Гамалиэль сказал резко:
— Я не буду искать с тварями, созданными из глины. Но сам... да, поищу.
Агиросион процедил с презрением:
— Я тоже не стану искать с этими мелкими и вероломными существами! Но постараюсь понять... или отыскать причину. Меня это несколько заинтересовало.
Красный огонь, что лениво лизал их ступни, иногда поднимаясь не выше колен, вспыхнул слепяще-оранжевым, укрыл все три фигуры целиком, а когда разом опал до самой выжженной земли, там появилась еще одна, четвертая, я было решил, что это человек, слишком уж и одет по-людски, и фигура без всяких наворотов.
Он сразу заявил властным голосом, не терпящим возражений:
— Бадаргун, возвращайся.
Бадаргун спросил обеспокоенно:
— Что случилось?
— Вельзевул отзывает, — объяснил незнакомец. — Я побуду вместо тебя.
Бадаргун кивнул, мне послышалось в его тонком голосе великое облегчение:
— Конечно, Авриэль, конечно.
Авриэль не успел ответить, как Бадаргун наклонился и целиком ушел в низкое пламя. Авриэль быстро зыркнул в мою сторону, вышел из огня, даже из круга запекшейся от жара земли и приблизился ко мне.
Высокий, с быстро меняющимися чертами лица, словно в нем живет тысяча человек или, вернее, тысяча существ, он уставился в меня черными, как ночь, глазами.
— Так это и есть, — произнес он с насмешкой, — то смертное существо, что переполошило весь ад?
Я стиснул волю в кулак, нельзя давать сесть на себя, в ответ смерил его таким же откровенно оценивающим взглядом.
— Авриэль... Он же Самаэль... А где оставшиеся шесть крыльев?
Он бросил раздраженно:
— Это вы, смертные, выставляете все свои награды на обозрение.
— А вы, ангелы, — сказал я, — скромные... Ну да, слыхали. Кстати, приятно было зарезать Моисея?
Он если и понял, что я перешел в наступление, так у меня больше шансов в словесном поединке, то все же вынужденно ответил:
— Таков был приказ Всевышнего. Я не хотел убивать пророка, тот был еще крепок, хотя и немолод. Сам Моисей, страшась смерти, умолял Господа дать ему пожить еще хоть чуточку. Но Творец был неумолим. Напомнил, что ни один из рожденных в Египте не должен войти в землю обетованную, а он, Моисей, последний из них. И что жизнь его оборвется с последним лучом заходящего солнца. Моисей молился на горе, оттуда солнце видно дольше, я подошел сзади...
— Знаю-знаю, — прервал я, — твой нож был настолько остер, что Моисей даже не почувствовал. Слушай, а почему у тебя столько имен? Одни говорят, ты был ангелом-хранителем Исава, другие утверждают, ты отвечал за целостность Эдема... именно ты, пользуясь служебным положением смотрителя сада, совратил Еву, а потом по твоей подсказке Каин убил Авеля... Или все-таки это Азазель совратил Еву?
Он буркнул:
— Тебе это сейчас важно? Что вы за существа такие, вот-вот сгинете все, а такая чепуха интересует...
— Да просто интересно, — признался я. — Обычно ангелам двойственность не свойственна, как я понимаю. Но это ты удержал руку Авраама, когда тот замахнулся ножом на своего единственного сына, и в то же время ты князь демонов, ангел тьмы...
Он не слушал меня, всматривался в небо, а когда я умолк, сказал со злобным удовлетворением:
— Все-таки идут!.. Долго рассматривали нас, колебались. Ладно, я отбываю...
— Погоди, — крикнул я. — А переговоры?
Он покачал головой.
— Вон уже Вельзевул идет, он лучше справится... А я слишком зол. Будут провокации... особенно со стороны Гавриила, не стерплю.
Он чуть согнул ноги в коленях, словно намеревался мощно прыгнуть в небо, атавизм, улыбнулся криво, через мгновение на его месте лишь взвился легкий ветерок и тут же рассеялся.
Огромная фигура Вельзевула возникла за спинами Агиросиона и Гамалиэля, чудовищно опасный зверь с мощными рогами и тяжелой нижней челюстью, где наружу торчат клыки.
Я помахал ему рукой, он не ответил, следит, подняв голову, за разгорающимся в небе огнем немыслимой чистоты, который я уже определил как свет первого Дня Творения.
Первой там возникла вполне человеческая фигура, стремительно скользнула вниз, а на высоте в два-три десятка футов почти остановилась и начала опускаться медленно, торжественно и величаво.
Михаил, я узнал его сразу по блестящим золотым доспехам римского императора, воздел руки кверху в величественном жесте, словно держит в них незримый земной шар, и опускается медленно, торжественно и величаво.
Исполинские крылья по обе стороны взмахивают медленно, впечатляющие и внушающие оторопь. Он смотрел вверх, но по мере приближения к земле так же неспешно начал опускать голову, удостаивая взглядом все сущее и копошащееся там внизу.
Я смотрел неотрывно, он опустил голову еще чуть, наши взгляды встретились, на его лице проступила торжествующая ухмылка, исполненная божественной мощи, победы и несокрушимости.
Когда его ноги коснулись земли, крылья еще пару мгновений оставались поднятыми выше головы, мощные, с длинными и широкими перьями, покрытые мягким пухом там, где соприкасаются со спиной и плечами, но жесткие даже с виду в длинных, как лезвия одинарных мечей, и широких маховых перьях.
Лицо его сохраняло победную надменность и снисходительное пренебрежение к побежденным. Он сделал шаг вперед, крылья разом опустились, только концы все еще выглядывают справа и слева на уровне бедер.
Кираса сияет, больно смотреть, под нею голубая безрукавка из вязаной ткани, но руки от предплечий обнаженные, с хорошо прорисованными трицепсами и вздутыми бицепсами, а кулаки сжаты, будто готов вступить в бой хоть сейчас.
В небе блеснул яркий свет, разбился на три сверкающие точки, все три понеслись вниз, но вблизи земли ангелы так же важно и величественно, как и Михаил, распустили крылья, коснулись земли, а затем неспешно убрали свои верительные грамоты с роскошными маховыми перьями.
Михаил произнес, не оборачиваясь:
— Гавриил, Уриил и Рафаил. Мы говорим за все небесное воинство, некогда низвергнувшее вас в страхе и позоре... Что вы хотите выпросить у нас?
Вельзевул вспылил, рука его дернулась, в кулаке оказалось зажато древко устрашающе огромного копья с раздвоенным лезвием. Ангелы разом обнажили огненные мечи и встали радом с Михаилом, похожие на красавцев центурионов.
Я бросился посредине с воплем:
— Погодите! Сперва решим вопрос, ради которого встретились!.. Вы же знаете, что это важно!
Михаил произнес надменно:
— Нам неважна судьба людей, если Творец решил их уничтожить... уже окончательно.
— Согласен! — заорал я. — Но вам должно быть важно узнать, кто предает вас! Кто за вашей спиной проворачивает дела, о которых вы не осведомлены. Это не значит, что вы их не одобрили бы, но все равно это оскорбление, когда миньоны действуют от вашего имени! Михаил, разве ты не командир?
