Вначале пламя без разбора хлестало любого, кто пытался его остановить, но когда элохимы, слегка придя в себя, раззвонились колокольчиками, устроив набат, как на пожаре, форма пламени стала изменяться. Постепенно оно стало собираться в тугой иссиня-белый луч.
Линден инстинктивно закрыла глаза: от такого сияния можно было ослепнуть. Но даже теперь ей казалось, что она смотрит на солнце.
А на сконденсировавшемся пламени, как на экране, один за другим стали появляться образы.
С необычайной ясностью Линден увидела девочку лет пяти в голубом платье, прижавшуюся спиной к черному стволу дерева. Ее лицо было искажено ужасом, но позвать на помощь она не могла и лишь зачарованно глядела на струящуюся у ее голых ног змею.
Тварь вскоре уползла, но оставила две алых метки на белой коже голени.
Вдруг появился Ковенант. Он был весь избит, из уголка рта бежала струйка крови. Он поднял девочку на руки и попытался успокоить ее. Они говорили о чем-то, но видение не имело звука. Порывшись в карманах, он нашел перочинный нож и открыл его. Затем, перетянув ботиночным шнурком ногу девочки и покрепче обняв ребенка, поднял нож и…
И тут картина изменилась: два ножевых удара перечеркнули кровавыми полосами запястья Ковенанта, и он упал на колени, окруженный Всадниками на страшном Ритуале Предсказания.
Дальше образы замельтешили, хаотически наплывая один на другой. Линден увидела истерзанную Солнечным Ядом Страну: затопленная дождевым солнцем земля мгновенно высохла и растрескалась под пустынным солнцем, а затем багрово засветилась и загноилась под чумным. И в то же время все это происходило с телом Джоан, бессильно распростертым на постели Ковенанта, Джоан одержимой и измученной, проходящей у Линден на глазах все стадии болезни Страны.
Видение затрепетало и сменилось. Теперь Линден увидела ослепительно белый факел дикой магии, пылающий на фоне воздетых рук. Он бил сам по себе из перерезанных запястий, и раны на глазах затягивались. И вот уже Ковенант в порыве ярости и ненависти вскочил на ноги и направил бушующее пламя на Всадников, спалив их, как соломенные чучела.
Ивновь образ сменился: Ковенант стоял на берегу бурлящего озера, сжимая крилл. Это озеро дарило надежду на то, что Земная Сила все еще жива в измученной Стране; что хотя бы это одно-единственное озеро не поддалось Солнечному Яду.
И снова смена образов. Теперь белое пламя фона превратилось в сияние вокруг высокой человеческой фигуры, державшей в руках, словно посох узловатую ветвь. Осанка и лицо фигуры в ослепительно-белой мантии светились достоинством и благородством, несмотря на то, что у него не было глаз, только пустые глазницы.
Человек обернулся к Ковенанту, но тут же рядом возникли другие фигуры: мужчина в голубом с мудрыми глазами, женщина со смешанным выражением любви и ненависти на лице, еще мужчина, похожий на Кайла и Бринна одновременно, и Великан — возможно, это был Идущий-За-Пеной.
Мертвые Ковенанта.
Среди них стоял и Вейн, под черной маской собственного совершенства скрывающий то, что и у него есть сердце.
Мертвые о чем-то говорили с Ковенантом на немом экране, и он опустился на одно колено. Затем к нему приблизился безглазый хранитель и бережно коснулся посохом его лба.
И тут яркая вспышка, словно мелодия песни огня, взметнулась над холмом, и весь Элемеснеден мгновенно погрузился в темноту: на пламенном экране чернело ночное небо. Знакомое, звездное небо. Созвездия плавно поплыли, словно вращалась звездная карта.
— Капитан, ты видишь? — взволнованно прошептала Первая.
— Да. По этому пути я могу теперь плыть хоть до края света.
Путь к Первому Дереву был указан по звездам. Затем они растаяли, и появилось море, а в центре его — остров. Он очень маленьким и лишенным растительности, похожим на сложенную из камней пирамиду. На его скалистых берегах не было ни одного живого существа. И все же, когда остров приблизился, стало видно, что Первое Дерево растет именно здесь.
Над океаном разнесся одинокий вопль. Это кричал Ковенант, перед которым сейчас промелькнула вся его жизнь.
Его крик разорвал невидимые путы Линден; она вскочила на ноги и послала ему мысленно заряд всей силы, какая еще осталась, потому что сама сдвинуться с места не могла — пламя не пускало ее, словно было физической преградой. Но тут в голове ее в унисон прозвенели колокольчики:
Кончено!
В их переборах слышались как радость победы, так и глубокое сожаление.
Видение стало блекнуть, выцветать, и крошечный островок растаял в обычном перламутровом небе Элемеснедена. Теперь Линден могла подойти к Ковенанту. И она пошла, шаг за шагом, пробиваясь сквозь все еще живущие в памяти видения. И когда, наконец, сила магии иссякла, и воздух снова стал чистым и прозрачным, она осела на землю рядом с Неверящим.
Он сидел на пятках, безвольно положив руки на колени, и смотрел сквозь нее слепым, невидящим взглядом. Рот его был открыт в беззвучном крике, словно он лишился голоса. Он еле дышал, и Линден, окинув внутренним взглядом его грудные мышцы, чуть не заплакала: они саднили так, словно были порваны на дыбе пыток Инфелис.
Но когда она протянула к нему руку, он каркнул, словно грязный измученный ворон с переломанными перьями:
— Не прикасайтесь ко мне!
Это прозвучало как эхо предупреждения прокаженного, с такой отчетливостью, что услышали все элохимы. Но глаза Ковенанта оставались пусты: в них не было и проблеска разума.
Глава 10
Бегство от элохимов
Линден теперь уже легко поняла бы, о чем перезваниваются колокольчики, если бы дала себе труд сосредоточиться. До них ли ей было! Она всматривалась в пустые глаза Ковенанта, тщетно пытаясь отыскать в них хоть малейший знак того, что он хотя бы видит ее. Но даже тогда, когда она ладонями обхватила его виски и приблизила его лицо к своему глаза в глаза, он никак не отреагировал.
Великаны столпились вокруг и наперебой спрашивали, что с ним произошло. Линден не отвечала; она их просто не слышала, сконцентрировавшись на том, чтобы пробиться к сознанию Ковенанта. Но, проникнув в его голову, она погрузилась в беспросветный мрак. Его разум был задутой свечой, над обугленным фитильком которой витал слабый дымок — его крик «Не прикасайтесь ко мне!»
Линден отважно нырнула в глубины его бессознательности: хоть что-то должно было сохраниться, ведь иначе он не смог бы членораздельно выговорить свое предостережение. Но если какие-то обломки крушения и остались, они ускользали от нее. Тьма окружала ее со всех сторон, холодная и пустая, как межзвездное пространство; она надвигалась, давила, и Линден казалось, что она сама скоро угаснет и растворится в ней без остатка.
