Хорт выбрал из связки два маленьких, выточенных из камня листовидных ножика, висевших на общем шнурке: темный и светлый. Черное полупрозрачное лезвие он вставил в полость светлого, и амулет тут же едва заметно замерцал. Осторожно, но крепко сжимая его в пальцах, Алесандр поднес каменный «ножик» к пруту решетки. Не было никаких искр, дыма, шума и прочих спецэффектов – лесные эльфы, мастера партизанской войны, полагали, что это будет излишним и даже вредным. «Ножик» просто прошел сквозь железные прутья, которые, словно напуганные приближением амулета, изгибались и скручивались, лишь бы оказаться от него подальше. Хорт еле успел поймать погнутую решетку, когда последний прут оказался перерезанным.
– А нет ли у тебя веревки? – спросил он Огнеду, деактивировав амулет.
– Хм, – раздалось из темноты полуподвала, – я полагала, что у тебя есть.
– Я торопился, – сказал Хорт, – может, ты дотянешься до моей руки?
Он заглянул в окошко. Силуэт девушки был виден весьма смутно и довольно далеко внизу. Огнеда все-таки честно попробовала дотянуться до руки Алесандра.
– Нет, – сказала она, – будь я хотя бы на полсажени выше…
Оба задумались на какое-то время.
– Алесандр, – нарушила тишину Огнеда, – одежду-то мою ты поймать сможешь?
– Одежду? – переспросил Хорт.
– Да-да. Так сможешь?
– Постараюсь…
В подвале раздалось какое-то шуршание. Затем о ладонь Алесандра ударилась свернутая в комок ткань.
– Лови еще, – окликнула его снизу Огнеда.
– Поймал, – отозвался Хорт через секунду, – хм, что это?
– Это? Это то, что я ношу под платьем. Поберегись!..
В проем, один за другим, вылетели сапоги и приземлились на траву.
– А теперь еще сильнее поберегись, – послышался из подвала внезапно охрипший голос Огнеды.
Подобрав сапоги, Хорт на всякий случай отодвинулся подальше от проема – и вовремя. Послышался глухой удар, из окна стремительно высунулись две черные лапы. Кривые когти, напрягшись, вцепились в камень, задние лапы с отчетливым скрежетом заскребли по стене. Пару мгновений спустя крупный, отдаленно похожий на куцехвостую собаку угольно-черный зверь, тяжело дыша, выбрался наружу.
– Ну, чего ты смотришь? – прохрипел зверь. – Да, я волкодлак. Что, не видел никогда?
– Видел, – отозвался Хорт, – только обычно другой масти.
– Другой, – согласилась Огнеда-волкодлак, – а я вот такой масти уродилась.
Она уже стремительно менялась: черная шерстя ссыпалась с нее целыми клочьями, ноги и руки приобретали человеческие пропорции, из-под отстающих когтей проглядывали свежие розовые ногти, спина распрямлялась. Челюсти приняли человеческие очертания, вытянутая морда укоротилась до милого округлого лица с симпатичным небольшим носиком.
– Может, ты вернешь мне одежду? – поинтересовалась Огнеда уже своим обычным голосом. – Или тебе нравится меня разглядывать?
– Гхм, – Хорт смущенно кашлянул, протягивая девушке скомканное белье и платье, – было бы наглой ложью утверждать обратное. После такого зрелища я просто обязан на тебе жениться.
– Может, ты все-таки отвернешься? Знаешь парни, которые у меня были, относились к моим обращениям несколько по-другому. Одного, помнится, пришлось долго сманивать с дерева… Так что ты так не шути – я ведь могу и поймать на слове.
– На дерево не полезу – и не проси. А так, ну, видел я волкодлачьи обращения. Есть у меня один знакомый волкодлак. Наемник бывший, Сивером звать…
– Сивером? – Огнеда застыла в одном сапоге, держа в руках второй. – Все-таки мир тесен.
– Нет, слой тонок… А что?
– Это мой брат, – коротко ответила девушка, – пойдем-ка отсюда, скоро будет светать.
– Помнишь, где мы первый раз встретились? Возле леса? – спросил Хорт у Огнеды. – Так вот, неподалеку от того места, саженях в пятнадцати от опушки, в зарослях боярышника висит портал. Если приглядишься, увидишь…
– Знаю.
– Откуда?
– От этого портала я и отследила по запаху старого алхимика. Там было всего два следа, один из них твой, – пояснила Огнеда.
Был самый тихий предутренний час, когда даже самые упорные полуночники уже завалились спать, а наиболее ранние «жаворонки» еще не продрали глаза. В Жугуре стояла блаженная тишина, не нарушаемая ни ветром, ни стрекотом угомонившихся наконец-то кобылок, ни ором еще продолжавших дремать на своих насестах петухов. Небо тем временем успело заметно посветлеть, словно намекая, что солнце, хотя еще и намерено некоторое время подремать за горизонтом, уже приглядывает вполглаза за вверенным его заботам миром.
– Ты куда? – спросил Хорт, видя, что девушка свернула в узкий проулок.
– К себе. Мне надо забрать вещи. Книги.
– Книги? Тебя же, кажется, собирались поджарить…
– И сейчас собираются. Но пока они пребывают в заблуждении, что я полностью в их власти, надо собрать то, что можно унести с собой. Это не слишком много, – горько усмехнулась Огнеда. – Пойми, Алесандр, книги несколько лет были моими единственными друзьями, не забиравшимися на деревья и чердаки, когда я меняла ипостась.
– Хорошо, – согласился Хорт, – забирай то, что тебе нужно, и жди меня у портала. Я уверен, ты сумеешь там спрятаться так, что тебя никто не найдет. Главное, чтобы по пути тебя никто не заметил.
– Ладно, – покорно кивнула Огнеда, – а дальше что?
– А дальше – посмотрим. Ну все, до встречи!
Девушка скрылась в темном проулке, а Хорт остался. Он посмотрел в сторону хибары старого алхимика, имя и личность которого теперь уже знал, а затем перевел взгляд на дом-крепость градоначальника.
«Пожалуй, – мелькнула мысль у Алесандра, – я бы многое отдал за то, чтобы услышать, что скажет этот Пикерелл, увидев пустую камеру».
За ближайшим забором неожиданно, без всякого предупреждения, заорал петух. Тут же откликнулись его коллеги по всему городку. Затявкала разбуженная крикунами шавка; где-то в хлеву заблеяла коза, желая внести посильную лепту в симфонию утра. И наконец в качестве завершающего аккорда со скрипом отворилась дверь: один из обывателей, чей сон нарушило петушиное племя, почувствовал необходимость выйти до ветру.
«Ну, пожалуй, – хмыкнул про себя Хорт, – один утренний визит нанести стоит».
Дом священника находился при храме. Алесандр покосился на купол, увенчанный странно упрощенным солярным знаком, затем – на обложенный охапками соломы и хвороста столб на городской площади. После чего громко и размеренно постучал в калитку. Пришлось подождать. Во дворе, почуяв чужака, забрехала псина – не шавка, а вполне солидный полкан, издававший басовитый лай с отчетливыми взрыкиваниями. Через некоторое время по ту сторону калитки послышались кряхтение и шаркающие шаги.
