Жизнь — это и есть то самое испытание. И каждая душа наделена талантами и силой, которые помогают ей пройти этот путь.
— И все?
Он фыркнул, увидев, как я округлила глаза.
— Это намного труднее, чем кажется.
Теперь уже он взглянул на часы.
— Осталось десять минут, детка. О чем еще ты хочешь меня спросить?
В моем сердце все громыхало. Я посмотрела на его огромные обветренные руки, сжимавшие свои на столе. Я уже не могла с ним расстаться.
— Правда ли то, что моя душа запятнана, и я обречена идти в Ад, несмотря ни на что? Это же не правда, ведь так?
Его дыхание участилось, и он пристально посмотрел на меня.
Его подбородок задрожал, и он отвернулся.
Нет. Пожалуйста, нет.
Я затрясла головой, выдергивая руки, чтобы прикрыть ими лицо.
У меня болело сердце, а глаза жгло.
— Пожалуйста, прости меня, Анна. — Его голос был тихим. — Поэтому я никогда не хотел детей. Пожалуйста, взгляни на меня.
Я отняла руки от мокрых глаз, прижимая пальцы к губам.
— Может, для тебя все будет по-другому. Хорошее от твоей матери уравновешивает плохое от меня. Мы не знаем. Но если это правда, тогда я буду там с тобой.
Мы будет держаться вместе, пробираясь через тьму.
— Почему Он делает это с нами? — мой голос повысился. — Со всеми Нефилимами? Это не наша вина!
Он перегнулся через стол, и отняв мои руки от лица, задержал их в своих ладонях Его взгляд всматривался в мое лицо.
— Гнев не приводит ни к чему хорошему, — произнес он. — Поверь мне. Это будет препятствовать тебе думать ясно. Я знаю, что ты не хочешь этого. Не теряй надежды. Помни, Ад — только временное место. Ты получишь свой вердикт в Суде Божьем.
Мы не можем знать все об окончательном плане. Это было бы все равно, что пытаться научить детей квантовой физике.
Я потерла своё лицо, пытаясь кивнуть и заглушить слезы.
Я не хотела отправляться в Ад. Нет ничего более ошеломительного, чем мысль о месте, где отсутствует любовь.
— Две минуты! — прокричал охранник у двери.
— Граждане, заканчиваем и прощаемся.
Мы оба встали.
Я обошла стол и повисла в его крепких сильных руках.
Он пах мылом.
Объятия с отцом казались сюрреализмом. Но мне было так хорошо.
Он поцеловал меня в макушку.
— Я люблю тебя, папа.
— Ты даже не представляешь, ЧТО значат для меня эти слова. Я любил тебя каждый день твоей жизни. Спасибо, что пришла ко мне. Я горжусь тобой.
Он отодвинулся и поднял мой подбородок, чтобы заставить меня посмотреть на него.
— Помни все, что я рассказал тебе, поняла?
Я кивнула.
— И передай мальчишке Роу держать лапы от моей маленькой девочки подальше, потому что, я скоро выйду, чтобы позаботиться о нем, если он этого не сделает.
— Па-а-а-а-а-а-ап.
Катастрофа.
Раздался свисток, и мы оторвались друг от друга.
Все стояли, обнимались и уходили к дверям.
Мой желудок сжался.
— Пожалуйста, будь острожна, — потребовал он.
— Я скоро тебя увижу?
— Можешь не сомневаться.
Он поцеловал мой лоб, и я неохотно присоединилась к другим удаляющимся посетителям.
В дверях я обернулась.
Он все еще наблюдал за мной — высокий и статный.
Я целую жизнь дурачила себя, думая, что не нуждаюсь в его любви, но я была неправа. Все нуждались в любви своих отцов.
В ослепительных огнях Калифорнии прислонившись к массивному черному внедорожнику, стоял, скрестив на груди руки, Кайден. Его подбородок был гладко выбрит.
Он выпрямился и снял свои солнечные очки сразу же, как только увидел меня.
Не в состоянии смотреть на него, я прошла мимо и, открыв дверь, забралась в салон.
Он не задавал никаких вопросов. Он просто запрыгнул в машину и поехал, не отрывая взгляд от дороги.
Когда мы оставили позади больше пяти миль, я спрятала лицо в руках и прорыдала всю оставшуюся дорогу.
Напротив отеля была крошечная прачечная с пятью машинками и пятью сушилками, работающими на монетках. Я провела день занимаясь стиркой, в то время как Кайден ушел в спортзал отеля.
Он оставил мне свой телефон, на случай, если позвонят из монастыря.
Присев на небольшой стул, я в одиночестве размышляла о жизни, в ожидании, когда сушилка закончит свою работу.
Мне пришлось спросить Кайдена, слушал ли он наш разговор с отцом, пока ждал моего возвращения.
Он признался, что вернувшись после обеда к тюрьме, слушал всего с минуту, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. И это все. Я поверила ему.
Я передала ему каждую деталь своего разговора с отцом. Он слушал внимательно, почти не проронив ни слова. Он продолжал хранить молчание, даже когда я перешла к финальной части…
Одежда наконец высохла, и я приступила вытаскивать вещи по одной, аккуратно складывая их в стопку и… подпрыгнула, вскрикнув от испуга, когда две руки сомкнулись на моей талии.
— Это всего лишь я, малыш, — произнес он рядом с моим ухом. — Ну, разве ты — не оживший образ домашнего уюта, м-м-м? По всей видимости, ты и готовить умеешь, да?
Я оперлась руками о край сушки, чтобы обрести равновесие. Машина все еще была горячей.
— Кай, — выдохнула я.
Я чувствовала его нос и губы, двигающиеся по моим волосам.
Почему он так поступает со мной? Сначала говорит — не романтизируй меня, а потом так вот прижимает к себе?
— Ты не должен…
Мои коленки тряслись. Я была совершенно сбита с толку. Чего я действительно хотела, так это закрыть глаза и прильнуть к нему, притворившись хоть на мгновение, что мы вместе.
Но я нашла силы, чтобы совладать с ноющим желанием тела.
Я не являлась одной из его мимолетных незначащих девочек.
— Если ты не собираешься быть моим парнем — тебе не следует так ко мне касаться.
Он не отстранился, в отвращении, как я ожидала. Вместо этого, он произнес, зарывшись носом в моих волосах:
— Нефам не позволено заводить отношения. Тем более — друг с другом.
— Об этом не обязательно кому-то знать, — выдохнула я в воздух, закрыв глаза. — Все только между нами.
— Этого не случится. Никогда.
Его отказ был вежливым, но твердым.
С трудом воззвав к своему самосознанию, я разжала его руки, убрав их с моей талии. Секундой позже его уже не было. Сначала пылающий, а потом — холодный. И так снова и снова.
«Этого не случится. Никогда».
Чтобы устоять мне пришлось припасть к сушилке, глубоко дыша и ощущая озноб. По крайней мере, глаза — не на мокром месте.
Глубоко в сердце я понимала, что нет никакой надежды. Конечно нет. Он ведь не сказал, что не хочет быть со мной. Он сказал, что НАМ НЕ ПОЗВОЛЕНО.
