Склонившись над черной дырой, капитан задумался. Лестницы здесь не было. Те, кого сталкивают в подземелье, чаще всего обречены остаться там навсегда. Ингольв прикидывал, насколько глубока пропасть.
— Ну что, — сказал он наконец, — делать-то нечего. Полезу, пожалуй. Посвети.
Аэйт вытянул руку со свечой. Ингольв сел на край зияющего провала, подмигнул мальчишке и спрыгнул вниз.
Он приземлился на четвереньки в жидкую грязь и довольно сильно ударился. Кругом был непроглядный мрак. Дав глазам привыкнуть, Ингольв поднялся на ноги, вытер руки о штаны и тихо свистнул. Высоко над ним в светлом пятне мелькнула физиономия Аэйта.
— Все в порядке, — сказал ему Ингольв. — Погаси свечу и сиди как мышь.
Он осторожно двинулся вперед и почти сразу споткнулся. В темноте послышался невнятный стон. Ингольв быстро присел на корточки и пошарил вокруг себя руками. Что-то неприятно теплое и мокрое содрогнулось под его ладонью.
— Мела, ты? — спросил Ингольв и вдруг испугался: так гулко прозвучал его голос под каменными сводами.
В ответ закашлялись и захрипели. Потом попытались высвободиться — впрочем, безуспешно. Ингольв сильно сжал чьи-то плечи.
— Кто здесь? — повторил он. — Это ты, Мела?
— Я, — сипло ответил голос. — Что тебе нужно от меня, Ингольв Вальхейм?
Ингольв прикусил губу. Если один брат умеет читать мысли, то почему бы другому не видеть в кромешной тьме?
— Как ты узнал меня?
— По хватке. — Мела дернул плечом. — За каким чертом ты явился?
— Заткнись, — грубо ответил Вальхейм. Он вдруг подумал, что найти общий язык с Мелой будет куда проще, чем с его младшим братом. — Ты будешь отвечать на мои вопросы, хорошо? А все остальное время ты будешь молчать.
Мела, казалось, погрузился в задумчивость. Ингольв решил считать ее признаком согласия.
— Ты можешь ходить?
— Не пробовал, — буркнул Мела.
— Ну так попробуй, — сказал Вальхейм и выпустил его.
Мела пошевелился в грязи и тихо охнул.
— Твои подчиненные, Вальхейм, очень исполнительные люди. Я бы на твоем месте повысил им жалованье. По-моему, этот Онтлак или как там его, переломал мне все ребра.
— Заставь дурака богу молиться… — пробормотал Вальхейм.
— К тому же, — продолжал Мела, — недавно сюда бросили еще одного. Мне показалось, что его зовут Петипас. Не знаю уж, за что ты с ним так обошелся, но крыл он тебя отчаянно.
— Петипас? Здесь? — Ингольв подскочил. Чертов Дагоберт явно перестарался. Завтра сам сядет на хлеб и воду.
— Через полчаса этот Петипас обнаружил меня, — как ни в чем не бывало, рассказывал Мела. — Сперва мы долго бранили тебя хором, а потом он попытался меня убить… Хорошо, что он ногу сломал, когда падал сюда сверху, иначе бы мне от него не уползти…
— Где он?
— Валяется где-то тут…
— Ладно. — Ингольв пока отложил мысли о лучнике и вернулся к своему делу. — Так ты можешь ходить?
Из темноты донеслось чавканье грязи и невнятная брань, потом Мела сказал:
— Можно мне держаться за тебя?
— Конечно. — Ингольв протянул руку и невольно поморщился, когда пальцы Мелы сильно вцепились в нее.
— Я стою, — сообщил Мела, — что дальше?
Вместо ответа Ингольв поднял голову и сказал, повысив голос:
— Аэйт, там, на стене, висит моток веревки. Между «испанским сапогом» и «железной кобылой».
Сверху донеслась возня, после чего голос Аэйта виновато произнес:
— Я не вижу тут никакой кобылы.
— А веревку видишь? — разозлился Ингольв.
— Сейчас.
С легким топотом Аэйт убежал.
Мела слабел. Ингольв подхватил его под мышки, потом, крякнув, поднял на руки. Для своего роста Мела оказался довольно тяжелым.
Увесистый конец веревки больно стукнул Вальхейма по макушке, так что капитан едва не выпустил свою ношу.
— Все в порядке! — сообщил Аэйт. — Я ее к столбу привязал.
Голос звучал так самодовольно, что Вальхейму страшно захотелось тут же надрать парню уши. Он потрогал веревку. У него на руках Мела становился все тяжелее, и Ингольв понимал, что его пленник теряет сознание. Он связал Меле запястья своим ремнем, повесил его себе на шею и медленно полез наверх. Прошло, как ему показалось, очень много времени, прежде чем он очутился опять в подвале пыток. После подземелья это помещение выглядело довольно уютным. Свалив Мелу на пол, капитан снял с его рук ремень и стал спускаться вниз.
— Ты куда? — встревожился Аэйт.
— Займись лучше братом, — буркнул Ингольв. — По-моему, он умирает. Я сейчас вернусь.
Аэйт склонился над Мелой. Свечка, которую он, вопреки приказанию, не потушил, горела на грязном полу и почти вся уже оплыла. Мела с трудом раскрыл глаза. Онтлак так сильно избил его, что Аэйт почти не узнавал старшего брата.
— Аэйт… — шепнул Мела. — Это действительно Ингольв Вальхейм?
— Конечно, — ответил Аэйт.
— Он что… ненормальный? — спросил брат. — Зачем он это делает?
— Он ненормальный.
В этот момент тот, о ком они говорили, вновь показался над краем пропасти. Лицо капитана побагровело от натуги. Он с видимым усилием выбрался из подземелья и упал на бок. Человек, которого он вытащил, моргал, ослепленный тусклым светом свечи. Ингольв высвободился, но развязывать ему руки не стал. Как только лучник пришел в себя, он хрипло сказал:
— Сволочь Дагоберт. Вы ему припомните, господин капитан… Он нарушил приказ… Вы же ему на гауптвахту велели, а он куда…
Ингольв, не слушая, осторожно ощупал левую ногу лучника. Она сильно распухла. Петипас взвыл от боли.
— Ладно, потерпи, — сказал Ингольв.
— Дагоберт, — выдавил Петипас сквозь слезы. — Сволочь…
Ингольв отвернулся от него и встал. У него были более неотложные дела, чем не ко времени усердный Дагоберт.
— Так, — произнес он. — Мела ходить не сможет. Аэйт, ты сумеешь дотащить его на себе?
Младший брат смотрел на капитана так тоскливо, что сомнений не оставалось. Ничего он не сумеет. Ингольв подумал еще немного. А не поручить ли это дело Одо Брандскугелю? Идеальная кандидатура: туп до святости, могуч и беспредельно предан его благородию…
В винном погребе у них над головами загремели чьи-то шаги. Ингольв замер. Неужели он все-таки допустил ошибку, оставив Айвора в живых? Стражник, небось, побежал прямо к Торфинну… Склонив голову, он прислушался. Нет, похоже, пока оснований для паники нет. Наверху бродили от бочки к бочке, видимо, в поисках вина. Потом голос Торфинна, слегка дребезжащий, но все еще звучный, произнес:
— А! Вот оно.
Забулькала жидкость, наливаясь в сосуд. Ингольв поморщился. Не в силах отогнать свои страхи, старый чародей опять впал в запой. Но в то же время капитан ощутил облегчение: сейчас Торфинн уйдет и можно будет спокойно выбраться отсюда.
