Впрочем, остальных претендентов на мою шкуру фиаско собрата не смущает. Ко мне тут же подскакивает ещё один, ловко пригибаясь и уходя от удара. Но я успел немного потренироваться, легко поймав свой снаряд и отправив его обратно. Мыло прилетает в плечо противника, рука повисает плетью, но он всё равно пытается меня забодать.
— Эй! Губы прочь от ширинки!
Удар коленом куда-то в лицо остудил кретина, отправив того думать о вечном на полу.
Но тут на меня налетают сразу трое, а мылом отоварить я успеваю только одного. И сам ловлю скулой удар кулака, а сразу за ним и удар ногой по бедру. Признаю, атака была столь ошеломляющей, что я едва не свалился на пол. Следующий замах мочалкой удачно прилетел по голове одному из противников, брызнула кровь, попал углом прямо в висок. Бил я наотмашь, не целясь. Но узел на мочалке развязался, мыло улетело в неведомые дали.
Оставшейся в руках мочалкой отоварил по лицу второго противника. Не больно, но обидно. А вот последовавший за этим пинок ногой в живот он пропустил, отлетев назад и сбив пару своих собратьев.
Я сделал ещё шаг назад. Всё, душевая кабинка. Каменные стены, размеры — метр на полтора. Настенная рукопись, содержащая попытки юных поэтов заключить в художественную форму то дерьмо, которое булькает у них в голове. Тупик. Но здесь меня могу атаковать только спереди и только двое. Я вскинул кулаки, готовый драться.
«А могут и все вместе» — мысленно констатировал я, когда противники навалились всем стадом, толкая друг друга...
Толкнув деревянный поднос по решётке очереди в столовой, я взглянул на медную крышку кастрюли. С неё на меня смотрело размытое и нечёткое, но всё же моё отражение. Губа рассечена, на левой скуле налился синяк, пара царапин на лбу. Нос защитил — это хорошо. А вот нескольких зубов уже недосчитался. Хотя, говорят, хороший лекарь может вырастить новые. И это не считая синяков и ссадин на теле.
В первый же день, как я сюда попал, ко мне подошёл парень лет шестнадцати, назвался Заком. С чувством осознания собственной важности он сплюнул на пол и сообщил, что он знает Гошу Корня. Тот передавал привет и предупреждение. Ещё до того, как я появился здесь, в корпусе предварительного содержания, обо мне знали. И моя персона уже имела два ценника. Один, поскромнее, за то, чтобы я остался жив. Второй, более притягательный, за то, чтобы я умер в течение двух недель.
Сосед по маленькой душной камере напал на меня в первый же вечер. Попытался накинуть на шею полотенце, использовав его, как петлю. Я его не убил. Затолкал в угол за унитазом и пинал, пока не набежали тюремщики.
Всю ночь слушал фантазии соседей по блоку на тему моей скорой кончины. Были достаточно оригинальные предложения, некоторые даже потрудился запомнить.
Утром, когда шли умываться, мне попытались сунуть заточку под рёбра. Классика. Но я был очень злой после бессонной ночи и едва не утопил неудачника в раковине. Снова вмешались тюремщики.
На завтраке какой-то придурок плюнул мне в макароны. Я догнал и избил подносом. Когда начал его лицом вытирать разбросанную по полу еду — вмешались надзиратели.
До вечера сидел в карцере. Что удивило — покормили на обеде, пусть и весьма скромно: кусок хлеба, плошка риса и стакан воды.
Вечером вернули в камеру, сосед обещал не отсвечивать. Но я всё равно связал его простынями, пообещав развязать утром. Намеренно забыл об обещании.
На следующий день ребята Гоши крутились рядом со мной. Тот же парень, что меня предупреждал, Зак, выразил восхищение моими успехами. Я прожил день, не дав себя унизить, хотя некоторые очень пытались, и потому меня сочли достойным. Теперь у меня была частичная защита. Частичная, потому что ребята Корня могли пойти за мной далеко не везде. Второй день прошёл спокойно, а вот третий начался с отправки в душевые. Пять трупов, семеро в медчасти. Двое, вероятно, проживут не больше недели.
На поднос встала тарелка водянистого супа, за ней тарелка с гарниром. Мяса к гарниру не полагалось. Сегодня была какая-то крупа, каких я не видел в прошлой жизни. На вкус — никак, вроде все едят. Пяток галет, которые заменяли хлеб. Деревянная чашка с водой. Посуда здесь вся деревянная, из ломкого мягкого дерева, чтобы нельзя было использовать в качестве оружия.
Забрав поднос, пошёл к своему столу. Один из подростков, сидевших у прохода, бросил на меня взгляд, явно готовя пакость. Один из способов травли — портить пищу. Вторые порции здесь не выдают, поэтому оставить голодным при желании вполне возможно. Поскольку побить меня пока не удалось, они могут пойти и более сложными путями.
Резко подхожу к столу ублюдка, ставя свой поднос на край. А затем без разговоров хватаю его за голову и бью мордой по тарелкам. Левой рукой поднимаю за волосы голову, чтобы оторвать лицо от размазанной еды, а правой луплю с размаха в челюсть. Парень падает на пол, мыча от боли. Перевожу взгляд на остальных.
— Проблемы?
Проблем ни у кого не было. Забрав у ближайшего воду и галеты, пошёл дальше. Зак ухмыльнулся, наблюдая за расправой. Но, когда я сел за стол, предупредил:
— Тебе, типа, надо валить.
Я и сам это знал. Пока за меня не взялись всерьёз. Случай в душевой был только первым настоящим нападением, а я уже устал. И это только третий день.
— Выход подскажешь?
Я был в информационном вакууме. Когда мою камеру в участке посетил доктор с родовой символикой Минакуро, я поверил, что получилось. Но он молча осмотрел меня и, так ничего не сказав, ушёл. А затем мрачный юстициарий пришёл за мной и сказал, что меня переводят в городскую тюрьму, в корпус несовершеннолетних, блок временного содержания. Мои перспективы стать Минакуро резко стали облачными и туманными.
И я не знал, что случилось с Джейн и Химуро, и оставалось лишь надеяться, что они в порядке. К сожалению, побег в разные стороны — это всё, что я мог сделать в тот момент. Смогут ли они, после долгой жизни в храме, сориентироваться на улице? Насколько усердно будут их искать? Вопросы, на которые не было ответов. И до момента, когда меня признают Минакуро, я не видел способов им помочь.
Сейчас же остро стоял вопрос с помощью самому себе.
— Пока нет, — признал Зак. — Ты и так получил куда больше, чем, типа, мог рассчитывать. Гоша... не обрадовался твоему побегу.
Гоша меня сейчас волновал мало.
— Я вообще очень удивлён, что он и ты мне помогаете, а не пытаетесь прибить после моих выходок.
— Да все просто, — пожал плечами Зак, сплёвывая на пол, отчего меня передёргивает. — Гоша не идиот. Ты, типа, способный. Захотел замочить гарнизонного — пошёл и замочил. Такое не каждый может. Так что он много проглотит, пока ты его в открытую херами не обложишь или типа того. У него есть пара таких отморозков, он знает, как вас обхаживать.
— Не слишком-то ты его уважаешь, я погляжу, — отметил я.
Зак улыбнулся, не скрывая гордости.
