А вот царь Вавила заскучал. Дочки замуж как повыскакивали, так видеть их реже стал. Привык, что в тереме всегда шумно и весело, а без детушек-то дом словно вымер весь. И хоть навещали его дочки частенько, а все не то что вместе жить. Власий с семьей погостить приезжал, внука привозил – так царь Вавила ненадолго развеялся. Но потом сына проводил – и снова печали предался. Одолевало временами Вавилу одиночество. Но государственные дела долго хандрить не давали, да и других занятий у царя было предостаточно. Только теперь Вавила осознал и прочувствовал, каково было бы ему, если б отдал дочек в заграницы замуж. И радовался, что все так хорошо получилось, а зятьев привечал да любил. Частенько случалось собраться вчетвером то на охоту, то на рыбалку, а то и в поход к дальним границам.
Вот и сегодня выдался свободный день, который решили посветить рыбной ловле. Сидел царь на берегу лесного пруда, смотрел на неподвижный поплавок да с зятьями разговаривал.
– Ну и как вам жизнь семейная? – вопрошал он.
– Хорошо, – первым ответил на царский вопрос воевода Потап. – Елена нежна, добра, красива.
– Глупа… – добавил Иван-дурак, одновременно вытаскивая из пруда зеркального карпа.
У остальных рыбаков поплавки не двигались, будто уснули. Это было непонятно, потому что на одном месте сидели – у Ваньки клюет, а остальных рыба почему-то игнорирует.
– На себя посмотри, – огрызнулся было Потап, но потом махнул рукой и рассмеялся. – И пусть! Я на думском совете больше молчу, супротив бояр не оратор, и то бывает, пока все государственные дела обсудим, голова разболится. А домой приду, посмотрю на Елену – бегает, что-то щебечет. И так же мне приятно любоваться ею! И думать рядом с ней не надо. Смотрю и умиляюсь – до чего же она у меня глупенькая!
– И ты, видно, Потап, поглупел вместе с ней, – рассмеялся купец Садко. – Такую охалину над избой выстроил!
– Ну… почему бы не побаловать жену? – Потап улыбнулся, вспомнив, сколько удивления и недоумения в Городище вызвала перестройка дома, которую затеяла Еленушка. – И не охалина это вовсе, а мезонина, ежели на хранцузский манер. А ежели на аглицкий – то солярия, для чаепития, значится. Мне и самому не нравится, но Елена со слезами просила, говорит, мол, по последней хранцузской моде. Вред один от этих хранцузишек, так руки и чешутся пойти на них войной. Понавыдумывают чего ни попадя, а мы тут страдаем.
– А отказать не мог? – поинтересовался царь Вавила, тоже не одобряя причуды младшей дочки.
– Не мог. Не выношу ее слез. – Потап вздохнул. – Да и права она. Из царского терема да в мой дом – все равно что в казарму. Да мезонина еще ничего, не страшно. Еленушка во дворе фонтанарию устроить вздумала… Что делать – ума не приложу!
– Я тут думал, и чего это Елена Прекрасная целыми днями на сторожевой вышке сидит? Оказывается, она в Лукоморье теперь главный дружинник! – Садко не упустил случая подшутить над родственником, подначил Потапа. – А фонтанарий – вещь в хозяйстве нужная, так что зря ты, воевода, переживаешь!
– Просвети, Садко, – попросил Потап, – а то я всю голову сломал, ум за разум заходит уже, а полезности от того фонтанария так и не нашел!
– Лягушек супружница твоя разводить собирается, – сказал Садко и, глядя на вытянувшееся лицо воеводы, рассмеялся. – А что, будет тебя лягушатиной кормить согласно хранцузскому обычаю! Ежели уж жить на заграничный манер – то полностью!
– А моей Василисе все равно где жить, лишь бы книги были, – похвалился Иван-дурак. – И никаких мезонинов с фонтанариями ей не надобно!
– Жаль мне тебя, Ванюша, – сказал царь-батюшка. – Ведь старшенькая у меня только грамоте и умеет – ни сварить, ни сшить, ни соткать.
– Зато столько сказок знает – не переслушаешь! А все остальное я сам сделаю, чай, руки на месте. И опять-таки, если бы не я, с голоду померла бы, по своей премудрости она поесть забывает… – Тут поплавок снова задергался, по воде заелозил. Иван удилище дернул и вытащил из пруда крупного карася.
– Говорят, кому с женой не везет, тот в охоте да рыбалке удачлив, – снова съехидничал Садко, с завистью поглядывая на рыбину. – Да оно и понятно – Василиса покушать шибко любит!
– А ты, Садко, не дерзи, тебе с женой больше всех повезло, – вступился за Ивана царь Вавила.
– Да, батюшка, Марья, конечно, искусна в делах, но больно уж ревнива, – вздохнул купец. – Ни на минуту от себя не отпускает. Ей, конечно, все равно где жить, но в дороге она из любого подручного материала дом сделает, а как же походная романтика? А когда телегу самоходную смастерила, то совсем туго стало. Телега огнем пышет, а Марья знай себе дрова в топку подбрасывает. Мне эта самоходка страшнее десяти Змеев Горынычей будет, но не покажешь же супруге, что страшно?
– Интересно, а нашел ли Горыныч сродственников? – задумчиво произнес Вавила, вспомнив Змея. Он за поплавком уже и не следил, на спину улегся да облака рассматривал. Одно облако больно змея формой своей напоминало. – Хорошо, если б нашел. Так-то он мужик неплохой, хоть и в трех личностях одновременно пребывает.
– А ну как вернется он, да не один? Приволочет родни трехголовой без счету, что тогда делать будем? – спросил воевода, после царевых предположений озаботившись безопасностью государства.
– Вряд ли, – лениво ответил разомлевший на солнышке царь. – Зачем они с места обжитого сниматься будут? Скорее всего, он там и останется.
– Так я тому только рад буду, – проговорил Потап, – в интересах государственных оно лучше.
– Кстати о государстве… – Садко вдруг заметил, что поплавок задергался. Он потянул удилище, но на крючке только комок тины болтался. Купец в сердцах удочку в сторону кинул да снова с завистью посмотрел, как Иванушка-дурачок рыбу из пруда вытащил. На этот раз дурню попалась знатная щука. – Везет тебе, Ваня, – сказал Садко, – то ли с Водяным в дружбе пребываешь?
– Ты о делах государственных говорить начал, – напомнил Потап.
– И точно. – Садко достал из кармана письмо и подал царю Вавиле. – Урюк Тельпек передал, лично в руки тебе доставить наказывал.
– И-ех, дела, дела… – Вавила нехотя поднялся, траву да сор с рубахи стряхнул. – Пойдемте в Городище. С хызрырского только Василиса Премудрая прочесть может.
Садко и Потап тоже на ноги поднялись, а Иван-дурак пожелание проигнорировал.
– Ты что это, Иван? – спросил Вавила.
– Да я, царь-батюшка, в делах государственных не помощник. Я лучше рыбки еще половлю.
Василису Премудрую долго искать не пришлось. Царевна на краю колодца сидела – Водяного английскому языку обучала.
– Герла – девица, вуман – баба, вайфа – супружница законная, – повторял вслед за ней Водяной, заучивая сложные слова.
