Садовник, как окрестил стража «ловец удачи», проводил до ворот, что тут же распахнулись перед ними, разомкнув наружу перекрученные меж собой железные прутья.
Длинный каменный мост теперь соединял парящий остров и берег Покинутого Моря. В лунном свете он показался Фениксу каким-то нереальным и очень хрупким. Уж больно тонки были исполненные в черном камне опоры и блестящие цепи, поддерживающие конструкцию с высоких шпилей, что вырастали с двух сторон от моста из глубин вод черными, ровными иглами.
Голова у Карнажа гудела и кружилась после трубки, как он подозревал, с каким-то наркотиком. Он в нерешительности стоял, уставившись на мост, по которому все еще сомневался пройти. Что ни говори, а тяжело было воспринимать конструкцию реально, если всего несколько часов назад на этом самом месте ты в прыжке и с руганью пролетал над раскинувшейся внизу бездной.
Из сада за воротами вылетел блуждающий огонек и, покружив вокруг стоящего в нерешительности Карнажа, устремился вперед по мосту, пока не достиг противоположного конца. Феникс пошел следом, массируя себе виски.
Сзади послышалась тихая мелодия свирели, плывущая в холодном воздухе одиноко и немного печально. «Ловец удачи» обернулся и увидел бесенка. Тот вскарабкался на ограду возле ворот и играл. Створки медленно и плавно закрывались под музыку. Перейдя на более простой мотив, сторож освободил одну лапу и на прощание помахал гостю.
Ступив на твердую землю, Карнаж с облегчением вздохнул. Все же, этот Хронос, если на время забыть о том, что он являлся архимагом, показался «ловцу удачи» незаурядным человеком. Так ловко и непринужденно заставить гостя плясать под собственную дудку… Тут одной магии мало. Здесь было нечто другое. Возможно, внушаемое всеми подряд, у кого ни спроси, благоговение перед фигурой чародея, заранее создавало должное впечатление. Однако Хронос действительно соответствовал всему тому, что о нем говорили.
Первый визит Карнажа оказался слишком непродолжителен, и полукровка долго недоумевал, что же такого необычного находили прочие посетители. Но сегодня он в полной мере ощутил, насколько сильна воля хозяина Странствующей Башни. Слушая Хроноса, Феникс несколько раз вообще забывал, зачем явился к архимагу, и с немалым трудом умудрялся вспомнить.
Головная боль постепенно отступала, напоминая своими отголосками о выкуренной трубке, хотя до этого Карнаж никогда не соблазнялся табаком. Вместе с тем появилось неприятное ощущение, что его провели как мальчишку, и вместо ответов у «ловца удачи» возникло еще больше вопросов. Но ничего другого не оставалось, кроме как ждать, когда время предоставит доказательства того, что «ловец удачи» не зря рисковал и прошел через все это.
Наверняка архимаг запрятал свое предсказание в подсознание, ведь сделал его напрямую, а не зашифровал в катренах,[17] как Морвириари. Следовательно, полукровке стоило ожидать в будущем нечто вроде того, что чародеи называли дежавю. То есть, архимаг прятал все им предсказанное, чтобы память не помешала судьбе идти своим чередом, а в тот момент, когда предсказание начнет сбываться, у полукровки появится ощущение, что это уже было, или о происходящем он знал заранее.
Оставив дальнейшие размышления, так как чем больше Карнаж думал, тем быстрее возвращалась едва утихшая головная боль, он уселся на камень и принялся критически осматривать свой подпорченный восхождением по отвесной стене инвентарь, заодно вспомнив, что совсем забыл снять шипы с мысков сапог.
Когда полукровка заканчивал, вталкивая «когти» обратно в торбу, из леса выехал всадник.
Доспехи, перья, плащ, копье и верный гнедой конь — все как положено, настоящий рыцарь. Осадив своего скакуна, воин помедлил и обратился к полукровке, приветственно поднимая вверх руку в превосходной работы феларской латной перчатке.
— Доброй ночи и яркой луны, — гулко произнес рыцарь из-под забрала.
— И вам того же, сударь, — неохотно ответил Феникс.
— Не ты ли тот эльф, что должен указать мне путь к замку, где зло спрятало от меня мою возлюбленную, за которой я готов пойти на край света?!
— Какой еще, к дьяволу, замок?! — изумился Карнаж, пропустив мимо своих острых ушей то, что его ран'дьянскую половину обозвали эльфом.
— Так вот же он! — раздраженно воскликнул всадник, указав за спину полукровке, — За мостом! Я вижу, как парят над его шпилями зловещие крылатые создания.
Феникс обернулся и даже плюнул с досады. За мостом теперь действительно красовался мрачный замок, над которым между башен парили тенями «крылатые создания». Наверняка те самые горгульи.
«Ловец удачи», все же, решил проявить хоть каплю уважения к тому, кто не только словом, но и делом готов был доказать, что он настоящий рыцарь. Не каждый день встречаешь того, кто ради какой-то «юбки» действительно готов, а тем более и вправду потащился на край света, судя по севернофеларскому гербу на стяге. Поэтому полукровка решил поднапрячь свои познания в древнем сильванийском наречии, на котором к нему обратились, словно эльфы не идут в ногу со временем или не понимают феларского.
— Да! Конечно. Так вот же он, доблестный рыцарь, за мостом! — расшаркался перед всадником Карнаж, картинно склонив голову и указывая рукой в сторону ворот, с досадой отметив для себя, что умудрился исковеркать нехитрую фразу сразу двумя акцентами, в довесок к куче ошибок.
— Благодарю тебя, друг! Скоро эти твари познают силу моего возмездия! — воскликнул воин, чье забрало аж клацнуло от праведного гнева.
Верный конь понес своего седока навстречу подвигу, а Феникс, проводив вояку взглядом, пожал плечами и направился к городу, попутно раздумывая о том, написал ли доблестный рыцарь перед отъездом завещание или нет? Ведь можно было, в случае чего, явиться к его родным и, представившись тем самым «эльфом, что указал путь к логову зла», потребовать пожертвований своим лесным собратьям за оказанную помощь в поисках принцессы.
Если эти графы, герцоги и маркизы готовы в век шпаги и аркебузы нацепить хлам двухсотлетней давности, что носили еще их прапрадеды, и щеголять им, осыпая золотом трактирщиков и оруженосцев за лесть и восторженные пьяные выкрики, то чем он, Карнаж, хуже? По крайней мере, его помощь была куда существеннее, чем пустые вопли тупых как пни и пьяных как сапожники холуев…
Ночь выдалась прохладной, какой она всегда была в Лангвальде, даже в самые жаркие дни лета. Этот цепкий хлад приходил с моря. Откуда он тут брался никто не смог бы внятно ответить. Слишком много непонятного и, порой, абсурдного случалось на Материке, что становилось со временем в порядке вещей для обитателей. Не мог же простой человек вечно чему-то удивляться? «Почему?» — это вопрос часто оставалось без ответа, когда речь заходила о том, что окружает мир. Кому-какое дело до того, что твориться у самого края, когда в центре проблемы куда более реальные?
