Но он просто моргнул и опусти руки, с которых все еще капала вода.
— Вода. Моя вода. — Он протянул руки к ней. — Моя вода.
Она коснулась кончиками пальцев его руки. Это было совершенно потрясающее достижение для человека без веры, такого в ее жизни еще не случалось, ей стало холодно.
— Да, — мрачно согласилась она. Нет необходимости, чтобы он знал о ее сомнениях и опасениях. — Но это только начало, Павек. Начало нового забега. Сможешь ли ты добежать до конца? Выиграть эту гонку?
Невинная радость читалась на его лице.
— Да, ты можешь, Просто-Павек, уверила она его, затем сама призвала стража Квирайта и взлетела над травой. — Завтра. Здесь. А теперь возвращайся домой. Ужин будет ждать тебя.
* * *
Луны уже появились на небе и его одежда просохла, когда Павек вернулся в Квирайт. Он надеялся, что темный силуэт, одиноко сидевший у горящего костра, окажется Йоханом, но это был Руари. Полуэльф мрачно глядел на него, пока он подходил. Руари не сказал ничего, и он не сказал ничего, хотя и увидел свой медальон, висевший на шее червяка-полудурка.
Призыв проскользнул в сон Акашии на двадцатую ночь после ее возвращения из Урика: по мышцам прокатилась боль, возникло ощущение беспокойства и тревоги, принесенные ветром слова Лаг, темплар и Павек слились в единый образ, посланный в ее сознание. Вылетев из домика, в котором она жила одна, еще не успев полностью проснуться и не надев ночной плащ, аккуратно свернутый за дверью, она вся дрожала от холода, когда оказалась у двери дома Телами.
Большая масленая лампа, подвешанная на поперечной балке, бросала сумрачный свет на единственную комнату маленького дома. Телами сидела на скамье, сплетеной из веток деревьев, ее глаза были закрыты. Она чуть не падала со своей скамьи, прижавшись к покрытому корой центральному столбу… Голова ее падала на грудь под странным углом. В какой-то ужасный момент Акашия подумала, что ее друг и наставник умерла.
— Бабушка? — Акашия не могла заставить себя пересечь порог. — Бабушка…
Темами дернулась и проснулась. Еее глаза открылись, и она уставилась на входную дверь.
— Каши? Каши, что ты делаешь здесь посреди ночи? Что-то случилось?
— Вы призвали меня, — прошептала Акашия. — Быть может вам что-то приснилось, Бабушка, и вы вызвали меня из своего сна. — Ее голос стал громче и уверенней, когда ситуация прояснилсь.
Телами потрясла головой, но ее лицо стало задумчивым.
Акашия еще больше уверилась, что правильно поняла, что произошло. — Вы беспокоитесь о Павеке и о Лаге, не правда ли, Бабушка? Довертесь мне. Скажите мне, что вас беспокоит. Я привела его и его проблемы в Квирайт. Дайте мне помочь вам совладать с ними.
— Нет, — Телами продолжала трясти головой. — Нет ничего серьезного, Каши. Определенно нет ничего, о чем ты должна была бы побеспокоиться. Павек страется, но продвигается очень медленно. Это расстраивает нас обоих, но не более того. А Лаг это проблема, которая должна решиться сама собой.
— Как?
— Я еще не знаю — пока.
Опираясь на скамью и на центральный столб, Телами выпрямилась. Она сделала нетвердый шаг, отпустив скамью, но твердо держась пальцами руки за столб, чтобы не упасть.
— Но я узнаю, Каши. Не сомневайся. Это вопрос времени и памяти. Немного побольше и того и другого, и я найду ответ.
— Только если сначала вы не убьете себя непрерывной работой. — Акашия признала фундаментальную правду утверждения Телами. Все, что касается стража Квирайта и истории Квирайта, она знала немного, так как еще не была готова учить это. Но Павек — это другое дело. — Если этот темплар сказал правду о Лаге, тогда Лаг очень серьезная проблема. Темплар сам по себе мало чего значит. Конечно он не научился ничему серьезному в архивах Урика, но намного более важно то, что миньоны Льва делают с зарнекой. Дайте мне поучить Павека в моей личной роще несколько дней, по меньшей мере до тех пор, пока вы не найдете то, что ищете. Я проведу этого большого ребенка через стандартную процедуру. Мне это нравится, а вы будете свободны делать то, что только вы можете сделать.
Телами убрала руку со столба. Она встала прямее, и ее глаза, когда она повернулась, были ясными и блестящими. — Павек не ребенок, Каши. Он мужчина, молодой мужчина с сильной волей и своими собственными стремлениями.
— Я не слепая, бабушка. Я в точности знаю, кто такой Павек. Я узнала это уже тогда, когда он первый раз заговорил с нами. Его мысли и стремления быть может и сильны, но их не так-то и много. Его разум темен, там пусто. Искорежен и пуст. Я почти жалею его, бабушка, но не более того.
— Почти?
Акашия опустила глаза. В Урике она бегло осмотрела поверхность сознания Павека, когда определяла основные черты его личности. Тем не менее то, что она увидела, удивило и одновременно опечалило ее.
— Вы учили меня, что все дети невинны и полны потенциала, а мужчины и женщины или злы или добры, в зависимости от суммы их дел. Но Павек не похож ни на кого. Он что-то другое. Его память наполнена ужасными картинами, Бабушка. Картинами зла и ненависти. Но он пуст. Он рискнул своей жизнью, чтобы рассказать нам о Лаге; он опять рискнул ей, чтобы спасти Руари. И тем не менее он пуст. Как если бы Павек имеет облик человека, но его дух — его дух что-то сломанное и неправильное. Что-то, что никогда не вырастет. Такой дух я никогда раньше не встречала и не знаю, что это такое.
— Дух темплара, — задумчиво сказала Телами.
Предвзятые, привычные картины закружились в ее сознании. Темплары были жестокими и зловредными хищниками, приносящих смертельную боль и муки тем, кому меньше повезло в жизни, менее привелигированному народу. Отец Руари был темплар — насильник и убийца, чьи жертвы, Газала и Руари, выжили. Когда она получше узнала Павека, она увидела мужчину, который был скорее охотником, а не хищником, чьи чувства закостенели, не жестокого и едва ли более удачливого и привелигированного, чем ездовой канк.
— Не темплар? — спросила Акашия?
Брови Телами поднялись. — Еще как темплар. Ты что думаешь, что они все как отец Руари? — Она зажгла огонь в маленьком очаге и налила воды в маленький горшочек.
— Да. Да, я думаю, что понимаю. Я думаю, что лучше мне позаниматься с ним. Павек был другой уже в тот первый раз, когда я увидела его, когда он еще носил желтое. Я говорила вам, что он сражался с другим темпларом за жизнь человеческого ребенка? Я продолжаю думать, что он должен стать хорошим человеком, хотя пока и не стал. Он по-прежнему какой-то сломанный.
— Я подозреваю, что все темплары сломаны. Так или иначе. Иначе им не выжить. Некоторые, конечно, приспосабливаются к жизни в их сообществе лучше, чем другие. Я сомневаюсь, что отец Руари был самых худшим из тех, кто носит желтую одежду. Но «сломан» — это правильное описание, для всех них. Однако его части собрались вместе, когда он вызвал стража. А ты уверена, что хочешь, чтобы сломанный человек оказался в твоей роще?
