«Ага, он тебя пошлет косить. После двадцати гектар живо научишься».
Вторую партию желающих укусить меня за Навь я отправил в другую сторону волной кимэ. Одного движения руки хватило, чтобы создать серповидной формы колебание энергии, и еще одного — чтобы послать его в нужную сторону.
А быть Кощеем мне нравилось, надо сказать.
Направив ки в нервную систему, в следующие два движения я проредил толпу, даже не взмахивая косой.
«Эй, мне оставь, я вообще первый раз вылез», — Карачун всё это время ревниво смотрел на мои перемещения.
— Да пожалуйста. Только вот сначала ты меня научишь распространять страх смерти.
— Легко. Возьми мертвой воды. Преврати в мелкодисперсный спрей. Дохни разок.
Я сделал.
— Так?
Дрожь, распространившуюся по толпе оставшихся комбатантов, я слышал едва ли не физически. Их клыки неудобно клацали. Некоторые поджали хвост.
— Так. А теперь-то можно?
— Да пожалуйста, — новый я был потрясающе великодушен. Распространять угрозу одним своим внешним видом — бесценно.
— МВА-ХА-ХА-ХА!!! Я СОЖРУ ВАШИ ДУШИ!!!
И хвосты тоже пообгладываю с удовольствием.
Творилось полное сумасшествие. Повсюду летали черепа. Они адски хохотали. Кусали обезумевших, метавшихся туда-сюда йокаев. Те, кто получил косой еще в самом начале, уже пришли в себя и сливались со стенами. А посреди всего этого невозмутимо стояла моя высокая фигура в черном, поигрывая зловещего вида косой.
Это не было битвой. И даже сражением. Это была месть, избиение слабых сильным.
Ведь они все-таки угробили меня насмерть. Такое с рук я спустить им не мог.
— Время пожинать плоды.
Я смешал в себе две энергии — и ничего не почувствовал. Будто всю жизнь этим занимался.
И взлетел — привычно, без резких движений, интуитивно.
Следующим по плану было тотальное уничтожение. И я направлялся на последний этаж, где в оконном проеме среди брошенных бетонных блоков стояла заварившая всю эту кашу. Ее четыре хвоста бились, поднимая облачка пыли.
Когда я вернулся в комнате тем же путем, которым оттуда вышел, она не нашла ничего умнее:
— С-сдаю…
Кицунэ Айсонаку Уэно умерла, когда взмах косы отделил ее голову от тела. А в следующий момент она вновь оказалась жива. В вертикальных зрачках плескалась паника. Длинными дрожащими пальцами она ощупывала невредимую шею.
— Мне, верно, показалось? Или ты что-то сказала о сдаче? — скучающим тоном осведомился я.
— Этого не было? — она кое-как выдавила из себя вопрос.
— Кто знает…
Я видел собственное отражение в ее радужках. Мои пугающие зеленые глаза приблизились к ней вплотную. Я хотел думать, что в пламени смерти она вновь и вновь видела собственную гибель.
— Рискнешь проверить, насколько больно это будет в реальности?
А ведь я не каждый раз делаю такие предложения прекрасным девам, подумалось мне с усмешкой.
Она испуганно поджала хвосты и панически замотала головой.
— Я сдаюсь, Кощеев-сама.
— То-то же, — выдохнул я.
Наконец-то все закончилось.
«Маленький наивный Костик», — Карачуна что-то веселило.
— Можете располагать слабой никчемной женщиной как вам вздумается.
— Э? — я внезапно перестал понимать происходящее.
— Желаете разложить меня прямо здесь? — четыре лисьих хвоста робко подметали пол, и она начала спешно раздеваться, ластясь к своему новому хозяину, такому могущественному и властному.
Слабый подчиняется сильному, да? Значит, она только что встретила идеального альфа-самца.
* * *
Недзуми уже триста раз проклял свое любопытство с мыслью «Слабоумие и отвага, вот как это называется». Высокие лапки быстро перебирали ступеньки. Если бы все недзуми клана лезли куда попало, домой возвращаться было бы некому. «Наверное, не просто так меня в семье не любят. Шпыняют за то, что я неправильный. Высовываться все детство пытался. Почему я просто не могу быть нормальным?»
Инугами вообще особо ни о чем не думал. Как только он начинал ломать голову, бег песочного цвета лап сильно замедлялся. Камаитачи не было. Его запах не получилось найти в округе — или его невозможно было уловить. Место, опаленное лисьим огнем, тоже было пустым. Наверняка Курода забрал того, кто сражался первым. Знать бы, кто это был. Лисий мерзкий запах бил в нос буквально на каждом шагу. Каждое неприятное дело воняет лисой, что в истории, что здесь. И еще кошками, которыми вытерли стены во дворе старой больницы… Потом разберемся. Сейчас просто нужно было успеть.
Когда Кицуки Казуя и Кицуки Ичика, издалека заметив остатки белой тряпочной печати, бежали по направлению к нужной комнате, они столкнулись в дверях с двумя зверьми, в которых после определенных усилий опознали Акихико Изаму и Ханаваро Кавагути. Пришлось заходить вместе.
Картина выглядела на редкость странно. Раздетый до пояса Кощеев Константин прижимал к стенке полуголую красотку, напряженно дыша, и что-то шептал ей на ухо, определенно неприличного содержания.
Недзуми зачарованно смотрел на картину, засовывая руку за пазуху.
«Мне же всё равно никто не поверит».
Парочку оторвал от очень важного занятия щелчок фотокамеры смартфона. Крысенок деловито спрятал мобильник обратно.
— Вы… это… продолжайте, — он неопределенно показал лапой куда-то в угол.
— Простите, что потревожили, — одновременно произнесли Изаму и Казуя, спешно разворачиваясь, чтобы уйти.
Ичика со странным выражением лица переводила взгляд с обнаженного торса парня на неприкрытые формы Уэно.
— Я… — голос гайдзина слегка дрогнул. Кажется, до него дошло, как ситуация смотрится со стороны. — Я все могу объяснить.
— Да! Я тоже! У Кощеева-сама столько фетишей! Я в совершенном восторге, — подлила масла в огонь Айсонаку Уэно.
* * *
* * *
— Конец записи.
Три ласки убрались подальше в тень старого дерева и отправляли последнее сообщение, прикладывая видео. Жаль, но человеческая камера засняла едва ли четверть от происходящего. Разве что комментарии спасут дело.
Очень хотелось неуместно пошутить на тему недостающего попкорна. Тогда одно животное могло бы держать смартфон, второе комментировать, а третьему как раз оставалось есть кукурузу из большого стакана. Можно было бы периодически меняться. Но вот уж чем не озаботился.
«Тебя не заметили?»
«Нет, я был скрытен и отбил запах».
«Отскаре. Держи в курсе».
* * *
Эпилог
Я вывалил перед друзьями стопку из шести учебников, по два на каждого. И сверху положил три печати, позволяющие быстро выучить написанное. По моим расчетам, печатей должно было хватить и на промежуточные тесты в конце четверти, и на изучение выложенных книг.
— Это что? — обалдел Кавагути.
— Японско-русские разговорники, — мило улыбнулся я. — Один туристический и один бытовой.
— Твоя улыбка слегка пугает, — пожаловался Изаму.
— Я знаю, что вы вообще-то в царство Кощеево собрались, однако за пределами наших владений еще целая Россия, — пояснил я. — Поэтому решил устроить вам небольшую экскурсию. Начнем с Москвы, а там через большие города до Новосибирска — и к нам. Деревня! Стога, в которых можно валяться! Озеро! Лес! Баня! Русская еда!
— Традиционная? — прищурился недзуми. Я кивнул.
— У-ху! — вскинула руки Томоко. — Москва! Кремлин! Пойдем в Мавзолей?
— Э… я пропущу, — я постарался аккуратно обойти тему.
— Почему? — изумилась она.
— Скажем так, в моей семье считается крайне невежливым нарушать покой других личей.
А то проснется еще… вся страна на уши встанет.
* * *
Девять длинных тонких хвостов отбрасывали девять теней в свете уличного фонаря. Бай Гуан была очень занята: она волновалась, как бы не проснулся ночной сторож. Его работой было охранять мемориальный парк, однако в последние полгода парень увлекся сакэ и по ночам преимущественно квасил под маринованную черемшу, после чего спал до утра как убитый. Лисица могла только поражаться странностям человеческого вкуса. Алкоголь она на дух не переносила.
