Потому что ни один смертный не смел поднять руку на священных волков, даже защищая собственного ребенка. Если они пришли – значит, караванщики чем-то прогневали их грозную хозяйку и должны за это заплатить сполна.
– Великая богиня, повелительница снежной пустыни, не сердись на нас, – застыв на месте как ледяные изваяния, караванщики раз за разом повторяли слова молитвы, – покарай, если считаешь нас виновными, но не оставляй в милости своей…
Они не спускали пристального взгляда лихорадочно блестевших глаз с покровов снегов, по которым, все приближаясь и приближаясь, накатываясь огненными волнами, неслась к каравану стая огромных рыжих волков. Их глаза горели в опускавшейся на землю полутьме, вбирая в себя весь свет и всю сила заката. Краткий миг, еще один – на этот раз мучительно долгий, полный ожидания боли и страха – и они достигли каравана. Но не для того, чтобы напасть.
Волки чего-то ждали. Они обходили людей стороной, кружили на месте, поскуливая, поднимая вверх длинные острые морды, внимательно нюхали воздух, словно ища кого-то…
– Почему они медлят? Почему не нападают? – не понимая происходившего, спрашивали караванщики друг у друга, не надеясь получить ответ, ведь не им, простым смертным, было знать помыслы богов.
– Лис, – запыхавшийся Атен подбежал к командной повозке. – Мы давно не оставляли им жертвенной пищи. Будем надеяться, что они пришли за ней. Пусть достанут кости, мясо… И не скупитесь!
– Кто же станет думать об экономии в такой миг!.. – "Видя их, чувствуя на себе цепкие взгляды огненных глаз", – хотел добавить помощник, но не стал – ведь и так все ясно.
Лис был не в силах отвести взгляда от зверей, он не мог не восхищаться силой и мощью, ощущавшихся в движениях этих могучих и, вместе с тем, таких грациозных созданий. Густая шерсть сверкала в последних лучах солнца красноватым золотом, снег, падая на нее, отливал серебром.
Красота волков прямо-таки завораживала. Великие боги, нет, как можно было раньше, не видя этих зверей, сравнивать их с мелкими, похожими скорее на собак, серыми волками пограничья, как вообще можно было искать схожесть с кем-либо тех, кто служил самой повелительнице пустыни!
За все эти долгие годы дороги никому из людей их каравана ни разу не приходилось видеть снежных волков. Они оставались лишь рассказами других караванщиков, легендами, в которые не всегда было возможно поверить, да – очень редко – следами когтистых лап на снегу. И вот…
Караванщики поспешно открыли хозяйственные повозки, вытащили куски мороженного и вяленного мяса, огромные мослы, жирные бока, осторожно положили все это перед волками. Но звери не приняли столь щедрых даров. Сипло проворчав что-то себе под нос, они отбежали чуть в сторону, однако продолжали кружить рядом с караваном, не уходя назад в пустыню, в то время, как один из волков – матерый вожак, выделявшийся громадным ростом и широкой медвежьей головой, продолжая поиски того, о ком было ведомо лишь ему, старательно обходил повозки, принюхиваясь к замершим возле них людей, ища среди тысяч запахов единственно нужный.
И тут показался Шамаш. Должно быть, его удивила остановка каравана и он решил узнать, что стало ее причиной. Но вид пораженных, словно они стали свидетелями величайшего из чудес, караванщиков не столько отвечал на вопросы, сколько еще сильнее все запутывал.
Маг, заметив стоявших невдалеке Атена и Лиса, хотел подойти к ним, но тут его взгляд упал на волка, и он остановился, с интересом рассматривая незнакомое ему животное.
Зверь тоже увидел Шамаша. Его глаза вспыхнули радостью, хвост завилял, совсем как у собаки. Весь вид зверя говорил: он, наконец, нашел!
Поскуливая, волк осторожно приблизился к наделенному даром, лег в снег у его ног и, задрав вверх морду, замер, не спуская с Шамаша взгляда раскосых темно-рыжих глаз.
Шло время. Как бы медленно оно ни тянулось, его движение нельзя было не заметить.
Стали неметь ноги, которые словно вросли в мертвую заснеженную землю. Покраснели щеки…
С востока налетел веселый непоседливый ветерок, засвистевший беззаботную песенку.
Он поднял в воздух охапку легких серебристых снежинок, которые заструились, сверкая, прекрасным прозрачным полотном…
Никто не смел сдвинуться с места. Люди стояли, не спуская взгляда с замерших друг против друга человека и волка, которые словно говорили друг с другом на языке мыслей. Караванщики не решались даже глубоко вздохнуть, не то что произнести слово. Все молча ждали, что будет дальше.
Звери, соплеменники золотошерстного предводителя, прекратив свой причудливый танец, опустились в снег. Одни вытянули передние лапы вперед, положив на них узкие заостренные морды, другие, уткнулись прямо в снег, как будто стесняясь чего-то, закрыли носы пушистыми лапами.
Наконец, словно очнувшись ото сна, маг шевельнулся, вздохнул полной грудью холодный воздух, а затем, кивнув, подошел к волку, наклонился к нему, коснувшись рукой гладкой грубой шерсти. Зверь, вскочив, крутанулся, стряхивая с себя снег, подпрыгнув, лизнул руку, словно благодаря за понимание, а потом, осторожно взяв зубами за рукав, настойчиво повлек за собой в снежную пустыню. Шамаш сделал шаг, второй, затем, остановившись, повернулся к хозяину каравана:
– Мне надо ненадолго уйти, – тихо проговорил он. – Я скоро вернусь.
– Мы подождем тебя здесь, – сглотнув ком, подкативший к горлу, хрипло произнес Атен.
– Не останавливайтесь из-за меня. Продолжайте путь.
– Но уже темнеет. Тебе будет тяжело нас найти… – караванщик умолк, осознав, что ему не стоит бояться за Шамаша: тому, конечно же, не составит труда сделать то, на что способен даже простой караванщик, ведь, если не поднимется метель, что вряд ли случится сейчас, когда не видно ни одного ее гонца, на снежном полотне пустыни надолго сохранятся следы повозок. Атен боялся другого – что Шамаш не захочет вернуться…
Если его столь фантастичное предположение верно, если это госпожа Айя прислала за ним своих волков, если… В мир вернется великий бог, но караван потеряет своего Хранителя.
– Возвращайся поскорее, – спустя какое-то время проговорил он, ничего не объясняя собеседнику, лишь прося его о понимании.
Тот, кивнув, повернулся, увлекаемый за собой волком, но его заставил остановиться голос Лиса:
– Возьми оленя… Сейчас, я прикажу оседлать…
Колдун понимал, что караванщиком движет желание помочь, облегчить страннику дорогу, но, встретившись на миг взглядом с рыжим волком, качнул головой:
– Нет, не надо. Спасибо, – и зашагал прочь.
В тот же миг волчья стая, словно только того и ждавшая, огненной волной сорвалась с места и понеслась назад, в снежную пустыню, удаляясь от каравана все дальше и дальше.
