— Спятила? — Шулига наступила на больную ногу, скривилась, однако двинулась вперед. — Варги наверняка ищут нас. Они хорошо читают следы, поэтому до заката нам надо прийти на земли духов…
— Куда? — еще в обозе Айша слышал о какой-то деревне духов, куда их везли варги.
— На земли духов, — терпеливо повторила Шулига. — Туда варги не сунутся. Они привозят пленников к оврагу, откуда начинается деревня духов, сталкивают вниз и убегают. Шибко боятся…
— Боятся чего?
— Ты же ведьма, сама должна знать.
Шулига покряхтывала от боли, но уверенно шла вниз по склону.
Прошлогоднюю траву сменил мох, редкие березы и осинки сгустились, запахло болотом. Айша потянула носом знакомый с детства запах. Подумалось о родном Приболотье, о Затони с ее могучими старыми осинами и сырыми кочками. Там дед Батаман учил Айшу языку кромки, тайным знакам и наговорам, песням трав и деревьев. Многих кромешников Айша видела своими глазами, например старую Букарицу, что пряла пряжу в их подвале, хотя дед называл ее обычной служанкой, или толстую Жмару, что заходила однажды на огонек, или Блазня, который явился ночью в грозу и долго о чем-то шептался с дедом в углу за очагом…
— Ты называешь духами тех, что живут за кромкой — поинтересовалась болотница у Шулиги.
— А почем мне знать, за кромкой они живут иль нет, — откликнулась та. — Это вам, колдуньям, положено знать, кто да что…
Айша споткнулась о вылезший из-под мха корень, чуть не упала. Харек подхватил ее сзади под локоть. Обернувшись, болотница взглянула в желтые глаза берсерка, попыталась благодарно улыбнуться. Улыбка не получилась. Харек потрепал ее по плечу:
— Надо идти.
— Недалеко уже, — поддакнула Шулига. Вытянула вперед руку, указательным пальцем ткнула за лощину, на поднимающийся вверх поросший сухими кривыми деревьями склон. — Как через овраг переберемся, так и начнутся их земли…
Какое-то время путники молчали, почти на четвереньках сползая по ставшему крутым спуску. Мох влажно чавкал под пальцами, ноги и низ одежды намокли. Из оврага тянуло гнилью. Этот запах уже не походил на запах родной болотистой Затони…
Айша поморщилась, догнала прихрамывающую Шулигу:
— Ты уже бывала здесь?
— Да. С друидами. А до того — третий муж приводил. Два раза.
— Зачем?
— Хотел ребеночка. В тот год варги отдали духам много пленников, думали, что духи станут добры к ним. Вот некоторые и шли к оврагу…
— Сюда?
— Почему — "сюда"? Просто к оврагу. Варги строят свои жилища у озера, на берегу, а чуть дальше от берега есть несколько оврагов, таких как этот. Они похожи на огромные круги. Внутри этих кругов и стоят деревни духов.
— Ведьмины круги, — вслух подумала Айша.
— Может, и так, — кивнула ободритка, оглянулась на Харека. В карих глазах Шулиги вспыхнул теплый лучик, на миг осветил усталое бабье лицо и исчез. — Только проку с этих кругов никому не было. Духи не дали мне ребенка, зато отобрали последнего мужа.
— Он умер? — Айша не понимала, кого ободритка столь упорно именует духами. Никто из известных ей кромешников не мог жить в ведьминых кругах и уж тем более — целыми деревнями. Даже домовые и дворовые нежити, обычно живущие тесно, словно родичи при одном дворе, не называли свои дома деревнями. К тому же обижать людей не входило в их привычки. Разве что в конце рюена мог пошуметь Волосатка, или в середине березозола бесился, сбрасывая старую шкуру, Дворовик [59]…
— Духи съели его. Как и двух первых, — равнодушно сказала Шулига.
Спуск наконец закончился, приведя путников в сырую и вонючую полутьму оврага. Дневной свет не добирался до гнилой овражной хляби, ноги Айши почти по щиколотку утопали в грязной жиже.
— Съели?
Вопроса болотницы Шулига не услышала, замерла, будто выученная на дичь псина, подняла вверх маленькую ладонь, призывая к молчанию. Айша затаила дыхание. Вокруг стояла тишина.
— Здесь живут мертвые духи, — склоняясь к Айше, прошелестела ей на ухо Шулига. — Они никого не едят, но могут убить…
Словно откликаясь на ее шепот, в темных кустах лощины что-то затрещало. Треск был далеким, глухим, но весьма отчетливым. "Выбор…" — пробормотал над ухом голос Финна.
— Нет… — Невольно рука Айши отыскала руку ободритки, стиснула. Пальцы Шулиги дрожали.
Треск стал приближаться, в темноте оврага послышалось тяжелое дыхание, словно некто страшный, огромный и тяжелый выбирался из непроглядной тьмы нежитей.
Айша попятилась.
— Это они! Учуяли! — взвизгнула Шулига. Рванула руку болотницы, увлекая ее за собой. — Бежим!
Айша побежала. Перед ней мелькала спина Шулиги, подскакивала вверх-вниз выбившаяся из-под платка толстая короткая коса. По лицу болотницы хлестали ветки, одежда цеплялась за кусты. Кочки, как лягухи в дождь, прыгали под ноги, подставляясь скользкими спинами. На одной, не удержавшись, Айша взмахнула руками, грохнулась лицом вниз, задохнулась, больно ударившись грудью. Над ней зашуршали быстрые шаги. Тяжело дыша, склонилась Шулига, затрясла, принуждая подняться:
— Бежим, бежим…
Айша попыталась, оперлась на руки, приподняла голову и плечи…
Перед ней простирался склон, ведущий к землям духов. Ровный, покатый, всего в два десятка шагов. По его краю белел вымерзшими за зиму стеблями густой малинник. Светлый, почти прозрачный в сером, текущем сверху свете… Сухие стебли с хрустом расступились, высвободили из прозрачной белизны клыкастую морду с маленькими злыми глазками на косматом лбу.
Пальцы Шулиги отпустили княжну. Оглушительный визг ободритки разнесся по лесу, коснулся круглых ушей зверя. Могучая голова шевельнулась, малинник затрещал, высвобождая громадное, похожее на клочкастый валун, тело.
— Тьма… — шепнула Айша.
Она не могла пошевелиться, лишь наблюдала, как медленно, мотая лобастой башкой, тьма в обличье медведя выбирается на поляну. Зверь опустил морду совсем низко к земле, свалявшаяся шкура на его плечах перекатывалась буграми. Тяжелые лапы вминались в землю, разрывая ее похожими на крюки когтями. С обвисшей на пузе шкуры капала грязь.
Круглые глаза медведя отыскали болотницу. На миг Айша столкнулась с ним взглядом. В звериных зрачках не было ненависти или злобы — одна мертвая пустота. Он не жаждал добычи и не желал человеческой крови, по следам которой вышел из своей кромешной мглы, он просто выполнял свое предназначение.
Айша поднялась на четвереньки, вытянула к медведю сложенные в замок ладони, затем быстро расцепила пальцы, растопырила их, развела руки в стороны, словно подставляя зверю грудь.
