Тела плыли в толще воды, их руки и ноги качало волнами. Зигрид плыла рядом, пытаясь собрать вместе, когда течение сносило их. Они были прекрасны, на их лицах застыло спокойное выражение, словно смерть не принесла им страданий.
Зигрид подумала, что ее недавние соратники всегда будут столь же прекрасны — их защитят от разложения консервирующие свойства алмоанского моря. И никакое животное не набросится на них здесь, ибо в море нет хищников. Так и будут плыть, гладкие и вечно молодые, и с ними не произойдет никаких превращений. Они навсегда останутся в человеческом обличье.
Разве не этого хотел Кобан?
Поддавшись импульсу, Зигрид стала легонько подталкивать тела к затонувшим домам, на вид таким уютным. Ее движения были очень мягкими. Ей не хотелось, чтобы они запутались в тине, как упавшие в грязь трупы на поле битвы. Эта мысль была ей неприятна и даже причиняла боль.
Помогая плавниками, она завела их в маленький домик рядом с небольшим сквером, поросшим коралловыми зарослями. А там устроила Кобана в читальном салоне, поскольку по стилю комната подходила ему, — посадила тело юноши в кресло около открытого окна, повернув его голову в сторону безграничной подводной равнины. Как будто молодой человек задремал жарким летним днем… Для завершения образа Зигрид положила ему на колени книгу.
На нижних этажах разместила остальные тела, придав им естественные позы. Было нелегко, ведь у нее не было рук, чтобы аккуратно усадить мертвых алмоанцев. Но в конце концов она осталась довольна результатом.
Теперь казалось, что дом населен странными задумчивыми жителями, вечными мечтателями, чей взгляд терялся за горизонтом полей из водорослей.
Зигрид часто навещала их, поправляла позы, в которых алмоанцы застыли раз и навсегда. А также регулярно меняла книги на коленях у Кобана.
Однажды, когда она кружилась рядом с домом, чтобы оценить, хорошо ли все устроила, к ней подплыла большая тощая рыбина, морда которой была усыпана рыжеватыми пятнами. Интуиция подсказала Зигрид, что это не кто иной, как Гюс. Она захотела уточнить, спросить имя незнакомца, но из ее рта лишь вырвались огромные пузыри. Но разве так уж важны какие-то слова?
Потом Зигрид часто плавала в компании рыжей рыбы, следуя за «Блюдипом» в его блуждающих перемещениях. Иногда даже осмеливалась дотронуться до корпуса подводной лодки на уровне смотрового окна и окунала свой взгляд в темноту за ним, надеясь, что там появится чье-то лицо. Человеческое лицо с расплющенным о стекло носом… Лицо ребенка, прижавшегося к новогодней украшенной витрине…
Около иллюминатора никого не было, но Зигрид не отчаивалась, ведь впереди у нее была вечность.
Наступит день, и кто-нибудь придет. Это должно случиться.
Однажды…
На дне океана произошел взрыв, волна от которого, хотя и сдерживаемая толщей воды, прошла через всю планету, опрокинув на дне часть развалин, сровняв некоторые холмы и горы. Зигрид и Гюс, захваченные потоком, оказались за десятки километров от их обычной территории. Сразу же затем бездна осветилась мерцающим светом, словно гигант разжег на глубине огонь. «Это сработали торпеды, о которых говорил Кобан, — вспомнила Зигрид. — Они наконец-то разыскали подходящий вулкан, взорвались на дне кратера и спровоцировали извержение».
Любопытство заставило ее поплыть на свет. Но потоки лавы сильно нагрели воду, и вскоре ей пришлось отказаться от своих намерений, чтобы не свариться, как в супе. Но было не сложно представить, что там происходило: лава, наплывая, формировала конус, который медленно рос и в конце концов должен был подняться над водной поверхностью. На это нужно время. Три, четыре года… А то и десять лет! Но остров обязательно возникнет. Остров вулканического происхождения, состоящий из охлажденной лавы.
«Не имеет никакого значения, как долго придется ждать, — подумала Зигрид. — Здесь у нас нет никакого ощущения времени. Я не знаю, сколько дней, месяцев или лет назад покинула „Блюдип“. Да и какая разница!»
От этих мыслей у нее кружилась голова.
Подводный вулкан продолжал извергать потоки лавы. Рыбы привыкли к красному свету, окрашивающему воду. Уже можно было видеть всплывающий над поверхностью огромный конус. Зигрид на взгляд определила, что его диаметр у основания равен диаметру Австралии. Гора увеличивалась день ото дня, и можно было надеяться, что остывшая лава действительно станет в конце концов основанием большого континента. Потом следовало дождаться, когда новообразованная суша остынет.
Но Зигрид заранее отправилась на поиск бочек с семенами и гумусом, которые Кобан с товарищами выбросили с подводной лодки. Возрождение Алмоа зависело от этого детища биотехнологии — от чудесных семян, из которых за две недели вырастали взрослые деревья.
«Нам понадобится также концентрированная земля, — подумала она, — ведь ничто не растет на вулканической пемзе. Я знаю, что в трюме „Блюдипа“ было много бочек с концентрированной землей. Достаточно бросить щепотку такой земли в воздух, как та начнет увеличиваться в размере, будто пена огнетушителя».
И она искала, искала, роя носом тинистое дно.
Можно и не сомневаться, поиски заняли несколько лет, но Зигрид не отдала себе в том отчета. И однажды случайно наткнулась на… развороченный остов «Блюдипа». Стало ясно, что во время извержения вулкана на гигантскую подводную лодку обрушилась скала. Искривленные, искромсанные обломки субмарины едва были видны под завалившими их камнями. Зигрид долго кружила вокруг кормы, не решаясь пробраться внутрь. Она надеялась, что матросы успели покинуть подводную лодку, прежде чем ее раздавило. И еще подумала о Давиде Аллоране. Решился ли он стать рыбой или до последней секунды упорно оставался взаперти своей каюты и умер от удушья? Ей никогда этого не узнать.
Зигрид махнула хвостом, отвернулась от затонувшей субмарины и поплыла дальше. Пора было забыть об этой части ее жизни и помышлять лишь о будущем. Ведь от нее и только от нее зависело будущее Алмоа.
Миновало целое столетие. Ни Гюс, ни Зигрид не заметили прошедшего времени, остались такими же, какими были. Ведь постареть в водах алмоанского океана было невозможно. С медицинской точки зрения друзьям было столько же лет, сколько и тогда, когда они покинули «Блюдип». Они прилагали невероятные усилия, чтобы не потерять память. Каждый день Зигрид вспоминала свою жизнь, с самого начала, стараясь воссоздать малейшие подробности. Занятие было скучное, но Зигрид знала, что это единственный способ не превратиться в животное.
