— Да, но мы вступаем в связь лишь раз в году, соблюдая соответствующий обряд, и с мужчинами, избранными добровольно.
— По-моему, это очень скучно.
— Ах так, да ты полуживотное…
Им не дали продолжить спор появившиеся у дверей стражники. В низкую дверь камеры кто-то вошел.
— Приветствую вас, мой прекрасный племенной материал. — Это был Аббад, глаза у него горели под маской, когда он пожирал ими Акилу.
— Ты не получишь от меня ублюдков, насекомое! Я убью тебя одной рукой!
Он нежно погладил ее по щеке:
— Не давай поспешных обещаний. Ты знаешь, что мы очень умело обращаемся с цепями и кандалами. Я легко могу сделать тебя послушной и безопасной. На лице царицы отразился ужас, и Конан уже прикидывал расстояние, чтобы ударить ногой, но Аббад добавил: — Но тебе надо подождать. Сейчас моя царица хочет поговорить с этим. — Он показал рукой на киммерийца.
— Тот день, когда ты тронешь меня, будет днем твоей смерти, — сказала Акила, не обратив внимания на то, что Аббад только что дотронулся до нее. То, что она имела в виду, было достаточно ясно.
Аббад лишь рассмеялся и позвал стражу.
— Отведите мужчину. Мне вам не надо напоминать о предосторожностях.
Отдав этот приказ, он снова нырнул в дверь. Киммерийца вновь тщательно связали и повели. Акила молча поглядела на него, и он улыбнулся ей в ответ, но на душе у него было совсем невесело. Конану и самому не нравилось, что к нему относятся, как к племенному быку. Свободный воин сам выбирает себе удовольствия. Хотя нельзя отрицать, что сейчас он не свободен. И его ли вина, что эта проклятая женщина так разборчива в мужчинах?
Стражники вели его путем, который местами был Конану уже знаком, а местами еще нет. Постепенно у него начал вырисовываться план этого странного подземного города. Теперь киммериец чувствовал, что сможет неплохо в нем ориентироваться. Ему надо было узнать лишь одно: где река?
Когда они вошли в покои Омии, его отвели в комнату с потолком, затянутым шелком и с шелковыми занавесками на стенах, богато украшенными вышитыми узорами, какие можно было всюду встретить в городе и наверху, и под землей. Пол устилали шелковые ковры и подушки.
Вошла Омия в маске и в шелковой накидке.
— Отпустите его, приказала она стражникам. — Вначале развяжите.
— Но ваше величество… — начал было возражать командир стражников.
— Он не причинит мне вреда. Друзья его под замком, и он не знает города, а наверху его ждет лишь пустыня. Я думаю, он сам понимает, что глупостей делать не следует.
Стражники неохотно принялись развязывать пленника. Закончив, они поклонились и вышли.
— Ты сумасшедшая, — сказал Конан, потирая запястья. — Почему ты думаешь, что остальные так мне дороги, что я ценю их больше свободы?
— Я видела, как вы ведете себя вместе, — ответила она совершенно спокойно. — Три женщины поменьше явно привязаны к большой женщине, и на арене сегодня вы защищали друг друга так, как будто у вас одно сердце.
— Так поддерживают друг друга все воины.
— Нет, — сказала она, небрежно улыбнувшись. — Так сражались карлик и мужчина повыше. Но ты и женщина дрались иначе. — Она хлопнула в ладоши, и вошла рабыня, неся поднос. На нем стояли два кубка, на которых осела роса. Омия взяла оба кубка, и рабыня ушла. — Выпей со мной.
Она протянула Конану кубок.
Он взял его и, не колеблясь, принялся пить. Конан рассматривал Омию, глядя через край кубка. Маска ее была сделана из тонкого материала и походила скорее на вуаль. Сквозь маску киммериец видел, что лицо Омии тонкое и красивое. Накидка, сделанная из похожего материала, мало что скрывала. Вино имело терпко-сладкий вкус, и Конан был уверен, что сделано оно не из грибов.
Омия подошла к большой подушке и, опустившись на нее, легла на бок, подперев голову локтем. Кивнув на другую подушку рядом с собой, она сказала:
— Приляг.
Конан сделал так, как было приказано, желая выведать у Омии информацию. В другое время его бы привлекло ее превосходное тело, но сейчас его интересовала только одна женщина.
— Тебя, конечно, удивляет знаменитый Джанагар, — сказала она, будто прочитав его мысли.
— Удивляет, — согласился он. — Нас привели сюда люди, знавшие об этом городе лишь из старых пыльных книг. Когда мы подходили ближе, мы слышали от сказителей древние предания. Легенды говорили о городе больших богатств и еще большего зла, на который обрушилось проклятие и который был покинут. Нанявшие нас надеялись найти этот город нетронутым, полным сокровищ.
В этом отношении, считал Конан, он может быть с ней вполне откровенен. Остатки верности близнецам исчезли вместе с самими близнецами в ночь песчаной бури.
— Как им удалось добыть таких… необычных воинов? — спросила Омия.
— Помог случай. Мы все встретились в жалком горном селении, где негодяи из четырех стран пережидали трудные времена. Близнецы рассказали, что существует такой город, и намекнули, что и мы можем получить большую долю богатств. Они сказали, что этот город ищут и другие и поэтому им нужна защита. И как ты сама убедилась, наняли они самых лучших.
При этих словах Омия рассмеялась:
— Скромностью ты не отличаешься.
Он пожал плечами:
— К чему здесь скромность?
— Конечно. Ладно, так ты, значит, оказался в пустыне. Как ты потерял нанявших тебя?
Он нахмурился:
— Это ты сама должна прекрасно знать. Они пришли в храм наверху раньше нас.
— Конечно, я знаю! — бросила она, но как-то слишком торопливо. — Я лишь хотела проверить, не будешь ли ты лгать, но ты, кажется, честный воин, а также большой и красивый. Что ты еще слышал о Джанагаре?
Тему она сменила неловко, выдавая свое беспокойство. Она уводила его от разговора о близнецах.
Почему?
— Старик в пустыне рассказал мне древнюю легенду о грешном городе, разгневавшем богов и проклятом. Он говорил, что Джанагар находился среди плодородных земель, но зеленые холмы и долины были засыпаны песком возмущенными богами.
— Он не рассказал, чем именно разгневал богов Джанагар?
— Такие легенды, по-моему, приводят всегда одну причину: народ Джанагара пытался сравняться с богами, завладев секретом бессмертия, и боги приревновали.
При этих словах она улыбнулась.
— Значит, ты скептично относишься к старым легендам? Не знала, что ты обладаешь такой способностью судить.
— Я верю легендам своего народа и не вижу причин считать истинными чужие рассказы.
— Очень разумно. Ладно, чужестранец, вот правдивый рассказ о Джанагаре, и это не собрание неясных слухов, переданное неграмотными сказителями. Это истинная история, выбитая на камне людьми, пережившими те события, и дополненная их потомками, одним из которых являюсь я. История эта непрерывна от дней славы до сегодняшнего дня, так что можешь верить моим словам.
