Капитан Крыла похолодел — это говорило о том, что вокруг стало больше свободных атоми, и означало, насколько Морос понял, что в плюс-гномиуме уже запустился описанный Бумом процесс, а в результате цепной реакции должен был произойти взрыв. Скоро кучка атоми вспыхнет.
Они были в опасности. Кубическая бомба вот-вот собиралась взорваться.
Капитан отчаянно шарил глазами по залу; Куба нигде не было видно. Должно быть гном, когда сержант схватил его, выронил устройство, и оно, как брошенная игральная кость, закатилось куда-то в угол. Нужно было немедленно найти его, пока всех не спалил огненный шар.
Насекомообразное устройство уже вовсю гудело, и тут у капитана родилась идея. Морос схватил механизм и начал размахивать им туда-сюда. Если гном говорил правду, то, оказавшись рядом с кубом, тот начнет стрекотать еще громче.
Справа от капитана валялся перевернутый стул, и когда он направил механизм в ту сторону, щебетание усилилось, а уж когда Морос подошел, стало оглушительным. Капитан Крыла отшвырнул стул. Коробочка была там; она так и светилась от прыгавших внутри атоми. Схватив куб, Морос почувствовал, что он теплый.
А ключа нигде не было! «Насекомое» щебетало все громче и громче, его голосок, будто царапая по костям, пробивался прямо в мозг капитана. Тот стал поворачиваться туда-сюда, пытаясь найти сероватую затычку, которая не даст бомбе взорваться. Его охватила паника. Он не мог найти ключ!
Сержант крепко держал гнома за горло, а тот кусал противнику пальцы.
Где же проклятый ключ? Пощелкивание стало еще громче и участилось.
Толстая рука схватила Мороса за запястье, а вторая запихнула затычку в прорезь на кубе. Стрекотание усердного счетчика атоми тут же стало совсем тихим.
Посмотрев друг на друга, капитан и трактирщик дружно вздохнули. Потом толстяк отпустил запястье Мороса и отошел назад, вытирая лоб посудной тряпкой. Морос поставил куб на стол, возле перевернутых кружек эля.
Сержант, наконец, смог применить всю свою человеческую силу и стоял теперь посреди зала со своим пленником, безумным маленьким гномом, обхватив его поперек туловища. Бум пинался и вопил, но стойкий сержант не обращал внимания как на оскорбления, так и на физическую агрессию. По выражению лица своего подчиненного капитану стало ясно: сержант считает, что выполнил только что задачу чрезвычайной важности.
Морос нагнулся, чтобы оказаться лицом к лицу со свирепым, но теперь уже беспомощным гномом.
— Нападение на офицера Армии Драконов является преступлением, которое карается смертной казнью, — прорычал он. Гном заметно побледнел, увидев, что сержант обнажил клинок. — Я обвиняю тебя в этом и приговариваю к каторжным работам на рудниках. Сержант, запри его, пока не приедет младший командир с фургоном для каторжан.
Пока сержант тащил гнома из трактира, тот продолжал изрыгать проклятия и угрозы. Когда открылась дверь, в трактир на мгновение ворвался сноп солнечных лучей. Морос и трактирщик остались одни.
Капитан снова повернулся к кубу, внешне совершенно непримечательному. Он взял его и подержал на ладони. Куб уже успел остыть. Отсчитывавший атоми сверчок стрекотал тихо. Морос подумал, не следует ли ему отправить все это своему руководству, вместе с гномом, но потом прикинул, что будет, если устройство не сработает, а хуже того — если сработает, и отказался от этой затеи.
Он посмотрел на трактирщика, который глядел на него пристально и с опаской.
— Сейчас я отправлюсь в дозор на Осколке Сланца, — сообщил Морос. — Мы осмотрим те высокие горы на западе. Плюс-гномиум мне лучше взять с собой, чтобы с ним ничего не случилось.
Несколько мгновений они молчали, а потом трактирщик сказал:
— Вам стоит быть поосторожнее. Эти горы непроходимы и необитаемы. Будет жаль, если вы случайно выроните плюс-гномиум, пролетая над ними.
— Конечно, будет жаль, — согласился с ним капитан Крыла.
Он глянул на трактирщика: тот взял кусок необработанного гномита и теперь вертел ничем не примечательный камень в руках, будто надеясь, что сможет своими пухлыми пальцами раскрыть его секреты.
— Можете оставить этот камень себе, — сказал Морос, — как напоминание о том, что никогда не стоит слушать гнома, каким бы заманчивым ни казалось его предложение. Даже если ему удастся сделать именно то, что он задумал, от него одни неприятности. Но, с другой стороны, кто же поверит, что такая сила может заключаться в куске камня?
— Никто не поверит, — тихо пробормотал трактирщик, убирая камень в карман передника, — и за это мы можем благодарить Богов.
Давно уже наступила ночь. Было полнолуние перед осенним равноденствием, и над горами на востоке светила красная полная луна. Благодаря ей путники могли двигаться не только днем, но и ночью, так что торговцы, пилигримы и многие, кому приходилось странствовать, воспользовались этим и успели покрыть большое расстояние. Однако разумные путешественники разбили палатки или остановились на постоялых дворах. Ночью идти опасно даже при лунном свете.
В таверне «Поджидающий огонек» горели дрова в очаге, а котелок из-под тушеного мяса с овощами был уже пуст. Рядом с ним закипал второй горшок сидра; официантка поспешила туда и, несколько раз зачерпнув напиток огромным ковшом, наполнила кувшин, а потом пошла к столикам. Посетители в этот вечер заняли все скамьи; они тихо беседовали и доедали остатки хлеба.
Трактирщик крикнул официантке:
— Наполни-ка горшок для сидра еще разок, Пейланн. — Она кивнула, ловко, грациозно повернулась и поставила на стол горячий кувшин так, чтобы до него не могла дотянуться маленькая девочка, которая упорно обгрызала край свежего, каравая; мать девочки гладила ее по голове и распутывала дочке волосы.
Официантка поставила еще один кувшин под бочонок с сидром и открыла краник.
— Мы кого-нибудь еще ждем, Дариен?
Тот улыбнулся в ответ.
— Кто его знает. — Он расставил на большом подносе глиняные кружки для эля. — Хотя где мы найдем им место, одним лишь Богам известно.
Но тут от легкого ветерка колыхнулись огоньки светильников: открылась входная дверь. Все закричали:
— Закройте!
— Снаружи так холодно.
— Вечно кто-нибудь да заявится посреди ночи.
Дариен, как обычно, внимательно оглядел незнакомцев. Их телосложение особого впечатления не производило; это были среднего роста худые, жилистые мужчины. У одного из них волосы были черные, у другого — темно-русые. Вошедшие улыбнулись сидевшим в таверне людям, сверкнув белыми зубами.
