Валги столпились у самой стены, и один, примерившись, прыгнул за Фэрил, не достав лишь чуть-чуть. Но в ту же секунду его постигло наказание за дерзость. Объятая пламенем стрела попала валгу прямо в глаз. Однако оставшиеся три бестии не успокоились. Казалось, вот-вот они схватят Фэрил за ногу.
И тут из темноты позади друзей раздался громоподобный возглас: «Пэталь!» Гигантская тень в мгновение ока спрыгнула со стены и кинулась на валгов, подминая их под себя. Это был огромный Медведь!
Завязалась битва, и одна из тварей упала с разорванным горлом. Араван продолжал тянуть Фэрил наверх. В воздухе просвистел снаряд из пращи, и на этот раз Гвилли добился своего: валг упал с раскроенным черепом. Доран прицелился, но в этот момент Гвилли отчаянно завопил: «Не попади в Медведя!» — и стрела с шипением вонзилась в снег рядом с валгом. Черная тварь заметалась, заскулила — и опрометью кинулась прочь. Раздался разъяренный рев Медведя, но насмерть перепуганного валга было уже не догнать.
Араван поднапрягся и втащил Фэрил на стену. Гвилли кинулся к своей дамми и так крепко сжал ее в своих объятиях, что она не могла произнести ни слова, а только судорожно втягивала воздух и всхлипывала.
— О Адон, слава тебе! — с облегчением проговорил Доран.
Араван сбежал с лестницы и распахнул ворота. И вот во двор вошел, прихрамывая, огромный человек-Медведь — Урус. Подняв лицо кверху, он загремел:
— Как ты там, Пэталь? И что это тебя потянуло за ворота? А как мы снова оказались в монастыре? — продолжал он, обращаясь уже ко всем. Однако ответить ему не успели: Урус пошатнулся и упал на снег.
Урус протянул Гавану пустую тарелку:
— Если можно, еще одну.
Медведь сидел на стуле с простыней на плечах, а Гаван довольно умело орудовал ножницами и бритвой. Оторвавшись от своего занятия, он в пятый раз наполнил тарелку Уруса, которого обуял поистине зверский аппетит после того, как он снова пришел в себя.
— А может, ты прямо из кастрюли будешь есть? — предложил монах.
Урус добродушно усмехнулся и отломил еще один кусок хлеба:
— Я бы с удовольствием, только космы будут падать в кастрюлю. Тарелка маленькая, и ее легче уберечь от моих волос.
В лицо Уруса вернулись краски, и он уже не был таким бледным, как сутки назад, когда они принесли его сюда. Очнувшись, человек немедленно потребовал еды и питья, казалось, что он никогда не насытится.
— Я голоден, как…
— Как медведь, — продолжил его мысль Гаван, протягивая ему в очередной раз наполненную тарелку. — Как медведь после долгой зимней спячки.
— Да уж, это точно, — поддакнул Гвилли, которому Фэрил накладывала на больную руку компресс с целебной мазью.
Урус рассеянно посмотрел на варорцев:
— Трудно представить, что прошло столько времени, и что вы не Томлин и Пэталь, и что, — тут мужчина помрачнел, — и что Стоук жив!
Фэрил, закончив лечебную процедуру, вскочила на ноги и заговорила:
— Нужно немедленно звать Аравана и отправляться на помощь Риате! Она там совсем одна.
Гаван воскликнул:
— Адон позаботится о ней!
Урус поставил пустую тарелку рядом с собой и сказал:
— Быть может, священник, быть может. И все же, я думаю, Адон заботится о тех, кто и сам может постоять за себя.
— Ты рассуждаешь как сильный человек, Урус, — возразил монах. — Но Адон защищает и слабые, беспомощные создания.
Урус усмехнулся:
— Хорошо же он защитил тебя и твоих товарищей!
Гаван весь поник от этих слов.
Урус понял, что сказал бестактность, и виновато произнес:
— Ну ладно, будет тебе, я ведь не хотел тебя обидеть.
В этот момент в комнату вошли Араван и Доран с целой корзиной провизии, которую они немедленно разделили на четыре части. Настоятель также снабдил друзей лекарственными травами, объяснив Аравану назначение каждой из них.
Урус отстегнул от пояса сосуд для святой воды и протянул его Дорану:
— Святой отец, я возвращаю вам это с благодарностью.
Настоятель благоговейно взглянул на драгоценный сосуд, но отказался его принять, проговорив:
— На вашем пути, полном опасностей, вам он пригодится больше.
Урус положил сосуд на стол со словами:
— Он однажды уже спас меня в минуту крайней необходимости. Теперь я возвращаю его законным владельцам, ибо здесь он нужнее. Нас скоро будет пятеро, а вас всего двое!
Араван поддержал мужчину, сказав:
— Вам нужно протянуть здесь до лета, а летом сообщить алеитам о смерти Барра, Чуки и Рулюка. А я передам с вами послание своему народу, которое попрошу жителей долины Фьордов отправить на корабле. Вам тоже стоит вернуться в цивилизованные земли и доложить о том, что произошло в монастыре. После вы сможете возвратиться сюда с отрядом монахов-бойцов и снова занять святую обитель. Мы обязательно остались бы с вами, если бы могли. Но нашей даре нужна помощь, и выбора у нас нет.
Доран внял их увещеваниям и наконец-то согласился принять обратно священный сосуд, который передал Гавану. Юный монах немедленно опустился на колени и сотворил благодарственную молитву Адону.
Фэрил нетерпеливо воскликнула:
— Скорее в путь!
Друзья быстро упаковали провизию и лекарства в заплечные мешки и поспешили наружу.
Выйдя за ворота, путники увидели перед собой безжизненную равнину. Никаких следов вчерашней битвы на девственно чистом снегу не осталось. Да их и не могло быть: ведь с наступлением дня тела валгов превратились в пепел, который развеял ветер.
Гвилли все же заметил что-то выделяющееся на белоснежном покрове равнины. Он поднял четыре стрелы и, вернувшись в монастырь, с благодарностью возвратил их настоятелю. Фэрил тоже горячо поблагодарила Дорана:
— Если бы не вы, святой отец, меня сейчас не было бы в живых!
Монах беспечно махнул рукой, но по его глазам видно было, что ему очень приятна признательность маленьких Друзей.
— Береги себя, священник, — сказал на прощание Урус Гавану.
Юноша улыбнулся и тихо произнес:
— Я буду молиться за вас!
Доран с чувством сказал:
— Да благословит вас Адон!
Наши герои в последний раз попрощались с монахами и вышли за ворота. Адониты долго смотрели вслед своим новым друзьям, а затем наглухо заперли двери. Когда они возвращались в стены святой обители, земля затряслась и застонала у них под ногами.
Когда друзья достигли вершины горного хребта, Урус не смог удержаться от того, чтобы не бросить прощальный взгляд на ледник:
— Подумать только: тысяча лет! А мне кажется, будто я упал в ледяную пропасть только вчера.
