«Доля секунды, – думал Марк. – Враг выцеливает тебя и нажимает на спуск – сколько это длится? Чуть больше, чем вдох и выдох. Вполне достаточно, чтобы прочесть и уйти из зоны поражения. Доля секунды, единственная значимая разница между жизнью и смертью…» Иногда эта мысль пугала его. Иногда завораживала. По тому, пугает или завораживает мысль, можно было отличить, кто хозяйничает у него в голове: Марк или Оле.
Сегодня мысль попахивала азартом. Сдержав смешок, викторианец потянулся и легонько дотронулся до сознания Олафа Митчинсона. Олаф Митчинсон серьезно подумывал о том, чтобы вскочить со скамьи и удрать. Марк, будучи Марком, неслышно сказал бы: «И не вздумай». Марк, будучи Оле, находил ситуацию крайне забавной. Он знал, что представление еще далеко не закончилось.
На сей раз бестелесного голоса из динамика не состоялось. Состоялось явление гостей, тоже, впрочем, не без театральной помпы. В дальней, темноватой части аудитории разлился свет, и в свету прорезались три фигуры. Главы крупнейших авиакосмических корпораций: американской «Локхид Мартин», северокитайской CASC и европейской «Арианспейс». Производители девяноста процентов выпускаемого в Земной конфедерации оружия. Марк знал их имена, но про себя немедленно окрестил новоприбывших «черными никами». Фигуры плотно облегал непроницаемый колпак маскировки, словно какой-то шутник решил закрасить голографические изображения гостей черной краской. Олаф, не привычный к подобным явлениям, чуть не рухнул со скамьи.
– Привествую лорда ситхов и вас, его темные подручные! – воскликнул Марк.
Ему становилось все веселее – надежный признак приближения Оле.
– Салливан, перестаньте юродствовать, – угрюмо сказал самый высокий из черных ников, он же лорд ситхов. – И попросите вашего сотрудника покинуть помещение.
– Доктор Митчинсон остается.
– Я остаюсь? – пробормотал несчастный Олаф.
Биофизик был завзятым пацифистом, не раз участвовал в антивоенных демонстрациях – от кутузки его спасало лишь влияние Марка – и совсем не радовался происходящему.
Шеф его вопрос проигнорировал.
– Хорошо, – миролюбиво согласился черный ник номер раз. – Пусть останется. Салливан, ваши данные впечатляют…
Марк мысленно заржал, и даже Олаф неуверенно ухмыльнулся. Очень уж вступление лорда ситхов напоминало похоронные речи профессора Корбника.
– Данные впечатляют, но сумма, которую вы запросили, впечатляет еще больше. Мне слабо верится, что генная трансплантация – или как вы там это называете – обойдется в три миллиарда юно.
Митчинсон отвалил челюсть. В заявке Ученому совету Марк указал скромные двадцать миллионов. Три миллиарда юно равнялись годовому бюджету небольшой, но небедной страны.
– В то же время, – продолжал черный ник, – генерал намекнул, что вы готовы продемонстрировать… нечто особенное. Нечто из ряда вон выходящее. Нечто, отчего у меня и коллег немедленно появится желание изъять из оборота солидную часть наших капиталов…
– Ну зачем же скромничать? Не такую уж и солидную, – улыбнулся Марк.
– Салливан, я хорошо знаком с вашим чувством юмора и в дальнейших его образчиках не нуждаюсь. Поэтому придержите язык и покажите нам то, что намеревались показать. И я очень сильно надеюсь, что генерал не преувеличивает и не выдает желаемое за действительное.
Марк задумчиво посмотрел туда, где у черного ника должны были быть глаза. Если, конечно, лицо под маской оставалось человеческим. Иногда, общаясь с этими господами, он ловил себя на мысли, что говорит с очень умными машинами. А вот сейчас и проверим. Мечтают ли андроиды о белом кролике из шляпы?
Биофизик тяжело ворочался на своей скамье, переводя взгляд от Марка к странной троице. Олаф не понимал, что происходит, и ему не нравилось то, что происходит, и он хотел очутиться подальше отсюда… но оранжевым бенгальским огоньком в ученом разгоралось любопытство. Та удочка, на которую ловятся самые жирные окуньки университетского разлива. Марк – то, что в нем оставалось от Марка, – сильно надеялся, что к концу демонстрации огонек разгорится вовсю.
Викторианец шагнул к центру аудитории, поближе к деревянной кафедре. Сначала ничего не происходило. Ничего, внешне заметного, – только Олаф удивленно уставился на собственные руки. Густые волосы, покрывавшие его предплечья и запястья, медленно встали дыбом. Между волосками побежали едва видимые искорки. Треснуло. Пахнуло паленым.
– Ой! Салливан, какого черта…
Воздух в аудитории трещал. Искры и ленточки разрядов пробегали от стены к стене. Маски черных ников заколебались, искаженные помехами. Когда щелканье разрядов сделалось почти непрерывным, Марк поднял руки. Между его ладонями заклубился желто-белый шарик молнии. Молния висела, тихо шипя, наливаясь все большей белизной. Плазма внутри нее разогревалась.
Марк сосредоточился на электрическом сгустке, но краем сознания продолжал читать. Это было важно. Страх. Страх, удивление… «Он это контролирует. Если не фокус… нет, не стал бы он фокусничать… Мать моя женщина, чертов Салливан контролирует шаровую молнию. Хрена контролирует, он ее сделал… Несколько тысяч кельвинов… Какой же там заряд? Вашу мать, как?!»
Марк улыбнулся и резко подкинул шарик. Но перед тем как вспыхнуло и громыхнуло, он еще успел активировать защитный браслет на руке Митчинсона.
Огнеупорная краска выдержала, хотя и несколько обуглилась. Оконные панели вынесло напрочь. Свежий ветерок гонял по аудитории облачка пепла. Кафедра превратилась в головешки. Резко пахло горелым деревом и пластиком. Черных ников смело взрывом, и кажется, во всем здании отрубилось электричество.
Марк стоял в центре разгрома и смотрел на Митчинсона. Это выглядело забавно. Скамья сгорела, кроме той ее части, которая попала в сферу защитного поля. Начисто срезанные черные края и нетронутая сердцевинка. Скамейка даже ухитрялась стоять, словно и ее поразил столбняк.
Биофизик пожевал губами, ощупал себя и неуверенно позвал:
– Марк… – Он с первой встречи окрестил Салливана Саллом. Похоже, беднягу здорово тряхнуло, если вдруг вспомнил настоящее имя шефа.
– Что это было? Ты и вправду взорвал тут только что шаровую молнию? Или это твои психические викторианские штучки?
Салливан покачал головой:
– Викторианские штучки, увы, не передаются по сети.
– А может, этих черных тоже не было? Может, я сейчас вообще дома на диване сижу? Может, презентация у нас завтра?
– Ты сидишь на остатках скамьи. И я бы настоятельно посоветовал тебе встать, потому что сейчас она опрокинется.
Митчинсон резво вскочил. Скамейка тут же грохнулась на пол, подняв новое облако пепла. Биофизик яростно вцепился в собственные патлы, дернул, взвыл и дико уставился на Марка:
