– Возьми оленя… Сейчас, я прикажу оседлать…
Колдун понимал, что караванщиком движет желание помочь, облегчить страннику дорогу, но, встретившись на миг взглядом с рыжим волком, качнул головой:
– Нет, не надо. Спасибо, – и зашагал прочь.
В тот же миг волчья стая, словно только того и ждавшая, огненной волной сорвалась с места и понеслась назад, в снежную пустыню, удаляясь от каравана все дальше и дальше.
Провожавшим их пристальными взглядами, не смея моргнуть, людям показалось, что волки образовали круг, намереваясь защищать Шамаша от всего, что могло ждать его в бескрайней снежной пустыни.
Прошло совсем немного времени и они исчезли в опустившейся на землю мгле. Но караванщики продолжали какое-то время стоять в гробовом молчании, не решаясь двинуться.
Наконец, оцепенение начало потихоньку оставлять людей. Вздох сорвался с побелевших губ. Холод заставил шевельнуться, переступить с ноги на ногу, толи согреваясь, толи пытаясь порвать тонкие нити наваждения, все еще паутиной висевшие на теле.
Атен и не заметил, как к нему подошел Евсей.
– Я не успел еще внести в летопись одно чудо, как стал свидетелем второго, – тихо проговорил он. – Если так пойдет и дальше, каравану будет мало одного летописца – я просто не успею записывать все события.
– Ты намекаешь на то, что тебе нужен помощник? – Атен заставил себя пошутить, а, так как ему было сейчас совсем невесело, шутки не получилось.
– Да, – Евсей воспринял слова брата буквально и, казалось, был даже доволен, что тот понял все сразу и ему не придется ничего объяснять. – Дай мне Ри. Он паренек сообразительный, свитков не боится, да и фантазер еще тот. Ему уже скоро проходить испытание. Пора искать свое место в караване. Не вечно же ему присматривать за малышами.
– Ладно, поступай, как знаешь, – караванщик махнул рукой. Ему было сейчас совсем не до этого, и он был готов согласиться с чем угодно.
Тут еще Лис кашлянул, привлекая внимание к себе:
– Так что мы будем делать: пойдем вперед или станем ждать здесь?
– Можно было бы на ночь разбить шатер, – Атен, стащив рукавицу, потер нос, провел рукой по усам, бороде, всем своим видом показывая, что не собирается делать и шага вперед, пока не вернется Шамаш. – В конце концов, до города осталось всего нечего, а запасы огненной воды и продуктов у нас на два месяца дороги, никак не меньше…
– Быть посему, – кивнул помощник, который именно это и хотел предложить, но подумал, что будет лучше, если решение примет сам Атен. Он хозяин каравана и это его право. – Я отдам все нужные команды.
– Хорошо. И пусть все поторопятся: темнеет очень быстро, – он проводил Лиса взглядом, огляделся, убедившись, что все занялись неотложным делом, на время заставив себя забыть о своих переживаниях. Однако, сам он не торопился идти куда-то.
– Ты хочешь что-то от меня услышать? – раздался за спиной тихий голос Евсея. – Признание, что я ошибался, а ты был прав?
– Священные волки…
– Они – слуги богини снегов, а не господина Шамаша, – поспешил напомнить ему младший брат. – Да, его принес дракон – во всяком случае, так говорит Мати. Но мы ни разу не видели ни белого лебедя, ни черного ворона – священных птиц бога солнца.
– Евсей, кого ты пытаешься разубедить: меня или самого себя?
– Себя, – вынужден был признать тот. – Себя, – вновь повторил он, вздохнув. – Потому что если ты прав, он вряд ли вернется.
– Но у мира снова будет свой бог – защитник!
– Да, вот только когда? Боюсь, нам с тобой этого не увидеть…
– Почему?!
– Сколько веков, тысячелетий госпожа Айя ждала, что Ее супруг очнется от тяжкого недуга? Неужели же, наконец, вернув мужа, Она тотчас отпустит Его в мир?
Атен молчал, хмуро глядя на подобный черненому серебру покров снежной пустыни.
– Не важно, во что верит моя душа, – тихо произнес он. – Сейчас мне хочется, чтобы она ошибалась…
Хозяин каравана сторонился своих людей, боясь прочесть у них в глазах вопрос, на который он и сам был не в силах ответить, сколь ни пытался: "Что происходит?
Возможно, тропа привела караван в мир легенд, – это было бы так здорово, захватывающе… Но… – И что дальше? Что ждет впереди? Куда мы идет и придет ли куда-нибудь, не имея карт магических земель, не зная путей и оставшись без проводника…?" В душе бушевали противоречивые чувства, заставляя тех, кто был подвластен им, теряться в сомнениях, боясь сделать шаг вперед, начиная задумываться над тем, не будет ли лучше повернуть назад, и вздрагивать, вспоминая, что позади лежит ужасная трещина, непреодолимая без помощи магии.
И Атен ушел в свою повозку, надеясь скрыться в ней от всех забот и проблем.
Мати лежала возле боковой стенки, старательно прислушиваясь ко всему происходившему снаружи. Ей было страшно интересно узнать, что случилось, почему караван остановился. По тому, как потеплело в повозке, как стихли голоса снежной пустыни, она поняла, что установили шатер, но в чем причина остановки…
Девочка была уже готова подползти к пологу, приподнять его и, выглянув наружу, расспросить обо всем первого попавшегося караванщика. И лишь строгий голос отца, продолжавший звучать в ее памяти, не позволял сделать этого. Неудивительно, что она была так рада его приходу.
– Папа! – дочь бросилась к нему, стоило Атену показаться в проеме. – Что случилось? Я не слышала, чтобы трубили гонцы метели. Это разбойники, да? На нас снова напали разбойники?
– Нет, дорогая. Не бойся: мы в полной безопасности.
– Но почему тогда повозки остановились? Мы ведь остановились, да? Зачем? Чтобы все отдохнули?
– Почему бы нет? – он был готов согласиться с чем угодно, лишь бы не думать, не говорить об истинной причине. На миг Атен стиснул губы. Он вспомнил, что дал дочери слово никогда ничего не скрывать от нее правды. И вот сейчас, по прошествии лишь нескольких месяцев, вынужден нарушить его. Но у него не было выбора, когда он слишком хорошо понимал, представлял себе, что, стоит ему хотя бы на миг заикнуться о том, что священные волки госпожи Айи увели куда-то Шамаша, и девочка тотчас бросится следом… – До нового города не так далеко… А после того, что нам пришлось пережить, пусть даже не зная об этом… небольшой отдых никому не помешает, – каждое слово – правда, и, все же…
– Ладно… – девочка кивнула, принимая объяснения отца такими, какими они были. – И долго мы будем стоять?
– Не знаю, Мати. Там видно будет.
– А завтра? Пап, что будет завтра?
– Завтра? – караванщик с удивлением взглянул на дочь, не понимая, что та имеет в виду.
– Ну как же! – воскликнула девочка. – Ведь завтра мой день рождения! Ты действительно забыл или не хочешь признаваться, чтобы не показывать заранее подарок?
