Барон застонал и начал открывать глаза, охнул, увидев нас двоих над ним, а ведь только что на месте валькирии был чудовищный голем, слабо повернул голову в одну сторону, потом в другую.
— Мы… его завалили?
— Ты его завалил, — сообщил я. — Это подвиг, тут девушка явилась тебя поздравить…
Он проговорил слабо:
— Я все думал, мне чудится… Она слишком хороша, чтобы быть настоящей.
Я повернулся к валькирии.
— Видишь?.. Он в тебя уже влюблен. Кстати, как твое имя?
Она повторила в недоумении:
— Имя? У валькирий нет имен. Имена только у асов, ванов, великанов…
Я сказал с неудовольствием:
— Если даже волк зовется Фенриром, а змей… не помню, но у него тоже есть имя, сама знаешь, то у тебя должно быть красивое, блистающее и гордое!
Она взглянула на меня открыто и ясно:
— Тогда назови меня, господин.
— Гм, — пробормотал я в смущении, — но если я дам тебе имя, то стану твоим хозяином, а это нечестно.
— Ты дал мне возможность жить дальше, — ответила она тем же ясным голосом. — Ты мой господин.
— Хорошо, — пробормотал я, — как, например… Жерольда? Это любимая дочь Карла Великого… Или Аделаида, тоже его дочка… Берта, Гизелла… Хильдегарда, Тертрада… Адальтруда, Фастрада… это все его дочери, а вот три женщины, которых он любил: Мальтегарда, Рудхильда, Регина…
Она продолжала смотреть мне в лицо ясными глазами.
— Господин… имя мое будет то, которое выберешь ты.
— Гм, — сказал я в неловкости, — я бы предпочел, чтобы выбрала ты сама. Я всегда стараюсь избежать ответственности, как любой организм, даже мужской… Ладно, да будет твое имя… Бергдис!
Она проговорила в недоумении:
— Бергдис… это значит — помощь богини!.. Но я не богиня…
— Будешь, — пообещал я. — Сегодня я из простых рыцарей делаю герцогов, почему завтра не смогу валькирию сделать богиней?.. Все впереди…
Барон поднялся и медленно подошел к нам, все еще опираясь на меч. Я напомнил себе, что надо закончить его лечение, когда валькирия упорхнет, он молодец, держится, хотя побледнел и старается не выказывать боль.
Валькирия бросила на него короткий взгляд, снова посмотрела на меня ясными очами.
— Мне пора.
— Зов?
— Да, — ответила она. — Противиться невозможно.
— Научишься, — пообещал я. — Если нет, помогу.
Она легким толчком рванулась в темноту свода.
Я успел увидеть, как развернула великолепные блистающие крылья. Лишь мгновение мы видели ее во всем блеске полета, затем темнота поглотила ее крохотную фигурку.
Барон, как и я и Бобик, смотрел ей вслед, лицо зачарованное.
— Благородный сэр, — произнес он хриплым голосом и не отводя от валькирии потрясенного взора, — она прилетала… за мной?
— Ага…
— Но я же, — сказал он опасливо, — вроде бы… христианин? Хоть и неважный, но как бы… а?
— Видишь ли, — ответил я мудро, — за душу каждого человека сражаются явно или тайно представители разных политических партий, движений, организаций, церквей, религиозных конфессий, культов, сект, обществ, трастов… чаще всего он даже не понимает, на кого работает, на чью мельницу воду льет и от кого мух отгоняет!
Он пробормотал, глядя на темные тучи:
— Но она унесла бы меня… не в ад, надеюсь?
— Нет, — ответил я, — во дворец, заполненный одними грубыми мужчинами, что целый день едят и пьют, а еще дерутся. В полночь все их раны заживают, а убитые поднимаются, и снова начинаются пир и драки. И так — вечно. Все неграмотные, там ни одной книги…
— Гм…
— Мне показалось, — сказал я, — вам интереснее будет прожить еще хотя бы пару десятков лет, а потом уже решать… куда.
Он, глядя все еще в небо, спросил задумчиво:
— А эти вот… как их…
— Валькирии.
— Валькирии тоже там?
Я покачал головой.
— Нет. Они заняты только транспортировкой с земли на небо убитых и смертельно раненных в бою. Только вот никак не пойму, как она тащит тело через скальный пласт в полмили толщиной?.. Или переходит, гм, в другое состояние…
Он пробормотал со вздохом:
— То-то и смотрю, крепкая девушка. Впрочем, я предпочитаю помельче и помягче.
— Тогда пойдемте, — велел я, — пора к тем, кто нас устраивает. Я согласен и на крупных, лишь бы помягче и податливее. И чтоб жопы шире, а то эта больно мышцастая в таком важном месте.
— Да, — сказал он, веселея на глазах от моего лечебного прикосновения, даже голос зазвучал победно, — мы сами мышцастые, зачем набивать синяки друг другу?
— Это как, — спросил я, — жопа о жопу и кто дальше прыгнет?
Он посмотрел с укором.
— Грубый вы, сэр рыцарь! Я вообще, в аллегорическом смысле… Кстати, повторите насчет ключа, который вы так щедро и великодушно мне подарили… Что с ним дальше?
— Вы молодец, барон, — сказал я. — Пять лет поисков, теперь вот победа… С его помощью после многих скитаний и приключений найдете второй ключ! Это я обещаю со всей мудростью и знаниями, которыми оснащен. Этими ключами открывается некая дверь, за которой в особом ларце еще один ключ…
Он слушал жадно, поторопил:
— Это я запомнил! Дальше, дальше!
Я сказал с изумлением:
— Я думал, вам уже хватит… Ладно, с этим ключом устремитесь в королевство… гм… потом узнаете какое, где в тайной пещере найдете кристалл, который является ключом к секретной комнате в руинах замка… про замок тоже потом-потом! Он в одном из дальних королевств, кто же прячет в близких? В недрах того замка найдете особенно особый ключ!
Он сглотнул слюну.
— А потом?
— Еще? — спросил я. — Ну вы даете… Уважаю! Дальше побываете в дальних северных королевствах, где отыщете Кувшин Цели, на дне которого хранится золотой ключ, который откроет Сокровищницу, где вы и найдете самый удивительный и необыкновенный ключ…
Он вскрикнул ликующе:
— Какое счастье! Это же можно всю жизнь искать! Как здорово! Вся жизнь пройдет в скитаниях, в голоде и холоде! Мне придется спать на камнях, мерзнуть зимой и погибать от зноя летом в пустынях, но у меня такая великая цель… Как же мне наконец-то повезло!
— Ага, — пробормотал я. — Счастье не в счастье, а в его поисках… Удачи, дружище! Обожаю романтиков. Не пойму, за что и как вы все еще уцелели, но обожаю.
Он остался пережидать бурю на том месте у полузатухшего очага, где совсем недавно я встретил их целую компанию, а я надел сброшенную так недавно и так давно на пол шубу, и мы с Бобиком пошли в сторону выхода, затем Бобик метнулся вперед и пропал в полутьме.
Жаркий воздух пещер становился прохладным, навстречу подуло со снежком, далеко впереди выход в белый ад, оттуда прямо из середины, словно материализовалось, выпрыгнуло черное тело и огромными прыжками ринулось ко мне.
