— Н-н-ни в чем, — отозвался я, — Вы и впрямь думаете, что я могу убить?
Капитан пожал плечами:
— Каждый может, мальчик. Я участвовал в десятках операций, мне доводилось стрелять в упор, и я считал это правильным. Твой приятель Чейс убил одного из моих людей, еще будучи ребенком, и я не думаю, чтобы он уж очень сильно раскаивался.
— Да что вы знаете?! — выпалил я, — Ни черта вы не знаете ни обо мне, ни о Питере!
Синклер пожал плечами:
— Может быть, — лаконично ответил он.
Я поплотнее завернулся в плед, продолжая разглядывать Синклера.
— Полагаю, — произнес он, — Ты так и не скажешь мне, кто именно заглядывал в твою комнату.
— Именно, — кивнул я, очень радуясь тому, что капитан так быстро и правильно уловил суть. Синклер усмехнулся:
— И возвращаться отсюда в свою каюту ты тоже не намерен?
— Точно! — сказал я, подозревая, что уж теперь-то меня точно вытряхнут подышать вакуумом в ближайший иллюминатор, чтобы впредь всем была наука — не спорить с капитаном "Квебека".
Бывший канадский премьер смотрел на меня с нескрываемым интересом.
— Отлично, — сказал он, вставая и извлекая из кармана брюк замысловатую плоскую фляжку. А потом добавил фразу, все-таки выдающую явный сдвиг по фазе, — Пить будешь?
— Что? — ошеломленно пробормотал я. Если кому и удавалось меня удивить, то Полю Синклеру точно.
— Питьевой йогурт, — саркастически заметил он, — Конечно, виски, что ж еще-то…
Кажется, мне удалось сдержать пару-тройку ядовитых замечаний, но совсем ничего не сказать я все-таки не смог.
— Не хочу показаться невежливым, но никогда не предполагал, что международный террорист номер один будет спаивать малолетку, — съязвил я, — Что будет дальше: косячок скрутите?
Синклер сделал из фляжки добрый глоток, и задумчиво произнес, разглядывая узоры на ее поверхности:
— Ты знаешь, иногда я жалею, что сам построил на этом корабле железную дисциплину. Все слишком увлечены своим делом, а выпить с капитаном совсем некому.
— Говорят, пить на работе не совсем прилично, — я хмыкнул, но протянутую фляжку в руки не взял, — А я, как ни суди, здесь вроде библиотекаря.
Синклер улыбнулся: у него была располагающая к себе, прямая улыбка: то ли такая от природы, то ли натренированная за годы политической карьеры.
— Все ясно, мальчик, — он аккуратно завинтил металлическую крышку и положил фляжку в карман, — Пошли.
— Куда?
— Ну не спать же тебе здесь в кресле, Чарли. Это, по крайней мере, глупо, — рассудительно сказал капитан. Меня едва не передернуло от его тона.
— Только не надо изображать из себя заботу и сострадание, — оскалился я, — Я — не ваш сын!
Порой мне становится тошно от самого себя — например, сейчас, глядя на мгновенно исказившееся в гримасе боли лицо Синклера. Недаром же Риди всегда говорил, что язык у меня, как метла — вечно сгребает всю грязь.
Капитан справился с собой почти моментально, но в глазах опять появилось то самое выражение смертельной усталости, которое запомнилось мне днем. В тот год, когда я — спасибо Дику огромное! — лежал в психушке, и лечился от наркомании, туда привезли парня, неудавшегося суицидника. Не помню, какую глупость совершил этот придурок, вроде с девушкой рассорился, но глаза у него были похожие. Глаза человека, успевшего уже попрощаться с жизнью.
Впрочем, извиняться перед ним я не стал. Навряд ли Полю Синклеру есть дело до моих извинений.
— И все-таки, пойдем, — сказал Синклер, — Найду тебе на сегодня койку, а завтра придумаем, что делать с твоей каютой. Я надеюсь, мальчик, что мы договорились?
Сдаваться не хотелось, но перспектива спать в холодной библиотеке, сидя в кресле, тоже была не очень. Капитан встал, и я тоже поднялся, направляясь к двери.
Он довел меня до своей каюты, в которой сегодня вечером я уже побывал — безрезультатно, к сожалению.
Аппаратура, компы, рабочий стол, заваленный какими-то бумагами, шкаф. И кровать — одна. Как же я мог забыть?
— Вы же не хотите сказать, что… — начал я, подозрительно оглядывая помещение и его владельца.
— Мальчик, по-моему, мы уже обсуждали этот вопрос, — явно понял меня Синклер, — и пришли к единому мнению. Думаю, поднимать его вновь не стоит.
Он подошел к одной из стен и нажал на пластину, похожую на устройства для генератора запахов (по крайней мере, я принял ее именно за это устройство). Внезапно, в двери открылся проем, вполне достаточный для того, чтобы мог войти человек среднего роста. Капитан, заходя, нагнулся. Я мог бы и подпрыгнуть.
— Вот черт! — вырвалось у меня.
Небольшая, но уютная комната была скорее похожа на жилище менеджера среднего достатка, старого холостяка, чем на место обитания бывшего главы огромной страны, военного, капитана космического корабля. Честно говоря, у Дика дома и то было как-то покрасочней. Деревянные полки с книгами, светильник, дающий мягкий красноватый цвет, проигрыватель голографических фильмов, детский рисунок на одной из стен. Я задержал на нем внимание: маленький мальчик держал за руки женщину с рыжими волосами и высокого мужчину. В нижнем правом углу была надпись тем же самым крупным подчерком, что и на той фотографии, которую капитан показывал мне в первый день на "Квебеке".
Кровать в углу, казалось, была нетронутой много дней, да и на всех горизонтальных поверхностях лежал серый пыльный налет.
— Ложись спать, Чарли, — подтолкнул меня в спину Синклер, — Я схожу в рубку, если что-то понадобится, возьми в кабинете.
Я сделал шаг к койке, но обернулся, когда капитан уже выходил.
— Спасибо, — прошептал я. Не знаю, услышал ли он, но мне было важно сказать это.
Проем в стене вновь задвинулся, и я рухнул в кровать, размышляя о превратностях судьбы и том, что в эту комнату меня занесло вполне удачно. Спать по-прежнему не хотелось, и я решил убить время на изучение обстановки.
Книги, аккуратными стопочками стоящие на полках, были в основном по истории Земли. Справочники, словари, несколько популярных изданий, учебники по художественной фотографии — Господи Иисусе, неужели Синклер умел еще и это? Пара альбомов с яркими детскими рисунками и один — со вполне взрослыми эскизами. Присмотревшись, я узнал в карандашных набросках самого капитана. Неизвестный мне художник сумел уловить и резкие черты, и полуулыбку, временами мелькающую на лице, и гордую посадку головы. На паре рисунков был его сын, но жены нигде не было, и я начал понимать, кто же был хозяином альбома.
В углу стояла маленький бар с напитками. Капитан, судя по тому, что я сегодня видел, имел дурацкую привычку глушить напряжение алкоголем. Так и есть — в баре было несколько бутылок хорошего шотландского виски, водка, вино (ну надо же, французское, лет пятнадцать выдержки, не меньше) и пара бутылок коньяка. Я хмыкнул: алкогольные напитки были не по моей части. Пара-тройка банок пива — и мне сносило башню будь здоров, поэтому я однажды принял решение не употреблять спиртное ни под каким видом, если не уверен в том, что не совершу ничего лишнего. Жизнь сразу стала гораздо богаче на ощущения и, чего таить, бедней на подвиги, как только я перестал принимать алкоголь и кокаин. Без курева и кофе было сложнее. Говорят, что чем менее вредна привычка, тем трудней от нее избавиться. Так вот — это правда.
