Венедикт… Храмовник был в кабинете не один. Вилль замер, прислушиваясь к шагам над головой, мерному стуку каблуков, постепенно нарастающему журчанию голосов. Наверху спорили двое, но аватар не мог разобрать слов. Только интонацию.
Сдавленный вскрик, почти всхлип: тихий и жалобный.
Вилль саданул плечом в дверь, да так, что окно задребезжало, однако петли и засов выдержали. Ударил сильнее, ещё и ещё. Дверь не поддавалась, тогда аватар метнулся к окну, расправляя крылья…
Но было уже поздно. За стеклом, в кружеве танцующих снежинок, стремительно пронеслась тень — чёрная, бесформенная и тяжёлая. Венедикт действительно воспарил, да только притяжение оказалось сильнее.
Вилль с треском распахнул окно и спланировал к телу, застывшему в изломанной, нелепой позе. Увы, снег не смягчил падения с высоты пяти саженей. Вокруг головы расплывался багряный нимб, но храмовник был жив и в сознании. Он едва заметно улыбнулся, видимо, приняв аватара за крылатого посланника Триединого. На язычников и богохульников так не смотрят.
— Всё будет хорошо, — враньё звучало убедительно, но сам себе Вилль ни на сколку не верил. Всё очень плохо, потому что у человека повреждён позвоночник, отбиты внутренности и проломлена голова.
Посеревшие губы шевельнулись.
— Ты… Он… н-не…
— Тише, вам нельзя разговаривать.
— Умер… умер… — слова выкатывались нехотя, с натужным стоном, глаза сердито заблестели — Венедикт хотел что-то сказать, но сил не хватало. Лицо исказило судорогой, крик сорвался в хрип:
— Ключ! Ключ…
До чего же хрупкие существа — люди. Вилль сжал в ладонях холодные пальцы.
— Тш-ш… Я сейчас позову на помощь…
Всё. Осторожно, точно боясь причинить боль, аватар закрыл остекленевшие глаза мёртвого. Теперь у богослова появилась серьёзная причина для неявки на предмет…
На полминутки опоздал только. Всего на полминуты.
* * *
Берен успел. Мальчишка здорово нахлебался и кашлял, не переставая. На слипшихся ресницах замерзали хрустальные бусинки влаги, лицо побелело точно кипень.
— Жить надоело?! — рявкнул мужчина, хорошенько встряхнув утопленника за плечи. Он костерил себя за то, что проворонил юркого эльфёнка, злился на домового, до последнего прикрывавшего побег, и боролся с естественным желанием как следует всыпать мальчишке, которому достало безрассудства удрать ночью и сунуться на уже подтаявший у берега лёд. Минутой позже, и… — Надоело?!!
— А… если… и так? — дыхание участилось. Поняв, что перестарался, Берен разжал руки. Мальчишка упал, держась за искалеченное плечо, но не заревел. Даже не заскулил. Домовой бросился к хозяину, но тот выдернул локоть из лап:
— Предатель…
— Хозяин?! — кот захныкал вместо него.
Упрямец! Мужчина церемониться не стал: сгрёб мальчишку в охапку, отнёс к костру, вытряхнул из насквозь мокрого ледяного шмотья, не обращая внимания на вялые протесты, растёр самогонкой и натянул свой прогретый над огнём свитер, в котором эльфёнок моментально утонул. Усталость, запах спирта да чашка горячего бульона переломили этого ослика, и он, оставив попытки вырваться, заснул у Берена на руках.
— Как же мне достучаться до тебя, Арвиэль?
* * *
Как достучаться, если дверь в душу заперта?
Выбить с плеча? Подобрать отмычку? Или ждать, пока хозяин не откроет тебе сам?..
…— Значит, вы сами себя заперли?
— Похоже, что так и было. Когда господин Венедикт вышел, машинально закрыл дверь на два оборота и сам того не заметил. Выяснил, только услышав голоса наверху.
— Голос убийцы не показался вам знакомым?
— Нет.
— Скажите, вы кого-нибудь подозреваете?
— Нет, никого. — Ответ должен звучать уверенно.
Шелестит перебираемая бумага.
— Пропала немалая сумма. В Университете учатся дети из небогатых семей, сироты и даже безродные. В вашей группе есть такой, верно? Вистас Кукушонок. Другие преподаватели характеризуют его как грубого, даже агрессивного юношу.
— Порой грубость придаёт нам уверенности, а агрессия перерастает в решимость и бесстрашие. Из него выйдет первоклассный боец, как аватар это чувствую.
— Что ж… Тогда вопросов к вам больше нет. Я уверен, что вы не станете покрывать убийцу. Ведь аватары не лгут?
Ты прав, человек. Аватары не лгут. Аватары защищают.
Жаль, не всегда удаётся…
…Понедельник — день тяжёлый. Это — аксиома с сотней сотен практических подтверждений. А сегодняшний с лихвой перекупил понедельники, на которые по ошибке Бога Удачи пришлись чётные грани кубика.
Преступника Вилль упустил, хотя времени даром не тратил. Сколько он потерял, оставшись с умирающим? Минуту? Нет, меньше. Взвившись на подоконник, отрастил клыки да когти, выпустил из крыльев шипы и прислушался-принюхался в ожидании удара, но кабинет был пуст. Выяснилось, о каком ключе твердил Венедикт. Том самом, что лежал в кошеле на поясе рясы, а теперь торчал в распахнутой настежь дверце сейфа. Грабитель оказался практичным: срезал печати с мешков, оценил содержимое и удрал, прихватив только золото. Походя отметив, что свежих следов в кабинете нет (давно прятался в Университете, поджидая куш, успел обсохнуть, песец позорный), аватар выскочил через незапертую дверь и, промчав по коридору, слетел на второй этаж. Времени было в обрез, но и преступник оным не располагал. Возле парадного входа дежурил сторож (если жив ещё), чёрный был под надёжной охраной амбарного замка с намертво приржавевшей дужкой, так что оставался один путь — в окно. С высоты три с половиной сажени можно прыгнуть, если знаешь, куда приземляться…
В яму для песка под окном уборной намело внушительный сугроб, но шпингалет был задвинут. Куда ж подевался мерзавец?!
Обычно сдержанная госпожа Нэйран, распахнув дверь кабинета и увидев клыкасто-когтисто-шипастое существо, чисто по-бабьи взвизгнула и попыталась залепить по самому чувствительному месту, но Вилль перехватил ногу (обутую в остроносый сапог, кстати!) в ладони от цели. Вкратце разъяснив ситуацию, аватар бросился на первый этаж, а ректриса — к господину Вирту, также задержавшемуся после занятий. Сторож, оказывается, благополучно продрых ограбление. Хвала Пресветлой, хоть жив остался! Крылатый волк дотошно, но, увы, безрезультатно осмотрел сверху территорию Университета, липовый парк, примыкающие улицы; ректриса и Вирт обошли учебный корпус; сторож проверил больничное крыло; дежурный — казармы. Посторонних в Университете не оказалось, а открытое окошко в подсобке уборщика Дули уныло постукивало шпингалетом о раму. Следы, если таковые остались, замело разошедшимся снегом. А, может, их не было вовсе.
