— Могу, — сказал Патрик с набитым ртом. — Я все теперь могу представить.
Феликс отхлебнул бархатное пиво и отправил в рот пару маленьких сухариков из черного хлеба, какими было заполнено другое блюдечко. Сухарики оказались солеными, и с пивом пошли просто замечательно. А ведь на столе было еще и третье блюдце, с соленой же соломкой! «Положительно, новый уровень обслуживания у Готлиба достоин всяческих похвал!» — подумал Феликс, смакуя холодное пиво.
Официантка тем временем приняла и выполнила заказы дружинников и цеховиков, и мимоходом заменила опустевшую кружку Бертольда на полную. Сделала она это напрасно, так как тем самым привлекла к старику совершенно излишнее внимание со стороны веселых молодцев с повязками на рукавах. Молодцы притихли, окунув носы в пивную пену, а потом принялись с загадочным видом перешептываться и перепихиваться локтями, бросая многозначительные взгляды в сторону вечно пьяного героя.
Покончив с сосисками, Патрик исподлобья посмотрел на дружинников и вонзил крепкие зубы в бутерброд с ветчиной.
— Расслабься, — сказал ему Феликс. — Мальчики просто никогда не видели живого героя. А Бертольда здесь никто в обиду не даст, как-никак постоянный клиент…
— А вы, — сказал Патрик, ковыряя в зубах зубочисткой в форме миниатюрной рапиры, — вы могли бы себе представить… ну, скажем, год назад, что героя придется не давать в обиду каким-то мордоворотам?
— Не мог, — честно сказал Феликс. — Но что поделаешь? Времена меняются… — от лицемерной напыщенности этих слов его самого перекосило. А Патрик, так тот вообще скривился до неузнаваемости.
— Времена меняются… — повторил он кисло. — Странно они как-то меняются. В странном направлении. Я недавно листал книжонку одного новоявленного оккультиста. Интересную теорию вычитал. Оказывается, кроме нашего мира есть и другие — невидимые сферы, наполненные Злом. Сферы эти соприкасаются с нашим миром. А маги, будто атланты, держали эти самые сферы на своих плечах. Как эти… как же их… громоотводы.
— Как что?
— Ну знаете — такие железные штыри, которые притягивают молнии. Недавно в газетах писали про опыты с молниями… Ну так вот. Маги принимали на себя все Зло из невидимых сфер, и не выпускали его в наш мир. А герои уничтожили магов и выпустили Хтона на волю. Ничего себе теория, а? Во всем, оказывается, виноваты герои…
Феликс допил пиво и задумчиво сказал:
— В этом что-то есть…
— Да ну?
— Оккультист этот, конечно, дурак дураком, но общую тенденцию он уловил. Если Зло действительно приходит в мир извне, то именно герои сдерживали его. Но… Мы затыкали дыры в плотине, иногда — своими телами, и не замечали, что стоим уже по пояс в трясине. Потом напор с той стороны иссяк, а трясина превратилась в зыбучую топь. Вот нас и засосало в эту мерзость…
— Мерзость, — повторил Патрик. — Хорошее слово. Меткое. Но мерзость не терпит инородных предметов. Смотрите!
Пока Феликс и Патрик искали причины внезапно зародившейся неприязни обывателей к героям, неприязнь сия проявила себя на практике. Молодчики, подхватив кружки с пивом, все вместе пересели за стол Бертольда, окружив согбенного старика с обеих сторон и фамильярно обняв его за плечи. Бертольд обвел новоявленных соседей осоловелым взглядом и вернулся к своему пиву.
— А скажи-ка нам, дедушка, как тебя зовут? — начал один из молодчиков, судя по всему — заводила.
Старик поставил кружку, вытер трясущейся ладонью рот и сказал сиплым, насквозь испитым голосом:
— Бертольд.
— Бертольд! — восхитился заводила. — Ну надо же! А поведай нам, уважаемый Бертольд, как твоя фамилия?
— Черный. Бертольд по прозванию Черный! — мрачно ответил старик. Его вечно грустные темные глаза под косматыми бровями грозно сверкнули, и заводила, натолкнувшись на этот взгляд, подавился следующим вопросом.
Инициативу подхватил один из его соратников по патрулю — тот, к которому Бертольд повернулся затылком.
— По прозва-анию, — передразнил он старика. — Мы тебя про фамилию спрашиваем. А? Чего молчишь, старик? — начал заводиться он. — Нет фамилии? Ну конечно, ты же герой, герои фамилий не носят. А скажи нам, герой Бертольд по прозванию Черный, откуда ты родом? Родина у тебя есть, герой? Или тоже нет?! А может, ты просто выродок? Ни родины, ни фамилии у тебя нет… Точно, ребята, он выродок!
Дожидаться окончания столь занимательной беседы Феликс и Патрик не стали. Из-за стола они поднялись одновременно. Молодчики встретили их радостными ухмылками.
— Ну? — сказал заводила, предвкушая традиционный обмен любезностями вроде «шли бы вы отсюда подобру-поздорову» — «а вы кто такие, чтобы нам указывать?», и так далее по шаблону «мы драться не хотим, но если вы настаиваете…» Но подобные диалоги всегда напоминали Феликсу о петушиных боях, перед началом которых петухи обязательно распускали как следует свои хвосты — а Феликсу никогда не нравились петушиные бои.
Заводилу он ударил ногой в челюсть, и этот удар оборвал что-то в нем самом. Что-то очень тонкое и очень туго натянутое — до того туго, что когда оно наконец оборвалось, Феликс почувствовал облегчение.
Патрик дрался молча. Бертольд ограничился тем, что ткнул пальцами в глаза молодчику, распространявшемуся о выродках, и молодчик упал на пол и взвыл, а Бертольд принялся выковыривать зубочисткой кровь из-под ногтей. Феликсу пришлось несколько тяжелее, чем он предполагал: заводила оправился от нокаута быстрее, чем следовало, а оставшийся на долю Феликса дружинник стоически перенес удары по печени, в подвздошную кость и в висок, чем вынудил Феликса взяться за дубинку. Заводилу окончательно утихомирил Патрик, споро уложивший на чисто вымытый пол двух своих оппонентов, а Феликс в тщетной попытке не отставать от молодежи подсечкой уронил ударопрочного дружинника мордой в стол, вытянул его гибкой дубинкой по почкам и занес утяжеленное свинцом оружие высоко над головой, чтобы опустить его на коротко стриженный затылок — но удара не получилось: рука словно угодила в капкан.
— Совсем озверел? — Хватка и голос у Готлиба остались старые, как у медведя, а вот пузо и лысина увеличились вдвое против прежнего.
— Озвереешь тут… — выдохнул Феликс и позволил бесчувственному телу дружинника соскользнуть со стола. Все трое подопечных Патрика, включая заводилу, лежали не шевелясь. У любителя потрепаться о выродках из глаз текла кровь.
— Янис! Где тебя черти носят! — заорал Готлиб на явившегося к шапочному разбору вышибалу, в котором Феликс с удивлением узнал раздобревшего сверх всякой меры одного из троих близнецов, учившихся в одной группе с Патриком и Себастьяном. — Позаботься об этих… Кого надо — в больницу, остальных просто вышвырни на улицу. И в темпе!
