Даже воевода, завороженно глядя на вращающийся вокруг чужеземца призрачный конус, не сразу понял, что произошло. И даже когда невесть откуда взявшаяся Ольга вбежала в круг и пропала в вихре, околдованный навью Волах не шевельнулся.
Лес угомонился, омертвели травы и утих листопад. Словен так и стоял со скрещенными на груди руками.
Подбежав к трупу сына, Буревид в ужасе отпрянул. У видавшего вида бойца волосы встали дыбом при одном взгляде на исковерканное тело. В грудной клетке зияла брешь, рядом на траве валялось маленькое вздрагивающее сердце. Никакое, известное вятичу, оружие, не способно нанести такие раны. Жилы по всему телу были разорваны, глазные яблоки лопнули, а язык вывалился наружу из разъятого рта. На три шага вокруг трава покраснела от выплеснувшейся разом руды.
— О боги! — взмолился словен к небожителям.
Пав на колени, Ругивлад в отчаянии склонялся над бездыханной Ольгой. Он припал бы к ее груди…
— Неужели…
Но крик Волаха заставил его обернуться.
— Берегись!
Медленно, слишком медленно. Он был бы убит десять раз, головой поплатился бы за эту оплошность, непозволительную для воина, но простительную для влюбленного.
Воевода с трудом отвел предназначавшийся словену удар секиры.
Его воины навалились на Буревида и выкручивали руки, отбирая боевой топор.
— Навь идет! Навь уже тут! — бормотал жупан, тряся головой, словно сумасшедший.
— Думай, что говоришь! Все мы под защитой владыки — Радигоша! А разить в спину, как последняя сука, каждый умеет! — выругался Волах, но, видно, сам мало верил в сказанное.
— Нет никакого Радигоша! Боги оставили нас! Мальчик мой… Бедный мальчик мой!
— Все видели, он опустил меч! — зло возразил воевода.
Кулиш пытался перевязать Ругивлада, но тот, истекая кровью, стоял на коленях у тела девушки и молчал. Он ничего и никого теперь не слышал. И он не видел ничего и никого, кроме Ольги. По щеке словена сползала одинокая слеза.
Буревида, наконец, скрутили и оттащили в сторону. Волах озабоченно покачал головой. Он давно уже научился не спешить даже в самых неожиданных случаях. «Слабый!» — сказал он и опустил девичью руку на траву, где сверкала кровавая роса.
— Ныне ты вершитель законов, Волах! Предаю себя на суд нового жупана! — громко сказал словен.
И Кулиш и те, что стояли за ним, громко вторили:
— Да здравствует жупан Волах!
— Справедливости! — вопили сторонники Буревида. Кое-кто из них уже хватался за мечи.
— Я убил ее. Мне все равно, — тихо добавил Ругивлад, но его никто не услышал.
— Она жива! — раздался внезапно трубный голос, отразившийся эхом под сводами могучих дубов.
Все обернулись.
И Волах первым преклонил колено.
— Не думал я, что маловерны мои правнуки! — продолжал Хранитель-Радигош.
Величественная осанка бога подавляла. Вслед за воеводой, поспешно склонились и остальный. Ничего не замечая, Ругивлад продолжал шептать у распростертого на земле тела, сгорбленный и сломленный своим преступлением.
— Она жива! — повторил Радигош, простирая руку.
— Убирайся! Я не звал тебя! — непонимающе прорычал черный волхв, поднимая глаза на Хранителя.
В самой глубине его души уже готовилась к прыжку какая-то скрученная доселе в узел ядовитая упругая гадина. Словен пытался бороться, но настолько обессилел, что вот-вот был готов признать поражение.
— Отойди! Или ты хочешь, чтобы она и в самом деле умерла? — властно сказал Радигош, останавливаясь рядом с волхвом: — Прочь! Иначе будешь искать ее у Велеса!
Ругивлад поднялся с колен, но подчиниться не спешил. Нет, он не собирался перечить Сварожичу, но желанное и пугающее похмелье, всегда возникавшее после проявления навьей силы, похмелье, к которому он давно привык и научился не замечать, с неожиданной легкостью сминало его сознание. Он не понял приказа.
Радигош слегка нахмурился, и онемевшие ноги словена внезапно сами увлекли виновника на четыре шага назад. Бог склонился над телом. Из руки Хранителя пролился сказочный алый свет, вокруг Ольги появилось переливающееся сияние. Воздух наполнился удивительными ароматами.
Но тщетно… Сияние ослабло и стало затухать, пока совсем не померкло.
Лес пахнул сыростью.
— Волах, ты отнесешь ее к Станимиру. Я дам ему Силу! — озабоченно произнес Хранитель, но тут же облегченно вздохнул: девушка пошевелилась.
Уловив движение, Ругивлад хотел было броситься к ней, но властная длань Белого бога остановила его порыв.
— Не буди ее, черниг! Сейчас она спит. Не тревожь благой сон!
Потом Радигош обратился к остальным:
— А вы, внуки мои, возвращайтесь в крепость и готовьтесь к новой битве! Единство вам еще понадобится!
— Я тоже вернусь, Волах! — яростно крикнул словен: — И я добуду череп Святослава, как обещал! Клянись и ты, что с Ольгой ничего не случится!
— Страшнее того, что было? Нет, не случится! — молвил в ответ Волах.
Он скрестил взор со взглядом чужестранца и, увидев в зеленых глазах Ругивлада муку, ужасную муку, равной которой не ведал, добавил:
— Мы будем ждать. Ступай!
Легким, не приминающим траву шагом, Хранитель подошел к победителю и взял его за руку. В то же мгновение Ругивлада потерял чувство реальности происходящего, будто мир повернулся к нему спиной. Люди исчезли, на поляне не осталось никаких следов схватки, а в потемневшем небе вспыхивали первые робкие звезды, знаменуя ночь.
— Где мы? Волах, должно быть, унес ее?
— Нет! — возразил Хранитель. — Здесь еще никого не было! Все случится завтра, а я дарю тебе целый день.
Рука Радигоша была жесткой и горячей. Казалось, через нее в уставшего волхва вливается поток дивной созидательной энергии.
— Так вот… — тут Хранитель произнес слово, которое когда-то давно, там, в далеком детстве, служило Ругивладу именем, так называла его мама, — ты немедленно уйдешь от вятичей, ты покинешь пределы Вантит. Я советовал это уже в первую нашу встречу, а сейчас и так все понятно. И уйти тебе придется не простившись.
— Но ведь я уничтожил его?
— Это несомненно.
— А Ольга?
— Ее бы ты тоже убил, но с ней все будет в порядке. Об этом я позабочусь! Только убирайся поскорей! Каждый час промедления увеличивает мощь Нави. Я не просто так дарю тебе эти сутки, но вскоре уже ничем не смогу помочь, … и ей тоже, если ты не покинешь эту землю. Я успел на сей раз, но завтра… Ты уйдешь немедленно! Это лучшее из всего, что Ругивлад может совершить ради любви.
Тут Радигош отпустил руку словена и поднял глаза. Они были совершенно обычные, синие, и только их поразительная детская ясность никак не вязалась с лицом Хранителя.
