где — в какой деревеньке, близ какой реки, у какого города, княжество наше, Крутенское, не забудь упомянуть. Быть может, твое писание не раз еще перепишут, далеко за моря увезут, там читать будут…
— Все написал, — молвил отрок через некоторое время, — что дальше?
— Пиши, добыл охотник Вострок зверя диковинного, птицу без перьев, с зубастым клювом, хвостом змеиным, крыльями перепончатыми. На каждой лапе — четыре пальца. Зубы, напиши, размерами разные, есть и клыки, и резцы, вперед вывернуты… Как опишешь, нарисуй, как умеешь, голову, а рядом, для сравнения — руку человеческую.
— А то, что крылья развернутые в избу не вмещаются, писать?
— Избы и малы, и велики бывают, мерить надо по размерам человечьим!
— Дык и люди, говорят, маленькие бывают, а встречаются и великаны, — хихикнул отрок.
— Вот и напиши, что сравнение со взрослым мужем, крутенцем!
Младояр писал до самого вечера. Ведь надо было еще и рассказать о всем том, что поведал Вострок, да о том, как крылатый змей убивал одним взглядом… На бересте Младояр записывал бы все это неделю, но сегодня, на этих тонких листочках писалось чернилами легко и быстро. Жаль только, такой писчий материал дорог и редок!
— А как, все-таки, этот зверь убивал взглядом? — спросил Младояр наставника, — Вот на Тюрю два раза глядел, а она жива, поправляется… А Вострок помер!
— Дети вообще живучи, — объяснил Иггельд, — если сразу не умрут, то потом выправляются, так уж Род все изготовил, чтобы люди не извелись, малыши быстро выздоравливать должны…
