— Ему потребуется кипяченая вода.
— Кипяченая? — переспрашивает Шина.
— Да. Воду надо вскипятить и охладить в чистом, прикрытом кувшине, который не использовался под молоко.
— Я займусь этим, — говорит Петра и уходит на кухню. Доррин берет еще ломоть хлеба — теперь ему по-настоящему ясно, почему мать частенько возвращалась домой бледная и вымотанная. Исцелять ничуть не легче, чем махать молотом.
— Зачем нужна кипяченая вода? — спрашивает молодая женщина.
— Больному легче ее пить, и она лучше удерживается внутри, — поясняет Доррин. — Кипяченая вода даже лучше колодезной, только держать ее надо в чистом кувшине.
— Где ты все это узнал?
— Матушка научила.
— Она живет где-нибудь неподалеку?
— Нет... очень далеко.
Петра уходит, а Шина и Доррин остаются сидеть на табуретах рядом со спящим мальчиком. Одна-единственная свечка обволакивает их тусклым светом.
— Думаю, теперь все будет в порядке, — говорит Доррин, вновь коснувшись детского лобика. — Но не забывай давать ему побольше кипяченой воды. Как окрепнет — начнешь давать супчик и понемногу чего-нибудь еще.
— Спасибо... — обняв Доррина, Шина прижимается к нему и целует горячими, сухими губами. — Все, что я могу дать...
Юноша мягко высвобождается из объятий.
— Ты мне ничего не должна.
— Никто другой не смог бы его спасти!
— Я тоже едва справился. А прежде чем твой братишка поправится, пройдет не одна неделя.
Шина опускает глаза, уставясь на вытканную на выцветшем ковре розу.
— Тьма! — шепчет Доррин. — Как я сразу не догадался? Это твой сын?
Женщина не поднимает глаз, но он видит в них слезы.
— Это твоя тайна, — качает головой юноша и касается ее плеча. — Коли так, ты тем более ничего мне не должна.
— А Черные, они все такие, как ты? — спрашивает Шина, подняв, наконец, голову и взглянув ему в глаза. На ее щеках видны потеки слез.
— Люди-то они в большинстве своем хорошие... но нет, не такие.
— И они тебя выслали?
Доррин кивает.
— Почему?
— Кое на что мы с ними смотрим по-разному. А им, как и большинству людей, все чуждое представляется злом.
Он встает и направляется к двери.
На лестнице, на полпути вниз, стоит Гонсар.
— Мальчик должен поправиться, — тихо говорит Доррин.
— Сколько я тебе должен? — сварливо спрашивает тележный мастер.
— Ничего... — Доррин молчит, а потом добавляет: — Разве что захочешь загрузить Яррла дополнительными заказами.
Он выходит на крыльцо, где стоит Шина.
— Я дала твоей лошади воды и зерна, — говорит женщина.
— Спасибо.
Забравшись в седло, юноша едет в сторону кузницы. Шина провожает его взглядом.
— Они снова подняли пошлины, — заявляет рослый Черный маг, открывая собрание.
— Это еще не самое страшное. Хуже другое — Белые хотят потопить все суда контрабандистов, способные нарушить блокаду, — невозмутимым тоном произносит стройная темноволосая женщина. — Норландцы не станут доставлять зерно на Край Земли, рискуя своими судами, если мы не предпримем мер против Белого флота.
— А почему мы этого не делаем?
— Потому что единственное наше реальное оружие — это ветра, но даже я не могу устроить больше двух крупных штормов, не превратив Отшельничий снова в пустыню... или в болото, — разводит руками маг воздуха. — Или не придав Джеслеку еще больше силы, чем та, какая потребовалась на возведение гор. Мы и так дали ему слишком много.
— Так что же нам, умирать с голоду? Или отказаться от гармонии лишь для того, чтобы Белый не становился сильнее?
— Я отказался от большего, чем любой из вас, — от гораздо большего! А голод нам не грозит. У нас есть сады, у реки Фейн выращивают пшеницу, и ячменя на острове более чем достаточно.
— Тьма, Оран! Никто и не упомнит, когда нам приходилось питаться ячменем... А почему мы не можем расширить посевы пшеницы?
— Почва не подготовлена. Это требует огромных усилий целителей, что лишь укрепит фэрхэвенскую сторону Равновесия, — отвечает Оран, утирая лоб.
— У тебя сплошь демоном подсказанные отговорки. Послушать, так мы ничего не можем поделать!
— А не ты ли громче всех возражал против строительства боевых кораблей?
— А как нам воевать? Ветра использовать мы не можем — во всяком случае, у нас уже давным-давно нет мага, который отважился бы это сделать. Применять порох или каммабарк против Белых бессмысленно — они подорвут его на расстоянии, и мы попросту взлетим на воздух. И любой наш корабль Белые сожгут прежде, чем он успеет сблизиться с их судном для абордажного боя. Конечно, на суше черное железо служит прекрасной защитой, но на море нам в рукопашную не вступить. Как же быть?
Оран пожимает плечами:
— Мы можем поручить некоторым целителям поработать над старейшими полями в долине Фейна.
— А как насчет строевого леса? Мы же...
— Знаю.
— А куда будем девать излишки шерсти?
— А как насчет тех, тронутых хаосом, которые отосланы в Кандар, Нолдру или Хамор? — спрашивает седовласый страж.
— Нам не обязательно принимать решение немедленно, — напоминает маг воздуха.
— Не обязательно, — доносится из угла спокойный голос, — но и проволочками мы ничего не добьемся. Не думаешь же ты, что через год или два все уладится само собой?..
Оран снова утирает лоб.
Поскольку Доррин встал позже, чем обычно, он торопится и последний ломтик сыра проглатывает почти не жуя. Исцеление оказалось более трудным чем ему думалось, а он после этого еще и вернулся прямо в кузницу. Плечи его ноют до сих пор. И добавляется тупая, то ослабевающая, то усиливающаяся пульсация в голове.
— Не давись ты так, Доррин, — говорит Петра, наполняя его кружку теплым сидром. — Папа знает, как ты устал. А вот Джерролу в прошлую ночь было гораздо лучше.
С улицы доносятся голоса и конское ржание. В единственное кухонное окошко видна въезжающая во двор подвода, такая тяжеленная, что ее колеса оставляют глубокую колею.
— Э, да это Венн, Гонсаров работник! Интересно, с чем он пожаловал?
Допив сидр, Доррин поспешно выходит на крыльцо.
— У меня тут целый воз работы для твоего хозяина! Заказы Гонсара.
— Я ему скажу, — говорит Доррин. — А потом, если хочешь, помогу тебе разгрузиться.
На подводе громоздится целая гора ломаных деталей.
— Это было бы здорово! — кивает Венн. — От помощи не откажусь.
Когда Доррин заходит в кузницу, Яррл указывает уже горячими щипцами на его фартук.
— Целитель ты или нет, приятель, но пора браться за работу.
