Сзади подошла Тамара, и положив руки на плечи мужа, весело сказала:
— Так, мальчики, я договорилась! Вася идет к Марине и увлекает девушку приятной беседой!
— Э…, - поперхнулся Касаткин. — Я, как бы…
— Растерялся, надо же! — Никита переглянулся с Тамарой и оба засмеялись. — Топай, давай!
— А о чем я с ней буду говорить? — побледнел Василий. — Из меня рассказчик, как из козы баянист.
— Марина — девушка романтичная, — подсказала Тамара, — и на этом можно сыграть. Рыцаря на белом коне изображать не надо, фальшь она чувствует за километр. Кстати, можешь не напрягаться. К тебе Мельниковы относятся дружелюбно. Если упустишь момент — потом будешь, в самом деле, локти кусать.
Василий на негнущихся ногах пошагал в сторону кучки ребят, в которой стояла Марина, а Тамара, вздохнув, спросила:
— Как дела с Касаткиными? Выяснил позицию старейшины?
— Полагаю, они откажутся, — ответил Никита, допивая шампанское. — Васька сам не против вассалитета, но отец изящно увернулся. Видно, дела идут неплохо, вот и не ищет протекции. Хотя, так-то странно. Через меня выйти на императора гораздо легче.
— А все потому, что поставщик автомобилей для императорского двора уже давно и прочно застолбил свое право быть первым. И ты его знаешь…
— Волынские, — кивнул Никита. — Из головы вылетело, прости. Но у Васьки есть концепция развития своего бизнеса. Если он донесет идею до отца и деда — мы еще имеем шанс, как минимум, для альянса.
— Пошли, стратег, — легонько прижалась к нему Тамара, обдавая тонким флером новых духов, совсем не «сонье нуа». — Нас хочет видеть Петр Алексеевич. Желает поговорить.
Надо же, сам Воронцов-старший решил уделить несколько минут молодому волхву. Воодушевившись, Никита предложил жене руку, и они вместе прошли в большую гостиную, где заканчивались приготовления к празднику. Сам Воронцов выделялся на фоне суетящихся слуг как каменная глыба среди бушующего моря. Он спокойно посматривал на сервировку стола, но не вмешивался в процесс, взятый под контроль его женой, высокородной боярыней Анной Дмитриевной.
Темный ежик коротких волос, широкое рязанское лицо, крупный нос и тонкие губы никак не соотносились с ледяным взглядом в глазах. Воронцов нес в себе Дар двух стихий: водной и воздушной. Даже перстни на руках соответствовали им. На левой руке печатка с топазом, из которой исходили прирученные волны воздушных плетений; на правой — перстень с опалом, излучавший холод морских пучин. Серьезный дядька. Ясно, почему он всегда сторонился клановых. Сам по себе мужик, с головой. В разборки не лезет, со всеми одинаково корректен и вежлив.
Увидев Назаровых, Петр Алексеевич, заложив руки за спину, степенно проследовал мимо стола, что-то сказал по пути одному из слуг и, наконец, оказался рядом с ними.
— Поздравляю вас с событием, — вежливо произнес Никита и кивнул. Он не стал первым протягивать руку, ожидая, какую позицию выберет Воронцов.
— Благодарю, Никита Анатольевич, — у боярина в оттаявших глазах промелькнула усмешка. Он-то, старый прожженный циник, все прекрасно понял, и первым дал свою ладонь для рукопожатия. — Очень рад, что вы решили откликнуться на наше приглашение. Тамара Константиновна, вы, как всегда, неподражаемы! Как дела у матушки, отца?
Ресницы Тамары дрогнули.
— Спасибо, у них все нормально. Передают привет…
После вежливой пятиминутки Тамара умело покинула мужское общество и ушла обратно к своим подругам. А Воронцов, легонько подхватив Никиту за локоть сильными пальцами, вывел его из большого зала через коридор куда-то в другое крыло дворца.
— Хотел с тобой поговорить в спокойной обстановке, Никита, — доверительно сказал Воронцов. — Ты же не против, если я в силу своего возраста буду так к тебе обращаться?
— Да никаких проблем, Петр Алексеевич, — пожал плечами волхв. — В самом деле, зачем нам условности? Как считаете…. Только почему ваше решение о встрече завуалировано? Могли бы и раньше дать мне знать, что хотите поговорить. А теперь открыто ведете меня в кулуары на виду многих гостей. Слухи поползут.
— Вот ты точно определил характер встречи: завуалировано, — Воронцов дошел по освещенному коридору до стеклянных дверей с матовыми стеклами и распахнул их. Оказывается, здесь была небольшая оранжерея с чудными тропическими цветами. Никита знал, что Анна Дмитриевна очень увлекается разведением цветов, но не предполагал, как у нее все здорово получается. Единственный недостаток в этом великолепии — душноватая атмосфера. — Я и рассчитываю на этот эффект. Вариантов для домыслов очень много появляется. А если бы мы встретились официально — сразу же припишут статус договоренности. Ну их, интриганов… Может такое быть, что мы просто решили обсудить вопрос поставки воронцовских вин и назаровских тканей в Европу?
— Совместный проект? — Никита усмехнулся. Кажется, Глава Рода решил порыбачить в мутной речке, пока столичная аристократия прикидывает свои интересы.
— А кто знает, Никита Анатольевич, кто знает…
— Надеюсь, мы не здесь будем разговаривать?
— Тяжело дышать? — понятливо улыбнулся Воронцов. — Я тоже избегаю посещения сего места. Ничего, чуть дальше у нас зимняя оранжерея. Там полегче.
— Без снега? — на всякий случай уточнил Никита. — Что у вас там, интересно…
— Ну, уж точно снега нет, — Воронцов толкнул очередные двери. — Вот здесь можно спокойно поговорить.
Помещение, в котором они остановились, мало чем напоминало оранжерею. Да, цветы здесь тоже были, но не тропические, а обыкновенные, которые можно было выращивать в любом саду средней полосы России. Цинии, астры, гладиолусы… Зато не так душно. Яркие плафоны на подвесных пилонах освещали рукотворный сад. Воронцов сделал приглашающий жест к столику, стоящему под развесистым зеленым кустом с мощными мясистыми листьями.
— Я предполагаю, что ко встрече со мной вы подготовились загодя, — Никита намекал на бутылку коньяка и пару пузатых стаканов. — С чего бы такая секретность?
— Не хочется отвлекаться на суету, — Воронцов посмотрел на часы. — У нас есть пятнадцать минут. Столько мне дала Анна Дмитриевна на аудиенцию.
— Все больше интригуете, Петр Алексеевич, — глядя, как хозяин уверенно разливает коньяк в стаканы, сказал Никита, недоумевая, какая причина заставила Воронцова спрятаться в глухом углу дворца. Опасается кого-то?
— В числе приглашенных люди из кланов Балахнина и Абрамова, — пояснил все же мужчина и поднял стакан, салютуя гостю. — Я не очень хорошо отношусь к идеям князя Алексея Изотовича, и не раз высказывал мысль, что идеология западной культуры разрушит нашу целостность. У нас удивительная способность впитывать в себя все хорошее и плохое, как губка, но вот с отжиманием накипи ничего не получается. Получается непонятная закостеневшая масса из догм и глупостей.
— Вы против упразднения монархии, так? — подтвердил Никита, давно зная, кто стоит в оппозиции Меньшиковым. — Многие кланы тоже против, но дела решаются в столице.
— Несомненно, — поморщился Воронцов. — Самое неприятное, что Балахнин хочет притянуть к своим идеям молодых аристократов. Разговоры разные идут…
— Насчет меня? — улыбнулся Никита. — Я знаю об этом. Имел честь общаться с князем.
— Вот как? Значит, правда?
— Правда — о чем?
— Идеи Балахнина ты поддерживаешь?
— Ничего подобного! Речь шла о некоем противовесе между двумя партиями: монархической и демократической. Честно, Петр Алексеевич, это очень скучно. Не за этим же меня позвали?
— Да, пробный камень был неудачным, — пригубив коньяк, ответил Воронцов. — Я слышал, Никита, что ты ищешь людей в свой клан. Создание еще одного в столице — это ли не перебор? Род Краусе очень недоволен, что ты увел их сына из семьи.
— Я слышал об этом, — Никита бесстрастно посмотрел в глаза боярину. — Константин сам пошел на сделку. Я же не принуждал его к принятию клятвы. В любой момент он может прервать договор и вернуться в семью. Слухи весьма избирательны и неточны. А насчет клана… Слишком дерзить не собираюсь. Я связываю свою дальнейшую жизнь с наследием прадеда, которым управлять из Петербурга очень тяжело.
