Он посмотрел на меня недружелюбно.
— Раньше мы занимались сексом два раза в день. Теперь, если повезет, это будет один раз в день. — Боль в его глазах прогнала последний смех.
— О, Натаниэль, — сказала я и наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, — малыш, прости. Если надо, я скажу это вслух, я хочу тебя. Я всегда тебя хочу.
— Тогда почему у нас не так много секса, как раньше? — Он посмотрел на меня с такой печалью в глазах, что я снова поцеловала его, но он не ответил со своей обычной страстью. Он посмотрел на меня, желая в этот момент объяснений больше, чем ласки.
— Я не могу говорить за Аниту, — сказал Мика, — но иногда, возвращаясь из поездки, я чувствую себя совершенно измотанным. Моя усталость не означает, что я не люблю тебя. — Он поцеловал Натаниэля в другую щеку.
— Я знаю, что ты любишь меня, Мика, но ты хочешь меня?
— Конечно, я хочу тебя. Как ты можешь об этом спрашивать?
— Ты практически никогда не инициируешь секс, когда мы вдвоем. Когда мы были вместе в ванной у Жан-Клода, ты впервые за несколько месяцев предложил мне остаться вдвоем.
Мика выглядел удивленным, начал было что-то говорить, но потом передумал. Он сидел так несколько секунд, обнимая Натаниэля одной рукой, думая об этом.
— Я и не подозревала, что прошло так много времени, но думаю, ты прав. — Он положил голову на плечо Натаниэля и еще крепче обнял его. — Мне очень жаль.
— Если это утешит, то это не только с тобой. — Сказала я. — Мика и я не намного чаще остаемся только вдвоем.
Мика поднял голову. — Этого не происходило месяцами для нас.
— Так, но когда мы оба уставшие, то держаться друг за друга иногда кажется лучшей вещью в мире.
Мика потянулся, чтобы взять меня за руку, в то время как он держал свою руку на плечах Натаниэля, что означало, что мы оба должны были отпустить руки Натаниэля, чтобы обнять его и держать друг друга.
— Засыпать в объятиях друг друга — это самое лучшее, что есть на свете, — сказал Мика.
— Это просто супер. Я тоже люблю это, но больше всего люблю, когда мы засыпаем после секса, — сказал Натаниэль.
— Ну, я тоже, — сказала я.
— Неужели я единственный, у кого есть проблемы с тем, чтобы уловить настрой на эти вещи? — сказал Мика.
— Я видела фотографии и узнала, с чем ты столкнулся, и думаю, что это дело доконало тебя, — сказала я.
— За последние полгода было несколько очень тяжелых случаев. — Его лицо выглядело печальным. Его глаза были почти затравленными, когда он смотрел на стену, и он не видел номера для новобрачных. Я знала этот взгляд. У меня была своя версия этого. Иногда кошмары просто накапливаются так глубоко в твоей голове, что ты не можешь перестать думать о них.
— Я узнал кое-что из этого, — сказал Натаниэль, — и именно поэтому я не настаивал на своем, но тот факт, что мы провели во Флориде уже несколько часов и до сих пор не занимались сексом, просто огорчает. Было время, когда мы не могли добраться до спальни достаточно быстро, чтобы раздеться и трахаться, как кролики.
— На этой неделе мы трахались как кролики — сказал Мика, улыбаясь.
— Через день, и это после того, как я месяцами не занимался с тобой сексом, Мика. — Натаниэль посмотрел на него.
Мика выглядел смущенным и немного отодвинулся от нас обоих.
— Мне позволено чувствовать усталость и стресс из-за работы, Натаниэль.
— Да, но мне позволено скучать по тебе, скучать по нам вместе и расстраиваться, что ты находишь больше времени для секса с Анитой, чем со мной.
— Мы обсуждали это еще до того, как я сказал «да». Мне все еще не совсем комфортно с… заниматься сексом с мужчиной. Мне стыдно, что есть вещи, которые я все еще не делаю для тебя, а ты для меня делаешь.
Натаниэль взял его за руку и сказал: — Я знаю, что я твой первый бойфренд, и что ты никогда не думал, что влюбишься в другого мужчину. Я знаю, что ты в лучшем случае гетерогибкий, а не бисексуальный, как я. Мне нравится, что ты любишь меня достаточно сильно, чтобы раздвинуть свои границы. И я говорил тебе что, поскольку ты позволяешь мне спать с другими мужчинами в нашей полигруппе, и удовлетворять свои потребности в другом месте, то мы можем жить с тобой, не делая определенные вещи со мной.
— Мне действительно очень жаль, что я по-прежнему не могу быть полностью с тобой.
— Если бы мы были моногамны, то это бы не сработало, но мы не моногамны, поэтому я могу удовлетворить свои потребности парень-с-парнем. Но то, что ты не тянешься ко мне так сильно, как к Аните… это очень больно.
— Я даже не подозревал, что стало так плохо, — сказал Мика.
— Я думаю, это потому, что вы с Анитой в последнее время часто уезжаете и находитесь в разных городах. Когда она с нами, ты больше думаешь о сексе, потому что в постели находится женщина, а не просто другой мужчина.
— Я даже не могу этого отрицать. Я просто не осознавал этого.
— Я не собирался поднимать этот вопрос во время нашей поездки. Я думал, что мы вместе наверстаем упущенное в сексе и разврате, но когда этого не произошло, я просто больше не мог этого выносить
— Ты должен был сказать нам, — сказала я.
Он посмотрел на меня.
— Я знаю, что ты много работала, чтобы лучше контролировать ardeur, Анита. Тот факт, что ты можешь прожить больше двадцати четырех часов без кормления, прекрасно подходит для работы с маршалами или поездки в другой город, чтобы воскрешать мертвых, но я скучаю по тебе, как и раньше. Кормить ardeur — это такой кайф.
— Я не могу каждый раз кормиться на одних и тех же людях, не рискуя истощить их до смерти. Я не хочу рисковать ни одним из вас.
— И мне нравится, что ты желаешь, чтобы мы были в безопасности. Но теперь, когда ты можешь дольше продержаться между кормлениями, это означает, что ardeur не подталкивает нас к тому, чтобы иметь столько секса, как это было раньше, и я начинаю думать, что ardeur был причиной того, что раньше у нас было так много секса.
— Вероятно. — Сказала я.
— Страсть не всегда остается на одном и том же уровне, — сказал Мика.
— Это устраивает меня, — сказал он.
— Я не думаю, что могу заниматься сексом два раза в день, каждый день, всегда, — сказал Мика.
— Я могу, — сказал Натаниэль.
Мика мягко улыбнулся и коснулся лица Натаниэля.
— Мне очень жаль, но я не такой мультиоргазмный, как ты.
— Я девушка, так что я могу заниматься сексом два раза в день, каждый день, если распланировать работу.
Натаниэль улыбнулся и поцеловал меня.
— Я постараюсь справляться лучше, но Анита права — этот вопрос просто вымотал меня. Я совершенно не могу выбросить его из головы, а это серьезный убийца настроения.
— Если Анита выпустит ardeur, у тебя будет настроение.
— Я кормилась от Жан-Клода перед нашим отъездом, так что в этом нет необходимости, но я могу кормиться снова, если мы все согласны.
— Ты когда-нибудь насыщаешь ardeur так же, как если бы съела лишний кусок шоколадного торта? — Спросил Мика.
Я улыбнулась.
— Всегда найдется место для шоколадного торта.
Мика улыбнулся в ответ, его глаза наполнились жаром, который не имел ничего общего с тем, чтобы быть оборотнем, и полностью относился к тому, кто был любовником.
— Ура, тортик, — сказал он тихо.
Натаниэль встал и развязал пояс своего халата, доказывая, что он был так же обнажен под халатом, как я и думала.
— Съешь меня.
— До того, как я выпущу ardeur?
— Да, — сказал он.
30
Мика тоже скинул свой халат, и они легли на кровать рядом друг с другом. Они оба были сильны и подтянуты. Натаниэль поднимал больше веса, так что он был более рельефным, но Мика был достаточно худым, чтобы можно было увидеть, что мышцы у него тоже имеются. Может, он и не поднимал столь большого веса, но практиковался в спаррингах больше, чем Натаниэль. Это было все равно, что смотреть на двух разных мужских идеала — подтянутую модель и мастера боевых искусств. Мика мог бы поспорить, что он не практиковался так много, как некоторые из охранников, но ведь он не был телохранителем. Он тренировался так много, для того чтобы отстоять свои позиции, потому что любому лидеру оборотней мог быть брошен вызов. Иногда можно было выбрать чемпиона, который будет сражаться вместо тебя, но большинство культур ликантропов этого не допускали. Я тоже старалась оставаться в форме для своей работы, и у меня была такая же вероятность, как и у Мики, что в конечном итоге моя физическая подготовка будет решающей в том, чтобы вернуться домой в безопасности или не вернуться домой вообще. Мы не часто об этом говорили, потому что в этом не было никакого смысла; это была наша реальность.
