- Новая мода, - нашлась я. - Называется “бомж на вольном выпасе”.
Папа подался вперед, прищуривая глаза и внимательно рассматривая мою голову.
- А почему у тебя в волосах стекло? - я только открыла рот, а он уже ехидно поинтересовался: - Новая мода под названием “летела с сеновала, тормозила об окно”?
- В точку, - щелкнула я языком.
- Ты меня позоришь, - прошипел отец, стискивая пальцами длинную трость, которая на самом деле тростью не была.
- Только этим и занимаюсь каждый день, - согласила я и тряхнула волосами, из которых действительно посыпались кусочки стекла. – Так, зачем приперся?
- Хотел увидеть свою дочь, - уже спокойнее произнес отец, поджимая губы.
- У тебя дочерей – целый диверсантный отряд под боком, - фыркнула я. - На них и смотри, я тебе зачем?
- Ты - мой старший ребенок, - как-то уж слишком пафосно выдал папуля, гордо вскидывая подбородок.
- Спасибо, что сообщил, - кивнула я. - Я-то не в курсе была...
- Хватит! - резко вскрикнул папуля. - Хватит язвить и ёрничать, я и лучше других знаю, что ты языкатая.
- Нормальные люди называют это остроумием, - заметила я, продолжая изображать на своем лице что-то, что больше походило на звериный оскал, чем на улыбку. - Но такая формулировка тоже сойдет.
- Надеюсь, твой будущий муж оценит твои таланты, - едко заметил папуля, отчего я тут же перестала что-то изображать.
- До оговоренного двадцать пятого дня рождения еще больше года, - с уверенностью заявила я. - А до тех пор я не будут говорить на эту тему. У нас с тобой договор.
- К сожалению, да, - кивнул отец, поправляя рукав белого пиджака. Вот же, помешанный на белом цвете. - Но кое-что изменилось, о чем я вынужден тебе сообщить.
- Только не говори, что ты решил провести свадьбу раньше, - напряглась я. - Потому что даже ты, как бы у тебя не зудело под хвостом, не можешь нарушить собственное обещание.
- Нет, я не об этом, - вдруг очень по-человечески произнес отец, отводя глаза. - Я должен тебя предупредить, что твой будущий муж уже некоторое время находится в городе.
- Мне сообщили, - с трудом выговорила я, после некоторой заминки. - Бабушка сказала, что он приехал заранее.
- Да, - нехотя выговорил папа, все еще чересчур старательно не глядя мне в глаза. - Но несколько чуть значительно заранее, чем ты могла бы подумать исходя из данной формулировки.
Я мысленно выругалась. Не понять, куда клонит отец было невозможно.
- Как давно? – хрипло выдохнула я, одновременно и торопясь услышать ответ, и не желая ничего знать.
- Несколько лет, - все также нарочито внимательно рассматривая свои ногти ответил отец.
- Несколько — это сколько? - продолжала допытываться я.
- Шесть. Шесть лет.
- Шесть лет?! - заорала я, вскакивая на ноги. - Почему ты раньше не сказал?!
- Потому что знал, что едва только я скажу, как ты тут же умчишься на другой конец света! - подскочил отец вслед за мной. - Ищи тебя потом!
- Уходи, - зашипела я, стискивая кулаки и чувствуя, как от напряжения вздрагивает каждая мышца в и так пострадавшем теле. - Я не хочу тебя видеть… Проваливай!
- Не могу, - проговорил отец, уставившись в стенку мимо меня. Выдохнул, расстегнул воротник и рухнул обратно, словно подкошенный. - Я должен тебя кое-кому представить.
- Таааак, - не хорошо протянула я. - И кто же этот «кто-то»?
В этот момент в сгущающихся сумерках за окном что-то сверкнуло. Уловив быстро возникший и также стремительно погасший свет краем глаза, я невольно дернулась. Нервы были натянуты до предела.
Затаив дыхание и отступив на шаг назад, я уставилась в окно на пространство за стеклом, ожидая чего угодно. Даже появления Лозовского, который был черт пойми кем и, возможно, умел летать по воздуху.
Первые несколько мгновений ничего не было видно, а после на балконе, который от комнаты отделяла стеклянная дверь, прикрытая прозрачной занавеской, зашевелилось что-то темное и объемное. Медленно скрипнула ручка балконной двери и так же медленно приоткрылась сама дверь.
- Познакомься с Тэяном, принцем Грома и Молний, - устало промолвил отец, когда укутанная в черный плащ фигура ступила в комнату. - Твоим будущем мужем.
Фигура одним широким движением сбросила плащ, который с душераздирающим в наступившей гробовой тишине шуршанием соскользнул к его ногам.
- Макс? - с нарастающей болью в груди, прошептала я и попятилась.
- Ди, - протянул ко мне руку человек, которому я доверяла, как себе. В которого верила, как в себя. - Мне нужно многое тебе объяснить.
А я лишь трясла головой и пятилась назад, не в силах вымолвить и слова. И во все глаза глядела на того, кого считала другом. На того, кто теперь выглядел незнакомцем. Потому что выяснилось, что он и был для меня незнакомцем.
Краем сознания, той частью себя, которая оставалась хладнокровной и рациональной даже в самые тяжелые времена, я вдруг осознала, что в начальнике что-то неуловимо изменилось. Что-то, из-за чего он выглядел вроде, как и прежде, но при этом как-то совершенно иначе. Не знаю, что было тому причиной. Может быть, изменившееся выражение лица, которое стало уверенным, властным и даже где-то жестким. Может быть, взгляд, в котором читалась решимость и нетерпимость. Может быть, разворот плеч и осанка, которые вдруг показались до боли похожими на отцовские, свойственные тем, кто с детства привык носить расшитые золотом и драгоценными камнями, а потому невероятно тяжелые, парадные костюмы и королевские мантии. А может быть...
Может быть он просто перестал притворяться? Притворяться тем, кем никогда и не был.
- Этого не может быть, - с надломом в голосе вырвалось у меня. - Этого просто не может быть...
- Ну, я вас оставлю, а вы поговорите, - засобирался вдруг отец.
- Сидеть! - рявкнула я.
Папа тут же уселся обратно, сложил ручки на коленях и лишь после осознал, что сделал, а потому возмутился:
- Диаманта!
- Нечего тут на меня глаза пучить! - я развернулась и пошагала к двери, боковым зрением отметив притаившуюся за углом с видом заправского партизана бабулю, не решающуюся вмешиваться в то, что происходило в стенах её собственного дома. - Ты этого женишка мне сосватал, ты с ним и беседы беседуй!
Уже стоя на пороге, я обернулась, посмотрела в Максу в глаза, узнавая в его лице одновременно и знакомые черты, и абсолютно ранее мной не замечаемые. И заявила:
- Кстати, я увольняюсь, расчет можешь оставить себе.
Он ничего не ответил, лишь протянул руку в мою сторону, и я ощутила, как по коже прокатилась чужая сила, чужая магия. Мощная, неудержимая, рвущаяся броситься в бой. Голова тут же сильно закружилась, колени подкосились, а в ушах гулко зазвучали удары. Уже падая на пол, я поняла, что это был стук моего собственного сердца.
Удар, еще удар, и еще один.
Сердце замедлялось, подчиняясь чужой воле. Сильной воле. Страшной воле. Медленнее и медленнее, затихая, словно прирученный щенок. Или обузданная лошадь.
И тут глубоко внутри меня зашумело море. Сначала тихо, словно пробуждаясь ото сна, а после сильнее и сильнее. И я увидела его перед глазами. Бескрайний бездонный простор и стремительно собирающиеся над темной неспокойной водной поверхностью густые влажные грозовые облака. Дунул сильный порыв ветра и вот поднялась первая волна, набежала на берег и с грохотом разбилась об утес с острыми, опасными выступами и крутыми неприступными склонами. Следом за первой поднялась вторая волна, преодолела тот же путь и обрушилась на берега. А потом еще одна, и еще одна, и еще одна. С раскатистыми шумом, напоминающим звон разрываемых цепей, волны взмывали вверх, словно солдаты, встающие на защиту своей земли. И вот уже одна за другой они бились и бились об берег, не оставляя его в покое ни на минуту и так до тех пор, пока перед моими глазами не прояснилось.
Тьма отступила, я моргнула и увидела, что полулежу на коленях у бабушки, которая сидит прямо на полу, укачивая меня в объятиях и о чем-то споря с отцом, нависающим над нами. Тут же находился и он. Сложив руки на груди, он мрачно разглядывал моё лицо, а потому первым заметил, что я пришла в себя.
