Вокруг было полно вооруженных воинов. Снизу, из храмового зала, доносились вопли ужаса и боли, — у выходов царила страшная давка.
Катрин держала на своих коленях худенькое тело будущей королевы. Нехорошо так говорить, но девчонка очень вовремя брякнулась в обморок.
— Кто старший? — заорала Катрин, перекрывая шум и толкотню вокруг. Вокруг девушек и недвижимого под тканью тела Наместника образовалось свободное пространство.
— Лорд Ридис уехал…
— Так что толчетесь, как бараны? Немедленно лекаря! Если на крыше дарки, сбейте их оттуда.
Катрин не думала, что ее будут слушать, но продемонстрировать активность было необходимо. К ее удивлению, большая часть воинов дружно кинулись к лестнице. Очевидно, старший командный состав отсутствовал.
— Куда?! Берите господина и леди Гиату. Осторожно. Отходим к замку. Обеспечить прикрытие! Живее, они наверняка повторят атаку.
Кто такие «они», оставалось загадкой, но вопросов «крестовые» пока не задавали.
Возглавляемое Катрин отступление можно было бы назвать образцовым, если бы оно не было столь издевательским по своей сути. Тела Наместника и леди Гиаты находились в центре тесно сбитого небольшого каре. Сверкали обнаженные мечи, сурово блестели кольчуги под крестоносными одеяниями. Саму Катрин прикрывала пара воинов.
Храм в значительной мере опустел, но на выходе «крестоносцам» приходилось пинками и рукоятями мечей прокладывать дорогу сквозь мечущихся собратьев по вере. Воняло гарью, разлитым маслом. Кое-где огонь карабкался по ковровым шпалерам на стены.
Да, учения по противопожарной и гражданской обороне в славном городе Кэкстоне давненько не проводились.
На ступенях отряд телохранителей наткнулся на пробивающуюся навстречу группу «крестовых».
— Где лорд Ридис? — заорала Катрин. В суматохе ей кто-то болезненно двинул по колену.
— Он ушел. С первым и третьим легионами. — Командир «крестоносцев» был явно растерян.
— Прикрывайте нас. Пробиваемся к замку. Стрелки есть? Всех сюда! На крыше враг.
Правильно поставленная задача — половина успеха. Появились щиты. Под их защитой отряд вырвался из храма. На площади царил хаос не меньший, чем внутри храма. Катрин видела как минимум четыре неподвижных тела. Горожане вперемежку со священным воинством метались по площади. Остатки неубранных строительных материалов порядком мешали этим маневрам.
— Ряды тесней! Любой ценой доставить Наместника в замок.
Катрин указала направление движения. Довольно глупо, но девушка ощущала некоторую ответственность за происходящее.
Ядро отряда оцепила неровная цепочка арбалетчиков. Воины бдительно крутили головами, уделяя особое внимание крышам домов и пасмурному небу. Вероятно, у них имелись основания ожидать атаки сверху. Жаль, Катрин понятия не имела, что за эскадрильи угрожают драгоценной жизни первосвященника. Кстати, как там он сам? Оставалось надеяться, что не очень. Догадаться об истинных причинах возгорания самому пострадавшему будет несложно. Ничего, пока все идет не так плохо. Куда делись все облеченные властью шишки вместе с двумя легионами, разберемся потом.
Отряд скорым шагом двигался по улицам. Запертые двери, закрытые ставнями окна, безлюдье. Горожане оценили ситуацию мгновенно. Город уже давно предчувствовал нечто подобное.
Катрин слышала шарканье десятков подошв, учащенное дыхание воинов. Наместник был костист и увесист, но спасти его жизнь являлось великой честью. Меняться никто из носильщиков не желал.
Стены замка нависли над головой. Отряд миновал ров, тяжелые ворота медленно приоткрылись. Все, кроме Катрин, чувствовали, что просто чудом избежали коварной ловушки.
— Лекаря, живо! — закричала Катрин. — За жизнь Избранного отвечаете головой! Удвоить охрану!
Далее бесчувственного Наместника понесли под защитой доброй сотни «крестоносцев».
«Чтоб ты сдох, мракобес старый», — мысленно напутствовала его Катрин. Пора было подумать о собственных делах. Ведь не зря заварилась вся эта каша.
— Кто в замке из старших командиров? — спросила Катрин у начальника надвратной башни.
— Только лорд Эйди, центор первого легиона…
Ориентировалась Катрин в замке плохо. Приданная охрана топала за спиной. Ага, тупичок с грубыми лавками и стопой дров для камина примыкал к коридору, ведущему к спартанским покоям самого Столпа Веры. Катрин жестом приказала солдатам подождать здесь.
Коридор был плотно забит молчащими людьми. Большую их часть Катрин и в глаза не видела. К девушке протиснулся какой-то тип и жарко зашептал:
— Он без чувств. Но дышит ровно.
— Лекари? — Катрин старалась не отодвигаться. От шептуна сильно несло чесноком и потом.
— Все здесь. Они его спасут, не волнуйтесь, леди. Он вот-вот придет в себя.
Катрин волновалась. Ей совершенно не хотелось, чтобы он приходил в себя. И вообще шпионке было не по себе. Стоять в этой толпе, фанатично ловящей каждый звук из-за закрытой двери. Видеть полные мольбы и надежды глаза…
Катрин почувствовала на себе пристальный взгляд. На нее смотрела Гиата. Растрепанные черные волосы, измятая одежда. И взгляд перепуганной соучастницы. Все-таки видела девчонка…
Рядом с будущей королевой торчал представительный бородатый тип с неизменным двойным крестом на одежде. Поняв, что сейчас начнутся вопросы, Катрин сама двинулась к нему.
— Лорд Эйди? Мне кажется, здесь слишком много людей. Наместнику необходим покой. А люди должны заняться делом.
— Да, наверное. — Центор смотрел настороженно. — Но что произошло в Белом доме?
— Вы меня спрашиваете? — изумилась Катрин. — Я слушала Наместника. В его словах такая правда, такая глубинная, тектоническая мощь, что поневоле отрываешься от невзрачной действительности. Эффект цецерофобии[33] вы понимаете? Потом раздался какой-то звук. Шипение или шелест. И вспыхнуло пламя. Охрана должна была видеть все значительно лучше. Бдительность — их кредо. Вы же доверяете охране? Ах, меня беспокоят дальнейшие действия заговорщиков. Мы можем как-то отодвинуть угрозу?
— Э-э, несомненно, — лорд Эйди, потрогал свой меч. — Мы делаем все возможное.
— Здесь достаточно войск? — Тискать свое оружие Катрин не имела возможности, поэтому нервно заламывала пальцы. Нервозность была ой как нужна. Желательно, чтобы все кругом потеряли голову. Краем глаза шпионка наблюдала за потенциальной королевой. К Гиате вернулась присущая ей клиническая отстраненность. О чем думает, и идет ли мыслительный процесс вообще, угадать невозможно.
