Он довольно быстро сообразил, кто виновник этих бестолковых трат.
Всякий домовой по своей сути бережлив и припаслив. Разгильдяй Лукулл Аристархович все-таки имел правильное понятие о домашнем порядке. Да и утренние репетиции его допекли.
Он решил, что терпел долго, и пора выживать непрошенного гостя.
За советом он отправился к соседям — домовому дедушке Лукьяну Пафнутьевичу и к его супруге Матрене Даниловне, и скорее даже к супруге, которая умела ворожить и знала кое-какие скорые и сильные словечки.
— Чего уж проще! — сказала домовиха и дала заговор, который следовало читать не просто так, а заметая след.
Замести след за человеком несложно — как человек за дверь, так и ты тут же с веником, и выметай живенько пыль, по которой он ступал, на лестничную клетку. А еще бы неплохо сразу после этого и полы помыть.
Лукулл Аристархович, как известно, за порядком в доме не очень следил. И у него не нашлось веника. А веник — это целый поход на улицу, туда, где можно наломать мелких веточек с кустов. И раз, и другой, и третий поход у него срывался — то после утренних музыкальных воплей домовой ложился вздремнуть, чтобы успокоить нервы, то хозяйка затевала стирку, и нужно было караулить, как бы вода из старой стиральной машины не вырвалась и не протекла к соседям. Словом, изготовление веника для разгильдяя стало какой-то роковой и неразрешимой задачей.
А зять тем временем каждое утро исполнял ахинею.
Идти к Лукьяну Пафнутьевичу с супругой Лукуллу Аристарховичу было уже неловко, и он направился за советом к домовому дедушке Ферапонту Киприановичу. Тот, кроме супруги, имел еще и трех дочек — вот же угораздило…
Ферапонт Киприанович посочувствовал и предложил на время музыки перебираться в свое хозяйство. Тут можно будет и вздремнуть в тихом уголке, и перекусить.
Ничего из этой затеи не вышло. Хозяева Ферапонта Киприановича были люди деловитые, работящие, вся семья уходила из дому рано, и только утренние часы домовые могли посвятить хозяйству — после обеда уже возвращались из школы дети. А поди вздремни, когда у тебя и жестяными мочалками прямо над ухом шоркают, и тяжелые банки с абразивным порошком таскают! Опять же, то и дело подвинуться просят. Лукулл Аристархович забрался в хозяйскую спальню, но там, как на грех, у домовых тоже нашлось дело.
Хозяева новые шторы на старую штангу повесили, а штанга и так держалась на соплях. Приладить ее как следует домовым не удалось. И Ферапонт Киприанович решил, что лучше ее обрушить, пока хозяев дома нет, чем ждать, пока она самостоятельно кому-нибудь на голову свалится.
Лукулла Аристарховича к этой затее пристроили — шнуры держать и вовремя в сторону тянуть. Намаялись вволю — два часа копошились, пока штангу уронили.
— Молодец, сосед, выручил! — одобрительно сказал Ферапонт Киприанович. — Ты, если чего, зови, мы подсобим! А у нас, кстати, еще одно горе — кухонная полка накренилась, и очень мне это не нравится. Будем завтра посуду переставлять да полку укреплять, так что приходи! Мы на тебя рассчитываем.
Разумеется, Лукулл Аристархович никуда не пошел, а сидел дома и слушал тошнотворную музыку.
И от этой музыки страшно захотелось ему кусаться.
Он побрел за советом к молодому домовому дедушке Ефиму Патрикеевичу. Тот со своей Василисой Назаровной и рады бы помочь старшему, предоставить ему утреннее убежище, да только их хозяева недавно завели щеночка, и куда ни сунься — всюду этот милый щеночек уже успел лужу оставить. А Лукулл Аристархович был брезглив.
В конце концов страдалец забился на чердак. И там от одиночества как-то нечаянно завыл.
Акустика на чердаке оказалась неожиданно хорошей. Тут же многие жившие в дому старики заволновались, а Лукьян Пафнутьевич послал подручного Акимку разобраться — что там за нечисть завелась. Был слух, что вроде кикимора в городе объявилась — так не она ли?
Акимка доложил, что вовсе не кикимора, а сосед блажит. Лукьян Пафнутьевич взобрался наверх и дал соседу основательный нагоняй.
В общем, Лукулл Аристархович подтвердил перед всем домом свое разгильдяйское звание, а зять так прижился в квартире, что хозяева, старики Венедиктовы, уже и сами были не рады.
И вот однажды ночью на Лукулла Аристарховича сошло просветление.
Он выбрался из своего закоулочка, встал перед диваном в гостиной, на котором дрых зять, и с ненавистью уставился на торчащую из-под одеяла голую пятку. Желание кусаться, обуревавшее домового, когда он слушал аккордеонную попсу, вспыхнуло с новой силой. И Лукулл Аристархович, сам себя не разумея, подпрыгнул и вцепился зубами в пятку.
Укус домового — вещь опасная. Снаружи он не виден, а внутри болит. Как это получается — домовые не знают, тем более, что, скажем, царапина от когтей домового видна и снаружи. Лукулл Аристархович не то что искусал, а прямо изжевал пятку, хотя зять, чуя сквозь сон какой-то дискомфорт, стал брыкаться. Но домовой повис у него на ноге и не успокоился, пока усталость не одолела. Тогда только соскочил.
— Не имеет права, — сказал он пятке. — Ишь! Распоясался!
Наутро зять хромал, бурчал, жаловался непонятно на что. Наконец, позвонил главе своей поздравительной фирмы и сообщил, что сегодня из дому не выйдет, потому что не может. От главы ему, видать, нагорело.
— Чего это она на тебя орет? — заинтересовался дед Венедиктов. — Ты что, ответить не можешь?
— На нее нужно жаловаться, — добавила Людмила Анатольевна.
— Куда? — заинтересовался зять.
— Куда-нибудь!
Посидев и перебрав варианты, остановились на каком-то международном комитете по правам человека. Потому как фирма — дело частное, и даже президент страны на нее повлиять не может. А вот заграничный комитет — другое дело. Он, поди, и целое постановление против этой фирмы примет!
Лукулл Аристархович слушал и наслаждался. При этом он напрочь забыл, что зять пострадал от его укусов, и если уж заграничный комитет начнет разбираться всерьез — так, пожалуй, и впрямь виновника сыщет.
Потом зять лег на диван и стал лелеять покусанную пятку, а Лукулл Аристархович поспешил к старенькому домовому дедушке Аникею Фролычу — похвастаться, как он ловко усмирил музыканта.
А у Аникея Фролыча своя морока объявилась — хозяева ремонт затеяли. А новые обои в магазине были одного цвета, дома же, поклеенные на стенки, оказались совсем другого цвета, и решено было их менять. Опять, значит, суета! Вот из-за этого Аникей Фролыч на хозяев озлился.
— Кусать — это да! — согласился он. — А есть еще способ выжить из дому.
— Какой?
— Хорошо ночью, когда спят, сверху залезть, шею оседлать и давить, давить, давить!
