Какие еще путы, кроме физических, наложены на этого мальчика? От каких пут он сейчас освобождается? Сможет ли Алон выйти за эти светящиеся столбы? Тирта ничего не могла ни сказать, ни сделать, могла только смотреть и ждать.
Но, кажется, Дар, освободивший мальчика, не истощился. Алон продолжал, глядя вперед, растирать запястья. Но во взгляде его не было ни покорности, ни отчужденности. Собственные чувства Тирты постепенно обострялись. Тело ее оживало, и она все отчетливей ощущала, что находится в месте, враждебном и ей, и всему ее роду. Но что-то есть здесь еще…
Алон впервые изменил позу, подобрал под себя ноги, так что теперь сидел на корточках. Он не пытался приблизиться к Тирте, казалось, он по-прежнему безучастно смотрит вперед. Но в позе его произошли легкие изменения, он словно насторожился в ожидании сигнала.
Тирте самой хотелось пошевелить головой, чтобы посмотреть в направлении взгляда мальчика. Но она не могла. Алон перестал потирать руки; теперь он взял в них веревку, которую каким-то образом заставил служить себе. Вытянул ее во всю длину. Теперь Тирте не было видно, что он делает; она могла только гадать.
Снова его руки в движении. Он опять использовал пальцы, по-видимому, проводил ими вдоль веревки. Поглаживания становились энергичнее. Тирта следила за ним, в то же время она все сильнее сознавала, что за этими ледяными столбами находится на страже какое-то другое существо. Испарения зла, заполнявшие это место, встали стеной. И девушка не могла, не решалась узнать, есть ли путь к свободе.
Алон медленно поднял руку, двинул пальцами так, словно манил. Темная тень подчинилась его призыву, начала подниматься. Змея? Нет, она слишком тонкая, не видно головы, только хвост. Веревка! Она приобрела псевдожизнь, либо Алон создал иллюзию!
Мальчик широко развел руки, веревка осталась стоять, теперь она достигла высоты его головы, и начала раскачиваться. Алон свел ладони, снова развел. Конец веревки отшатнулся от него, пополз к столбам и исчез из поля зрения Тирты. Руки Алона продолжали двигаться. Не широкими взмахами, которые он делал вначале, а так, как будто он держит невидимую веревку и тянет ее вдоль земли. Он встал на колени, выпрямил спину и так сконцентрировался, что невидимый ореол этого напряжения достиг Тирты.
Все силы Алона сосредоточились на этом занятии. Тирта вспомнила, как попросила его и Ниреля помочь ей своей энергией в ее видении. Может быть, она тоже сумеет помочь Алону? О стены внутреннего барьера, который она установила, плескалась боль.
Если она ослабит волю, направит ее на помощь мальчику, этот барьер окончательно рухнет.
Тирта на мгновение закрыла глаза, думая о том, к чему приведут ее действия. Алон очень рискует, направляя всю свою энергию на то, что делает. Она может только верить, что он сражается с врагом. Сам Алон… она признала, что мальчик понимает и знает гораздо больше, чем она догадывается.
Она приняла решение. Волю можно нацелить, и прежде чем она успела бы отшатнуться от того, к чему приведет полный отказ от внутренней защиты, Тирта так и поступила. Она продолжала держать глаза плотно закрытыми, но мысленно представляла себе Алона, представила себе свою руку, взявшую мальчика за плечо, и начала вливать в него свою силу.
Ее охватило пламя боли. Тирта окуталась в него.
Но она продолжала бороться, продолжала сохранять мысленную картину. Может ли боль стать источником силы? Это мысль промелькнула в ее сознании, и она ухватилась за нее, держалась, пыталась добавить силу — силу не пытки, а той энергии, которую она создает.
Последовала такая мука, что Тирта не поверила бы, что сможет ее выдержать. И не была даже уверена, что ее попытка встречает успех. Достигло ли ее предложение Алона, помогает ли она ему в этой страдной борьбе с его путами?
Боль заполнила ее, плоть ее словно разбухла, не в состоянии сдержать эту боль. В голове вспыхнул огонь. Алон исчез, исчезло все…
— Тирта! — потом опять:
— Тирта!
В огромной пустоте прозвенело ее имя. Вопреки ее желанию что-то ответило, не способное противостоять этому призыву.
— Тирта!
Три — это число Силы, таково древнее знание.
Если тебя призывают трижды, не ответить нельзя.
Тирта, вернее, то, что от нее осталось, потянулась с ответом.
Пришла обжигающая боль — и тут же исчезла.
Кто-то отрезал от нее боль, как срезают порванное платье. Тирта отделена от того, что может причинить ей муку. К тому же пробуждение, которое началось в месте Тьмы, сейчас продолжается. Девушка понимает, что она дышит, пусть мелкими вздохами, что она слышит своими ушами, видит собственными глазами, когда открывает их.
Вокруг нее не высокие столбы свечей смерти. Исчез запах Тьмы. Есть свет, да, но это нормальный свет неба на рассвете, и над ней веет ветерок с запахом цветов. Но для нее гораздо важнее лицо того, кто наклонился к ней. Руки, чуть загоревшие на солнце, с длинными сильными пальцами, они протянуты над ее телом, и Тирта знает, что эти руки преградили путь боли.
Это девушка, которую она видела в своем видении, та, что держала призрачный меч. Не Великая, взглянувшая на них однажды отчужденно и без всякой жалости, а скорее, голос этой Великой, ее жрица. В ней по-прежнему живет человечность, она отражается на ее лице.
— Добро пожаловать, кровь Ястреба, та, что сохранила верность. Конец хранения близок. Мы подошли к этому концу… а может, и к началу… если Сила пожелает того.
— Кто ты? — слабо произнесла Тирта.
— Я Крита, — с готовностью ответила та. — Я служу Ей, Той, кого ты знаешь, пусть смутно. Она владелица призрачного меча, леди Нинутра.
И эхо подхватило имя. В воздухе над склоненной головой появилась птица, та, что родилась из умирающего сокола, или другая, но не отличимая от той ни одним перышком. Она раскрыла клюв, чтобы крикнуть. Крита отвела взгляд от Тирты, она что-то увидела.
— Да, как раз время, — сказала она. — Начинается наш сбор.
Хотя боль отделена от нее стеной, Тирта не могла повернуть свое бессильное тело. Она могла видеть только то, что происходит в поле ее зрения. Крита склонилась рядом с ней, но теперь по бокам от жрицы стояли двое, оба с запоминающейся наружностью. Один высокий, широкий в плечах, с могучим телом, словно боец-латник. Оружие его — топор с двойным лезвием. На шлеме у него великолепно сделанный дракон; человек смотрит сочувственно из-под этого дракона на Тирту. Но временами бросает взгляд по сторонам, словно он продолжает постоянно нести вахту.
Его спутник моложе, стройнее, с белой кожей, и меч у него обычный, как у многих пограничников.
