У одного из этих придурков при себе был миниатюрный арбалет. Игрушка, конечно, но если в упор да по незащищенному противнику… В общем, думаю, череп мне прошило бы насквозь. Только вот я успел увидеть движение и оценить его, дернулся в сторону, и хорошо заточенная смерть лишь с шипением рассекла воздух рядом с моим лицом, попутно обидно, но несмертельно оцарапав щеку. А дальше я сделал самую большую глупость, которую только можно совершить в горах, тем более в это время. Немного извиняет меня тот факт, что действовал я рефлекторно, но все равно это была ошибка. Если по-простому, то я выхватил пистолет и в два выстрела отправил нападающих пообщаться с предками. И совершенно упустил при этом тот факт, что шуметь в горах не рекомендуется.
То, что мерный, неспешный рокот, — это свидетельство надвигающейся лавины, я сообразил, только когда Эллина дернула меня за рукав. До того я, кстати, к горам и вовсе не прислушивался, больше меня интересовала реакция караванщиков, и когда те задергались, я приписал это реакции на мои действия. Однако, когда я обернулся и увидел прущую на нас с высоты клубящуюся снежную массу, действовал не задумываясь. Проорал Эллине «За мной!», благо, как наемница, она просто обязана была подчиниться приказу на рефлекторном уровне, и врезал каблуками по бокам коня. Животное, кстати, отозвалось с готовностью и невиданной прежде прытью — видимо, хорошо представляло, что его ждет. Лошади рванули вперед, хотя со стороны это могло показаться глупостью — мы не успевали покинуть этот проход в любом случае, а сейчас еще вдобавок там сгрудились повозки. Одна из них, кстати, уже перевернулась, когда какой-то умник пытался развернуться, и теперь загораживала проход. Однако мне и не требовалось прорываться сквозь него — я хотел всего лишь проехать метров сто, до места, где каменные стены сужались и дорога была шириной в несерьезных полтора метра. И мы туда успели. А потом я спеленал лошадей парализующим заклинанием, спрыгнул на землю, поднял руки и, пес с ней, с секретностью, поставил над нами защитный купол, от стенки до стенки. И успел — буквально в следующую секунду на меня обрушилась чудовищная тяжесть. А потом наступила тишина.
— Ты с ума сошел? — спросила Эллина минут через пять, когда земля под ногами перестала вздрагивать. — В горах шуметь — это же…
Тут она на миг запнулась, видимо подбирая подходящий случаю эпитет, и я воспользовался моментом, чтобы ответить:
— С ума не сошел. Но глупость сделал, признаю. Как там наши лошади? Заклинание с них я уже снял.
— Не знаю, мне их не видно. Чувствую, как Звездочка дрожит, и все.
Ну да, здесь было темно. Не как в могиле, конечно, а, скорее, среди какой-то неприятно-серой мути. Решив, что теперь уже плевать, я зажег светляка, и мы смогли осмотреться. Как оказалось, все три лошади были в порядке. Точнее, не факт, что случившееся пошло на пользу их душевному здоровью, но, во всяком случае, все три были целыми и невредимыми — со страху я поставил барьер таких размеров, что накрыл довольно большое пространство. И кстати, давление на него сейчас было невелико, что наводило на весьма оптимистичные размышления.
— Держи лошадей, чтобы не взбрыкнули. Сейчас будем выбираться.
— Как?
Но ответа Эллина не дождалась. Вместо того чтобы терять время на разговоры, я начал неспешно повышать температуру внешней поверхности щита, а когда снег стал ощутимо плавиться, поднимать щит вверх. Неспешно, аккуратно… Как оказалось, все было не так уж и сложно, снега над нами было не больше двух метров, и час спустя мы уже стояли на краю глубокой ямы с обледеневшими краями. Ну вот в принципе и все. Можно ехать дальше.
Я осмотрелся вокруг. Похоже, лавина задела нас самым краешком, основная ее масса прошла точно за нашими спинами — там все было завалено битым снегом. Здесь же его слой был не таким уж толстым, и примерно в полукилометре от нас он сходил на ноль. В общем, нормально. Единственно, что этот снег был очень рыхлым и сильно мешал идти, но на фоне всего происшедшего это казалось совсем уж мелким неудобством.
Однако мы прошли, волоча за собой в поводу проваливающихся на каждом шаге по брюхо лошадей, всего-то метров двести, когда Эллина внезапно остановилась и подняла руку.
— Что та… — начал я и осекся, потому что следующий жест ее призывал заткнуться. И вообще, лицо у нее стало такое одухотворенное… В общем, будь у нее в руках скалка, я бы засомневался, что сегодня будут пирожки. Скорее уж, синяки, но это так, к слову. Пару секунд она стояла, вытянувшись, как струна, и к чему-то прислушиваясь, а потом сказала:
— Кто-то кричит из-под снега.
Лично я ничего не слышал, ну да слух у меня не музыкальный, а снег неплохо гасит звуки. Поэтому я не стал спорить, а только кивнул и ответил:
— Ладно. Ну что, поехали?
Эллина посмотрела на меня, как на идиота, еще пару секунд послушала и ткнула пальцем прямо перед собой:
— Копать надо здесь.
— Зачем? — не понял я.
— Там люди.
— Да хоть целая дивизия. Мне-то что с того?
Похоже, на этот раз я ухитрился вогнать ее в шоковое состояние, поскольку минуты две Эллина хватала ртом воздух, как вытащенный на берег сом, после чего, видимо отдышавшись, разразилась длинной тирадой по поводу того, что людей, засыпанных лавиной, положено спасать. Это я так, выжимку привел, а в полном варианте это минут пять звучало. Не умеют женщины кратко мысли формулировать.
Пришлось напомнить девушке, что, собственно, именно по вине этих уродов, которых она так рвется спасать, нас самих едва не раскатало в мелкую пыль. На мой взгляд, этого было достаточно, чтобы самим их всех перестрелять. Или, как вариант, прирезать. Так что снег, можно сказать, за нас работу сделал, за что ему огромное человеческое спасибо. И вообще, надо поскорее дергать с этого места, а то и второй лавины дождаться можно. Однако где женщины и где логика? Эллина лишь презрительно фыркнула и принялась руками откидывать снег. Ну-ну, такими темпами как раз к Новому году управится. Плюнув, я отстранил ее и, вызвав небольшой смерч, как пылесосом, расчистил тот участок, где она довольно бездарно демонстрировала подвиги в стиле МЧС.
Под слоем снега обнаружилась одна из повозок, перевернутая и косо застрявшая между валунами. Судя по всему, именно это и спасло тех, кто на ней был, — перевернутая кверху колесами конструкция сыграла роль своеобразной крыши, под которой и отсиделись уцелевшие. Во всяком случае, именно из-под повозки доносились всхлипывающие звуки.
От колес, кстати, остались одни воспоминания. Спереди (это я определил по оглоблям, точнее, их обломкам) оторвало не только колеса, но и саму ось, сзади же одно колесо лишилось половины спиц, а второго и вовсе не было. Лошади тоже не было. То ли ее перетерло в порошок лавиной, оторвало вместе с кусками оглобель и унесло, то ли она сама вырвалась — страх, как известно, удесятеряет силы. В этом случае ее все равно перетерло, только чуть дальше отсюда — кроме нас с Эллиной, уйти от лавины, судя по следам, точнее, их отсутствию, не удалось никому. Впрочем, это меня не волновало. Делано кряхтя и жалуясь на острый приступ радикулита, я полез вниз. Что интересно, сочувствия во взгляде Эллины не было совершенно — то ли ей было наплевать, то ли актер из меня никудышный. Ну а в яме все было уже просто — всего-то и надо было телегу перевернуть. С этим любой нормальный мужчина справится, а тем более я.
