Ирэн попятилась. Подальше бы отсюда.
А Дан останется там — в проклятой Ларами деревеньке.
Запнувшись, наследница едва не упала навзничь. Оглянулась — пенёк. Села на него, обхватив голову непослушными руками.
Не получилось. Ничего не получилось, и единственное, что она должна сделать сейчас — уцелеть. Любым способом, потому что нет на свете цены, достойной жизни последней надежды Скадара. Всё правильно, всё оправдано, и её совесть будет чиста. Ну что может сделать арбалетчица против целой деревни людей?! Стрелять из засады, пока не вычислят? Или пока болты не закончатся? Ворваться туда, очертя голову?
Один шанс из ста, что Дан ещё жив. Надо уходить.
Прости, Эданэль, храбрый аватар, славный парень и первый мужчина, чуткий да ласковый. Лучшая доля была тебе уготована, но судьба распорядилась иначе. Не посмеёшься больше над оплошностями заморской принцессы, руки ей не подашь, если споткнётся, не обнимешь тепло…
Ирэн поднялась, отряхнула дублёнку, поправила лямку чехла с арбалетом. Прости…
Снег обволакивал ноги, как зыбучий песок, не давая ступить и шага. Сердце до того потяжелело, что Ирэн схватилась за грудь, боясь, как бы оно не вывалилось. Что не так?! Всё правильно! Всё оправдано! Она должна только собственному народу, а не невезучему полукровке!
Проклятье!..
«Ослиха, дура, болванка», — кляла себя кэссиди, разматывая шарф, расстёгивая куртку, чтобы сияющий либр оказался на виду. Сняв шапку, взлохматила огненные локоны. Ей жарко. Ведь она — маг.
Разве может будущая кэссарица бросить свою армию? Пусть даже она состоит пока из одного-единственного бойца.
Ирэн выбралась на дорогу со стороны, противоположной той, откуда пришёл в деревню Дан. Здесь шильда была.
— Распутье, — Ирэн развернула карту, зная, где искать. Она запомнила это название неподалёку от перекрестья двух трактов. Юго-запад Империи, и до Поднебесной Цепи всего неделя пути.
Не в этот раз.
Привстав на цыпочки и убедившись, что из притопленной в низине деревеньки её не видать, Ирэн слепила два снежка и хорошенько обваляла их в сухом горючем. Как раз в руку уместятся. Попыхтев, запихала кисет в тесный карман, зарядила арбалет.
Кэссиди шла решительно, однако не слишком быстро, чтобы хватило времени обдумать тактику. Итак, Дан попался в лапы убийц — раз. Он не может выбраться сам, так как ранен или… (тут девушка невольно ускорила шаг) или без сознания. Это — два. Разумней всего обождать до темноты и разведать обстановку, но может статься, что ночью уже будет некого выручать. Придётся действовать экспромтом. Девушка мысленно возблагодарила скадарских умельцев, изготовивших складной арбалет на три параллельных заряда. Как метко выражался Дан, гостей встречают по одёжке, но штуковина необычной конструкции затмит и укороченный смердовский тулуп, и кургузые сапоги. Не важно, где госпожа маг отоваривалась шмотьём, зато такой самострел в обычной мастерской не купишь. Вряд ли эти селяне разбираются в оружии, но уникальную работу, выполненную на заказ, не оценит разве что слепой. Они увидят вооружённую до зубов магичку и сразу нападать остерегутся. А может…
До Распутья оставалось не более пятидесяти саженей, и Ирэн замедлила шаг. Катавшийся на калитке ребёнок спрыгнул и исчез за забором. Заметили.
…Может, здесь убивают только долгоживущих. Но зачем людям их кровь?
Свернув на обочину, Ирэн двинулась вдоль свежей стёжки, неглубокой по сравнению с оставленной ею. Забавно, учитывая, что на самом деле полукровка весил прилично… Или с непривычки показалось? «Сравню», — решила девушка, отвесив пинка нахальному поросёнку, бодавшему пятачком её сапог. Будущий свин откатился мячиком, перекувырнулся, вскочил на ноги и порскнул прочь, взрывая грудью снег и вереща на всю деревню, однако никто не откликнулся на жалобу обиженной скотины. Могло показаться, что за хозяев здесь осталось зверьё и птица: откормленные, какие-то зловеще спокойные, они лежали у калиток, копошились в сугробах, выглядывали из-за гнилых штакетин. Могло, если б не увиденный мальчишка и не следы, изрывшие дорогу. С трудом удерживая тяжёлый арбалет в правой руке, а огнеопасные снежки — в левой, Ирэн пыталась разглядеть хоть один знакомый отпечаток сапога. Напрасно. Селянские валенки превратили снег в месиво. Овальные следы строчились из калиток, накладывались друг на друга и сплетались в узор, расцветающий к огромной избе без окон на краю деревни. Будто здесь проходило собрание, весьма бурное. И без жертв не обошлось.
То, что Ирэн приняла за осыпавшиеся ягоды, оказалось кровью, а в нескольких шагах от рябины набрызгало целыми «гроздьями». Ближе к слепой избе пятна рдели тут и там, повсюду валялись щепки. Ирэн медленно убрала ногу с обрубленной палки, заточенной на конце.
А на улицу так никто и не вышел.
Собравшись с духом, девушка грозно потрясла арбалетом.
— Остроухий, ты здесь?! — выждала немного. — Сам выходи, не то хуже будет!
Краем глаза уловив движение, Ирэн повернула голову. Отодвинутая цветастая занавеска упала обратно.
— Есть здесь кто живой?!
— Моу-у-у! — призывно ответил бас, но наследницу обитатель хлева привлекал ещё меньше смердов. Зареготали белокрылые гуси.
Ладно. Сами напросились. Наметив птичку пожирнее, Ирэн прицелилась.
Возмущённо скрипнули петли, дверца ближней избы распахнулась настежь. Заросший до бровей тощий дед в ушанке вылетел на крылечко, словно получив тычок в спину.
— Ты шо творишь, окаянная?!
Дебелая тётка, судя по возрасту, дочка или невестка, боязливо высунула из проёма утонувший в щеках нос. Так вот в кого пошла визгливая крючкохвостая мелюзга! Ирэн опустила арбалет и подбоченилась, борясь с соблазном засадить болт в башку разошедшейся грязно-белой шавке: в этой деревне даже зверьё вызывало омерзение. Потрясающий кулаком, матерящийся дед тем временем подбежал вплотную, но остановился, увидев либр на груди нахальной охотницы. Выцветшие глазки часто-часто заморгали, будто на них навернулись внезапные слёзы. Что, хрыч, занервничал? И правильно. Если женщина с огненными волосами смотрит вот так, извинениями не откупишься.
— Что творю, спрашиваешь? Окаянная, говоришь? — по-змеиному просвистела Ирэн. Жалости к деду не было. Может, это его рогатину успел перерубить Дан, прежде чем…
— Так ить обознаточка вышла, госпожа магиня! Думал, шо супостат какой на голубок моих позарился, вот и погорячился чуток, — разведя руками, находчивый старикан осклабился во все пеньки. — Вы не стесняйтесь, выбирайте. За три детинки уступлю — считай, задарма!
