А на веранде царь Дормидонт, собрав вокруг себя всех, кто находился в тереме, толкал речь: — Ну что, мы тут, понимаешь ли, собрались все те, кто ковал нашу победу над лютым ворогом. И я решил всех вас наградить по-царски!
— Но в пределах реальных возможностей, — добавил Рыжий, вступая вместе с Чаликовой на веранду.
— Ну, тебя, Танюшка, я уж наградил, — продолжал царь, — дал добро на замужество.
— Благодарю тебя, батюшка! — низко поклонилась Танюшка.
— А ты чего, понимаешь, желаешь? — оборотился царь к боярину Андрею.
Тот поднялся:
— Государь, если я и принес какую-то пользу тебе и Отечеству, то не ради наград!
Царь нахмурился:
— Ты что, невежа, отказываешься от царской милости? Так я тебя накажу! Боярин Андрей поклонился:
— На все твоя воля, царь-батюшка. Готов принять любое наказание.
— А наказание будет такое, — продолжал Дормидонт. — Назначаю тебя царь-городским головой, заместо пройдохи Длиннорукого.
У боярина от такого наказания чуть не отвисла челюсть, а Рыжий обрадовался:
— Прекрасная идея! Да мы теперь такое провернем — не только канализацию, но и водопровод построим. А там, глядишь, и на электрификацию замахнемся...
— Ну, заладила сорока, — вздохнул царь. — А ты помолчи, зятек любезный. — И обернулся к Дубову: — Ну а ты чего желаешь, Василий Николаич?
Детектив несколько смутился:
— Ваше Величество, в раскрытии мангазейского заговора мне очень помогли два скомороха, Антип и Мисаил...
— А, помню, — подхватил Дормидонт, — когда-то они состояли у меня на службе. Князь Святославский уже мне замолвил за них словечко, и я отдал распоряжение возвернуть их обоих взад на службу в Потешный приказ. А ты скажи, чего сам желаешь.
— Ну ладно, — решился Василий. — Государь, не могли бы вы написать для меня рекомендательное письмо к вашему коллеге, королю Новой Ютландии Александру?
— Чего-чего? — удивился царь. — Хочешь, я тебе пожалую шубу со своего плеча?
— Да нет, мне бы письмецо...
— А может, терем в Царь-Городе? Это я могу.
— Да нет, Государь, на что мне терем? Письмо бы...
— Ну ладно, будь по-твоему, — вздохнул царь. — Чую, тут какой-то подвох, да что с тобой поделаешь... Чего писать-то?
— Так уже все готово, — подскочил к нему Рыжий, на ходу вытаскивая из-под кафтана мелко исписанную грамоту.
— О, так вы уже все сговорились, — хмыкнул Дормидонт, — принимая бумагу. — Что ж тут написано? "Прошу принять подателей сего и оказать всяческое содействие..." А, ну это другое дело! — Царь, с подозрением осмотрев шариковую ручку, поспешно поданную ему Чаликовой, все-таки украсил письмо своим автографом. — А вам, сударыня, чего хотелось бы? — повернулся царь к Наде. — Хотите я вас назначу, понимаешь, боярыней?
— Да нет, с меня довольно и того, что побыла Бабой Ягой, — уклонилась от столь заманчивого предложения Чаликова. — И потом, без Чумички я бы ничего не добилась. А без Змея Горыныча не смогла бы выбраться из замка князя Григория.
— Да не нужно мне ничего, — буркнул Чумичка. — А ежели чего и понадобится, так я колдовством добуду.
— Постойте! — вскочил со стула Рыжий. Все с удивлением уставились на него. — Кажется, я знаю, что делать с Горынычем!
— И что же? — благожелательно спросил Дормидонт.
— В народе бытуют суеверия, будто в районе Холма Демонов, или Горохового городища, находится край земли, где обитает страшный Змей Горыныч. Так почему бы нам, пока Чумичка не найдет способа расколдования, не принять его на государеву службу и не поселить возле городища, дабы там не ходили все кому не положено?
— Неплохая мысль, — согласился Дормидонт. А Василий воскликнул: — Гениальная!
— Ну так я пойду, поговорю с ним, — заявил Рыжий. — Вернее, с ними. — И он скрылся во тьме в направлении березок.
— Ну а тебе чего желается, эскулап? — обратился Дормидонт к Серапионычу. Тот как раз в это время доставал скляночку, чтобы подлить себе в чай.
— Мне желалось бы, — заговорил доктор, с сожалением пряча скляночку во внутренний карман сюртука, — чтобы вы, Государь, гм, не подвергали князя Длиннорукого ампутации головы, а ограничились более гуманными методами наказания.
— Что-то ты больно мудрено изъясняешься, боярин Владлен, — покачал головой царь .
— Доктор хочет сказать, чтобы вы не рубили Длиннорукому голову, — пояснила Чаликова.
— Ну ладно, голову рубить не буду, — нехотя согласился Дормидонт. — Хотя надо бы, ох как надо бы...
Но тут воротился Рыжий:
— Горыныч согласен. Мы сошлись на ведре самой чистой водки и некотором весьма скромном количестве еды в день. Ну, еще надо будет еще построить в районе городища сарай с крытым навесом — все это вполне в разумных пределах.
— Ну вот и прекрасно, — подытожил Дормидонт.
— Но все-таки я его расколдую, — заявил Чумичка, — дайте только срок.
А Рыжий отвел в сторонку Чаликову:
— Надя, вы тут рассказывали об одной семье из Санкт-Петербурга, как их, забыл...
— О Веревкиных, — напомнила Надя.
— Да-да. Надо бы помочь хорошим людям. — Рыжий пошарил в кармане своего кафтана и извлек несколько золотых монет. — Если снова попадете в Питер, то передайте им. Эти деньги, конечно, в вашем мире недействительны в качестве дензнаков, но там все же чистое золото...
— Хорошо, обязательно передам, — ответила Чаликова, бережно пряча монеты в сумочку.
* * *
Таким князя Григория господин Каширский не видал никогда, а начальник его Тайного приказа — очень давно. Оставшись с ними в своей рабочей горнице, князь уже не считал нужным сдерживаться, а напротив — дал полную волю чувствам.
— Вы что, сговорились выставить меня перед усем белым светом на позоришче?! — кричал князь Григорий, топая ногами и стуча кулаком по огромному столу. — Я на тебя положился, как на себя, а ты мне уместо воинов подсунул каких-то полудурков! — Последние слова относились к Каширскому, который стоял перед князем, смиренно потупив голову и мысленно посылая ему установки к спокойствию и сбалансированности. Но, видимо, не слишком удачные. — Ну чего ты молчишь? — продолжал разоряться князь Григорий. — Или тебе сказать нечего?!
— Ваша Светлость, я предпринял все, что мог, — разомкнул уста Каширский, — но объективные обстоятельства...
— Вечно у вас какие-то обстоятельства! — выкрикнул князь. — Ладно, с тобой позже разберемся. И с твоими обстоятельствами тоже.
— Я вам все объясню, — начал было Каширский, но князь Григорий уже переключился на главу Тайного приказа:
— А ты, бездарь, куда смотрел? Мало того что ко мне в дом лезут усе кому не лень, так еще и с Новой Мангазеей полный провал! Я ж тебе тышчу раз говорил — особое внимание и особое тщание приложь, но чтобы мангазейцы ждали меня как дорогого гостя и освободителя! Да если бы я захватил Мангазею, то они бы все вот где у меня сидели! — Князь продемонстрировал сжатый кулак.
