— …. твою мать! Ты сюда что, есть пришла? Мы тебя на очную ставку позвали!
— Не тронь девочку, ирод бессердечный! — Тут же встала на мою защиту хозяйка. — Если тебя с похмелья от еды воротит, это не значит, что и ребенок должен тут рядом с тобой голодать! Кушай, Лизонька, кушай!
Она демонстративно пододвинула ко мне еще тарелочку с нарезанной кружочками колбасой и миску со спрятавшимися в укропе малосольными огурцами. Оглядев это изобилие, я сделала вывод, что вытащить Семеныча из постели помогли только очень серьезные убеждения в безотлагательности дела! Одно такое «убеждение» в виде пустой чекушки я вскоре даже заметила под столом.
— Ладно, кушай! — смирился участковый, стянул фуражку и, вытерев рукавом лысину, взмолился: — А может, я пойду? Бабоньки, неужто вы втроем это дело не обмозгуете?
— Мож, и обмозгуем, но кто мне тогда змеевик будет искать? Тебя ж, ирод, тока отпусти! До понедельника — Лиза заткни уши — хрен найдешь! А у меня брага киснет!
— Градусов больше! — утешила соседку Петровна и успокаивающе махнула рукой, медленно, но верно зеленеющему стражу порядка. — Иди, Семеныч! Разберемся. А ежели Николавна снимет все обвинения с моего внучка, так и быть, дам ей в честь ее горя свой аппарат. По-соседски. Только на время! Пока свой не отремонтирует.
— Угу. Тогда я пошел! — Толстяк с такой скоростью рванул к калитке, словно эти две милые бабульки были дико голодными замаскированными вампирами.
— Давно просила райцентр прислать к нам толкового участкового, так у них вечно чего-нибудь да нет: то кадров, то совести. — Ольга покривилась ему вслед и уставилась на соседку. — Признавайся, куда Гришку дела? Укрывание преступника преследуется по закону!
— Нашла преступника! Все бы тебе сиротинку обижать! Могу доказать! Спал он! Пьяным был в стельку, от Федьки-механика пришел — лыка не вязал! Еще петь пытался.
— Я, кстати, слышала! — поддакнула я, решив не сдавать соседа, пока не придет время. Какая-то счастливая беззаботность, наполнившая душу, так и тянула обратить все это в шутку. Настроение было прекрасным, наверное, впервые с того дня, как умерла мама.
— А я что говорю! — оживилась Петровна и, с благодарностью взглянув на меня, затараторила: — Как есть, правда! Можешь потом у Федьки спросить, когда жены рядом не будет. Что вспомнит — расскажет. А Гришку я вчера на веранде спать положила! И дверь на ключ закрыла, чтобы чего не натворил, а утром вышла — нету! Где он сейчас шатается — не ведаю. Клянусь! — Она придвинулась ближе к задумавшейся хозяйке. — Оль, ну ты сама подумай! Ладно бы самогон у тебя стащил, али еще какую пакость! Но змеевик-то твой ему на хрена нужен?
— Ценный металл! — Насупилась Ольга Николаевна, уже понимая свое поражение, но все еще не решаясь его признать.
— Ой, ну и сколько можно выручить за эту железяку? Из чего она у тебя — из меди была, аль железная?
— Неважно, — отрезала хозяйка и подняла с пола странную кастрюлю, в которой я наконец-то узнала аппарат, булькавший вчера весь день на печи. — Ну а кто украл-то тогда? Глянь, как чисто сработано!
Мы с Петровной уставились на крепления, на которых до вчерашней ночи и держалась спираль. С одной стороны висел здоровенный болт, а вот на второй ничего не было. Стальной прут, на котором и крепился держатель, был отрезан, да так гладко и ровно, что срез выглядел едва ли не зеркальным.
— Ну что я тебе могу сказать, соседушка… — Петровна провела пальцем по блестевшему срезу и зачем-то его лизнула. — Ничем помочь я тебе не смогу. Могу только посоветовать. Хочешь до истины докопаться — вези-ка ты свой аппарат в город к Игорьку. Там, глядишь, на експертизе чего и выяснишь.
Она поднялась и, выйдя из беседки, обернулась.
— Он же вроде у тебя где-то в органах работает? Вот пусть матери и поможет!
Хозяйка вдруг притихла.
— Ладно, отвезу. Кстати, а когда говоришь, Гришка домой придет?
— Да кто его знает! — Бабка отмахнулась и поковыляла к калитке.
— Теть Оль, — я дождалась, когда соседка исчезнет за забором, и придвинулась к хозяйке. — А если у домового спросить? Думаю, он не соврет.
— Ты полагаешь, я про него забыла? Первым делом с ним хотела поговорить, когда тревожное почуяла. — Она тяжело вздохнула. — Не показывается! Либо напакостил, либо обижается на что-то… Если последнее — вообще может месяца через три объявиться.
— Н-да. Запутанное дело. Кому, а главное, зачем нужна эта железяка?
— Тут ты, Лиз, неправа! В деревне без этой железяки вообще не жизнь! А мне мой драгоценный змеевичок еще и дорог. Как память! По наследству, от мужа моего, царствие ему небесное, достался. Золотые были руки… — она вздохнула и поднялась, — …и пустая голова! Замерз по пьяни.
Подхватив кастрюлю, она, больше ничего не сказав, направилась в дом, а вскоре к калитке подъехала машина.
Галина
Впервые в жизни мне не хотелось просыпаться. И не потому, что я наслаждалась сном всего несколько часов, а потому что где-то внутри поднимался протест. Утро, приносящее надежду на что-то новое, лучшее, сегодня все самое "новое и лучшее" грозило забрать.
Я осторожно приподнялась на локте, разглядывая умиротворенное сном лицо Петра. Его не портила даже царапина и темная щетина, почти спрятавшая ее от глаз.
Почему-то даже в мыслях я не позволяла подумать себе о том, что у нас может быть будущее. В лучшем случае — редкие встречи, от которых становится еще хуже.
Он прав — мы из разных миров. А может, дело во мне? Обожглась раз на молоке, а теперь дую на воду?
Я решительно поднялась и, накинув валявшийся у кровати халат, прошла в душ. Я должна быть сильной, а мысли, воспоминания о прошедшей ночи заставляли беспричинно улыбаться и делали слабой. Вернее даже не так! Они причиняли удовольствие быть слабой.
Открутив вентиль, я замерла под горячими струями, вновь позволяя воспоминаниям унести меня в прошедшую ночь. После учиненного разгрома на кухне, я честно предложила перебраться в спальню, с искренними намерениями немного поспать (все-таки, большая кровать, не сравнится ни с какими диванами!). Но тут меня ждало разочарование: Петр явно страдал бессонницей и позволил мне уснуть только тогда, когда небо уже стало подозрительно светлеть, и то после того, как я в шутку заявила, что "если он не оставит меня в покое (маньяк!), я выставлю его на лестничную площадку!" Угроза возымела действие, и я мгновенно провалилась в невероятный, сказочный и такой короткий сон…
Я вновь поймала себя на том, что улыбаюсь и, согнав улыбку, решительно выключила воду.
