Перехватив кисть Зевулуса левой рукой, Владигор правую вскинул к небу так, что в луче солнца сверкнул сиреневым светом удивительный камень.
— Юпитер Всеблагой и Величайший! Изгони это существо, именуемое богом тьмы, из подвластного тебе мира! — воскликнул он. — Это я говорю, Ненареченный бог!
В то же мгновение среди ясного неба сверкнула ослепительная молния и вонзилась в черное тело
Зевулуса. Владигора отшвырнуло в сторону, а Зевулус исчез, будто его и не было, будто привиделся он в мареве августовского зноя. Окружавшие его мертвецы вспыхнули сотней факелов, источая запах горящего мяса и кожи. По когортам гвардейцев пробежал громкий вздох, это тысячи людей разом вздохнули полной грудью. За воротами лагеря шумным прибоем плескалась стекавшаяся со всех сторон Рима толпа.
— Гордиан Август! — крикнул кто-то.
— Гордиан Август! — подхватила тысячеголосая толпа.
— Гордиан Август… — вразнобой отвечали голоса гвардейцев.
— Будь еще более счастливым, чем Август, и еще лучше, чем Траян!..
Так появился новый император — Гордиан Третий…
В утлом челне поджидал перевозчик их старый,
Толпы усопших веслом от реки отгоняя,
Тех, кого рок равнодушный оставил без праха
земного.
Глядя на путников, крикнул Харон среброкудрый:
«Ступайте назад, не смущая покоя усопших!»
— Верно, боги надоумили меня снять именно эту конуру, а не роскошествовать в дорогих комнатах второго этажа, — выпалил Филька, едва Владигор открыл глаза. — Если бы я решил уважить твою княжескую милость, да прикупил бы еще рабов на рынке, да…
— В чем дело? — пробормотал Владигор.
Язык почему-то плохо его слушался, лицо Филимона расплывалось и слегка покачивалось из стороны в сторону, как и вся комната.
— Знаешь, сколько времени прошло с тех пор, как тебя полуживого принесли из лагеря преторианцев?
— День? Два? — спросил Владигор.
— Четыре месяца. Точнехонько четыре месяца. День в день… Никто, кроме меня, и не чаял, что ты очнешься.
— Так дай мне напиться хотя бы, болтун несчастный!
— Изволь!
Филимон протянул ему чашу с водой. Владигор сделал несколько жадных глотков и вытер ладонью лицо. За четыре месяца борода изрядно отросла, а Филька, ясное дело, не потрудился постричь князя. Словам его о том, что прошло немало времени с того мгновения, как ударила среди ясного неба молния и поразила Зевулуса, он поверил сразу. Одуряющая осенняя жара сменилась промозглой сыростью ранней зимы, поэтому в комнате с деревянными решетками на окнах было холодно. Пылающие в жаровне угли почти не давали тепла.
— Ты говоришь — никто, кроме тебя, и не чаял, что я очнусь… Кто же справлялся обо мне?
— Куча народу… Мизифей чуть ли не ежедневно… И раз в месяц из Палатинского дворца приходит вольноотпущенник, спрашивает, не проснулся ли ты, и передает мне из рук в руки кошелек с десятью золотыми монетами.
— Кто же справляется обо мне из императорского дворца?
Филимон хлопнул себя ладонью по лбу:
— Я и забыл, что ты не знаешь! Гордиан теперь император!
— Этот мальчишка сделался императором?
— Ну да, после того как преторианцы зарезали старичков Пупиена и Бальбина, запас императоров на время иссяк, и ничего не осталось, как провозгласить Августом юного Гордиана. Пупиен собирался на войну с персами, Бальбин — с германцами. А теперь все тихо — никто ни с кем не воюет, все развлекаются.
— А ты что делал все это время?
— Кормил тебя с ложечки, чтобы ты не помер с голоду, князь! Ну и читал, конечно, в свободное время свитки из Аполлоновой библиотеки. До чего же интересно! Я столько перечитал — ты не поверишь… Я теперь большой дока по римским законам. Во всем Синегорье никто со мной не сравнится…
— Охотно верю, даже если ты успел заучить всего один закон… — заметил Владигор.
— Не веришь мне? А я, между прочим, тут мудрых мыслей набрался. Вот, к примеру: по закону сомнительное дело решается в пользу обвиняемого. И еще одно, тоже отличное правило: человек считается невиновным, пока суд его вины не доказал. Здорово?
— Что ж тут здорового? Поймали убийцу, а я его невиновным должен считать?
— Именно, пока суд его не осудит. Тогда он — виновный.
— Бред какой-то…
— Ты опять разговариваешь со мной снисходительно, без должного уважения. Как знаешь, князь… Другой бы, между прочим, проводил время в лупанариях с красивыми девчонками, благо деньги из дворца присылали регулярно, а я, как осел, корпел над книгами. И к тому же брал уроки риторики у нашего уважаемого Мизифея. Переплут меня забери, до чего же башковитый мужик! Слушай, князь, уговори его отправиться с нами в Синегорье. Сделай его у нас консулом или назначь префектом… на любую должность посади — горя не будешь с ним знать. Вся проблема-то в чем? В людях… Людей, чтобы с умом и порядочные, так мало… Хоть их по двое связывай и на одно кресло сажай.
— Думаешь, он согласится отправиться с нами? — спросил Владигор.
Филимон почесал затылок:
— В том-то и дело, что не отправится. У него какие-то мысли насчет Рима в голове бродят. Я ему уже толковал о Синегорье и о наших проблемах. Но по глазам вижу — не заинтересовал.
— А о чем еще ты с ним толковал? Надеюсь, не о ВЕЛИКОМ ХРАНИТЕЛЕ?
— Да нет, что ты… Только намекнул… Его гораздо больше заинтересовала твоя должность Хранителя времени.
— Филимон, тебе язык мало отрезать!..
— А что тут такого? Почему бы не поделиться знаниями с умным и порядочным человеком?
— Надеюсь, твоя болтливость не обойдется нам слишком дорого, — вздохнул Владигор. — У тебя остались еще деньги?
— Ага… а что? Ты решил пробежаться по девочкам?
— Нет… Я хочу пробежаться к цирюльнику. А потом — в термы.
— Слушай, князь, а почему бы нам не построить такие же термы в Ладоре? — вернулся к своей прежней идее Филимон — по всей видимости, строительство бань сильно его занимало. — По-моему, неплохая идея. Особенно если добавить березовые венички и сделать побольше парилок. «Бани Владигора» — звучит замечательно.
— Филька, ты что, издеваешься?
— Ни капельки. Есть же термы Траяна. А уж ты куда лучше этого ихнего Траяна, хотя он и построил такой замечательный форум и в честь его побед поставили высоченную колонну. Но назвать бани по имени правителя — это очень даже уважительно.
