Сэр Шурф не рискнул оставлять призрака без присмотра и не пошел меня провожать, но почти сразу прислал зов, я еще дверь за собой закрыть не успел.
“А как мне следует держать себя с сэром Хумхой? – спросил он. – Хотелось бы, чтобы мое общество было ему приятно”.
“У тебя и без моих советов прекрасно получается. Продолжай в том же духе: восхищайся, расспрашивай, интересуйся его мнением по любому вопросу, соглашайся почаще, и старик будет совершенно счастлив. Есть только одна опасность: он вполне может решить, что обрел наконец родную душу, покинет мой дом и переберется к тебе – навеки. Ничегоне имею против, но имей в виду, у него тяжелый характер”.
“Ну, положим, это можно сказать о любом из нас”, – заметил Шурф.
Он умолк, я даже немного удивился: сэр Шурф человек вежливый, не в его обычаях исчезать из сознания собеседника, не попрощавшись, но оказалось, это просто пауза.
“Единственным известным мне обладателем по-настоящему легкого характера был мой покойный отец, – неожиданно сказал Шурф. – Впрочем, вполне возможно, что я заблуждаюсь, и с другими людьми он вел себя совершенно иначе. Но теперь можно только гадать. Отец, в отличие от сэра Хумхи, никогда не был особо могущественным колдуном – вовсяком случае, не настолько, чтобы перехитрить смерть, – так что вряд ли мне представится возможность еще раз с ним повидаться и составить объективное суждение”.
“Поверь мне, это скорее плюс, – сердито сказал я. – От подобных встреч обе стороны получают куда меньше удовольствия, чем может показаться”.
“Думаю, бывает по-разному. Но мое мнение, в любом случае, ничего не меняет. Хорошей вам ночи, сэр Кофа. И хорошей охоты”.
Он умолк, а я пошел дальше, вверх по улице Медных Горшков. Надо же, думал я, похоже, у Шурфа Лонли-Локли было счастливое детство. Мне бы такое и в голову не пришло. И с чего, интересно, я взял, будто хорошо разбираюсь в людях?
Зов Кобы настиг меня на перекрестке – я как раз размышлял, в каком из ближайших трактиров ожидание покажется мне наименее тягостным. Коба молодец, избавил меня от мук выбора.
“Наши милые крошки заседают в конце улицы Стеклянных Зверей, – объявил он. – Их там ровно дюжина. Ищем дальше?”
“Обязательно, – сказал я. – Прекрасно, Коба!” – И ускорил шаг, поскольку упомянутая улица – вот она, всего в трех кварталах отсюда, даже на Темный Путь становиться ни к чему.
Детишек я увидел сразу, благо они ни от кого не прятались. Сидели на тротуаре, молча пялились на ветхий двухэтажный дом, крытый зеркальной черепицей, которая, насколько мне известно, окончательно вышла из моды примерно за пару столетий до моего рождения. Я оглядел соседние здания, чтобы определить, какое из них пустует: когда есть хоть малейшая возможность не беспокоить людей внезапным вторжением, следует ею воспользоваться. Мне самому очень не понравилось бы, что в мой дом без приглашения вломились чужие люди – будь они хоть Тайные сыщики, хоть Великие Магистры, да хоть Его Величество собственной персоной. И вряд ли мнение остальных горожан по этому вопросу радикально отличается от моего. Но, хвала Магистрам, мое зрение позволяет не только безошибочно отличить пустующий дом от всех прочих, но и более-менее точно определить, как долго он пустует. Когда хозяев нет дома больше суток, велика вероятность, что они уехали из города и, если удача их не покинет, вряд ли вернутся в ближайшие часы.
Когда человек по-настоящему тверд в своих убеждениях, обстоятельства обычно складываются так, что ему не приходится от них отступать. Я очень не люблю беспокоить людей понапрасну, поэтому с наблюдательными пунктами мне обычно везет; так вышло и на этот раз. Четвертый дом по улице Стеклянных Зверей пустовал, самое меньшее, с лета. Из его окон, по моим расчетам, должен был открываться прекрасный вид на интересующее меня зрелище.
Справиться с охранными амулетами дело нехитрое, так что уже минуту спустя я послал зов Джуффину.
“Улица Стеклянных Зверей, четвертый дом. Яв гостиной, любуюсь видом из окна. Присоединяйтесь”.
Долго ждать мне не пришлось, Джуффин появился в гостиной прежде, чем я успел закончить фразу.
– С удовольствием, – искренне сказал он. – Вы не представляете, как мне надоел ваш приятель Габа Гро. Свет не видывал более скучного и добропорядочного обывателя – такое у меня сложилось впечатление. Приготовил ужин, поел, убрал со стола и теперь возится с детскими микстурами от кашля, бесстрашно применяя официально дозволенные ступени Черной магии – все две! А внучки его, сами понимаете, нет дома. И я не сказал бы, что господина Гро это беспокоит… Ну что, где эти ваши детишки? Ага, уже вижу.
Джуффин на несколько секунд припал к окну, кажется, даже дыхание затаил.
– Кофа, – наконец сказал он. – Это же не люди. Неужели вы сразу не поняли?
– Если бы понял, так бы вам и сказал, – сухо ответил я. – Ну и кто они в таком случае?
– Пока не знаю. Никогда прежде не видел никого… ничего подобного. Дырку над ними в небе, как же это все интересно!
Джуффин повернулся ко мне, глаза его сияли, как газовые светильники. Он был откровенно, неприкрыто, можно сказать, бесстыдно счастлив. Если бы я однажды встал перед необходимостью подкупить Господина Почтеннейшего Начальника, пришлось бы разыскать для него тайное убежище какой-нибудь неведомой доселе нежити, чем пакостней, тем лучше.
– Извините, что не разделяю ваш энтузиазм, – язвительно сказал я. – Обычно такого рода загадки начинают мне нравиться только после того, как я их разгадал.
– Я знаю, – кивнул Джуффин. – И это одно из ваших величайших достоинств. Бескорыстная любовь к загадкам – роскошь, при нашей с вами профессии совершенно непозволительная. В этом смысле я скверный пример для подражания. Ладно, оставайтесь тут, я скоро вернусь.
“Скоро” – понятие растяжимое, но в тот вечер Джуффину Халли удалось растянуть его почти на полтора часа – серьезное достижение. Так что я успел вдоволь наглядеться на неподвижных детей за окном. Ничего “нечеловеческого” я в них, увы, так и не обнаружил. Разве что дурацкое поведение. С другой стороны, люди порой еще и не такое вытворяют, дети – тем более.
Заскучав, я принялся штудировать отчет сэра Шурфа. Читать его мне было, чего греха таить, не слишком приятно. Документальное свидетельство моей некомпетентности – вот что представлял собой этот подробный список имен и адресов. Потому что моя работа как раз и состоит в том, чтобы все обо всех знать. А я прошляпил не одну, не две – двадцать три смерти за семнадцать дней. Эпидемию, по меткому выражению дотошного Шурфа. И если бы не захворал муж моей подружки Брины, я бы, пожалуй, до сих пор не спохватился. Хорош Мастер Слышащий, нечего сказать.
