— Как? — немедленно поинтересовались старейшины, плотно обступившие карту.
— Моральный дух мародёров невысок, — улыбнулся Келеф. — Когда волна разметает фланги, они будут открыты. Потом подействует заклинание ведунов, и если люди не побегут тотчас, то паника охватит их при появлении нашего войска, численность которого Данастос увеличит вдвое. Обман продержится примерно двадцать секунд, но этого должно хватить.
— А если не хватит? — прямо спросил Орур.
— Тогда конец, — ровно ответил ему седой. — Зато если восточное войско побежит, люди Марбе могут последовать за ним.
— Должны, — тихо, но уверенно поправила Вазузу.
— Там уже будет не разобрать, кто убегает, — согласился лысый.
— Мне потребуется ваше безусловное подчинение, — довершил Келеф. — Никому не двигаться с места до моего сигнала, и никому не медлить после него. Слабость врага в раздробленности, если мы повторим его ошибку, то ничего не добьёмся. Единство или гибель — запомните это.
— А как мы повернём монстров к врагу? Что если они кинутся на нас? — заторопился краснолобый.
— Загонщики поведут их к холмам, едва к ним прилетит от меня почтовая птица, — спокойно объяснил уан. — Эмоции наших людей скроют ведуны. Это легко, потому что совсем рядом незадолго до рассвета воины обоих противников будут готовить оружие и души, чтобы схватиться друг с другом насмерть, а для монстров это настоящее пиршество с блюдами ненависти, страха, злобы и отчаяния. Возможна ли лучшая приманка?
За день до сражения. Вечер, 8 часов 61 минута
Повсюду вокруг колебалась темнота, неестественно густая и похожая на стылую ночную воду. Она не сочилась сквозь полукруглые окна под потолком, не текла меж колоннами — она не была чужой, не прилетела, будто мошка, на зелёный свет ламп. Странная тьма жила в крепости, и это люди были её невольными гостями.
Данастос оставался в тени, наблюдая за старейшинами. Летни опасливо оглядывались по сторонам. Семеро из них сбились вместе в центре освещённой части коридора. Двое — седой старик и молодой мужчина — раскатали длинную шкуру и осторожно положили на неё карту столь ветхую, что маг неодобрительно поджал губы.
Когда из сплетения теней показалась высокая чёрная фигура, случилось странное: лысый мужчина придушенно вскрикнул. Другие побледнели, разинули рты, попятились — казалось, ещё миг и они, вопя от ужаса, бросятся бежать, не разбирая дороги. Один лишь молодой старейшина шагнул навстречу уану, но вместо поклона обернулся к остальным, не понимая, что происходит.
Келеф замер. Люди тоже остановились и уставились в пространство невидящими, бессмысленными взглядами.
— С ума сошли?! — вслух возмутился старейшина-храбрец.
Сил'ан благоразумно промолчал. Данастос мысленно обратился к жене: «Внуши им покой».
Из темноты вышел червь, осторожно ставя лапы, чтобы не стучать когтями. Маг безмолвно выругался, уверенный, что появления ещё одного чудовища, на этот раз и в самом деле жуткого, летни не перенесут. Однако, вышло совсем наоборот. Хахманух негромко кашлянул, Вазузу улыбнулась. Старейшины с дружным сипением втянули в себя воздух и стали вновь напоминать людей, а не оживших мертвецов.
— Уан Кереф, — протараторил молодой мужчина и смолк, точно не знал, что сказать дальше.
Летни его не поддержали — лишь молча, пристально и недобро рассматривали чужое существо. Сил'ан быстро взглянул на них, наклонил голову и что-то сказал червю так тихо, что никто не расслышал его голоса. Хахманух кашлянул ещё раз и пробасил громко, но неуверенно:
— Где люди, пережившие набеги?
«Он что, и общий забыл от волнения?» — мысленно возмутилась Вазузу. Данастос сдержанно возразил ей: «Будет тебе, милая. Говорит, как умеет».
Молодой старейшина торопливо улыбнулся, но ответил так вдумчиво и серьёзно, словно беседовал с духами предков:
— Они собрались на заднем дворе. Ждут вас.
Вновь повисло молчание. Натолкнувшись на ожесточённые, возмущённые и напуганные взгляды, Сил'ан опустил ресницы. Хахманух изогнулся, пытаясь завязаться в узел.
— Тогда я сначала поговорю с ними, — неловко сообщил он, хотя ничего не услышал от уана, и подтолкнул того хвостом.
Келеф ещё ниже склонил голову, так что тень от волос скрыла его лицо, и быстро проплыл мимо старейшин.
День сражения. Рассвет, 3 часа 5 минут
Безумный рёв сотни глоток перекрыл даже шум сражения. Многие воины невольно вздрогнули и сбились, не довершив движения, а в следующий миг после вспышки боли их накрыли тишина и тьма. Монстры перепрыгнули через их тела и обрушились на следующие жертвы.
Марбе выбежал из шатра, вскочил в седло.
— Не может быть! — прошептал он, глядя на всадников, мчавшихся по склону холма навстречу его войску, на сотни пеших. — Не может у него быть тысячи!
Уан наклонился, чтобы отдать указания гонцам, и вдруг будто ледяная рука схватила его за горло, сердце зашлось лихорадочным стуком. Летень с усилием качнулся, выпрямляясь в седле. Он часто, отрывисто дышал, его всего пронизывало незнакомое, всесильное чувство. Пелена застилала глаза, запах крови вызывал дурноту, крики людей заставили его сжаться в комок и заскулить от одиночества и бессилия.
А потом звуки схлынули. Изнуряющее, жестокое Солнце сияло в небесах над главной улицей Анцьо, пустой, пыльной и жаркой. Лица старейшин, сыновей, картины сражений и даже образ жестокой и прекрасной незнакомки с чёрными глазами без белков — Марбе лишь в это мгновение запоздало понял: образ древней Богини — всё истёрлось из памяти. Щуплый мальчишка лет четырёх сидел у обветшалой, полуразрушенной стены, размазывая по лицу кровь и слёзы. Он знал, что обидчики уже ушли, но не смел пошевелиться, лишь тихо звал по имени бабку.
За день до сражения. Вечер, 8 часов 39 минут
Солнце было уже на ущербе. Старейшины — кто с важным видом, кто с деятельным — прохаживались по двору, отдавая распоряжения своим воинам, успокаивая женщин и детей, искусно скрывая тревогу. Изредка то один, то другой, не замечая за остальными похожей привычки, поднимал голову к небесам и всматривался в них так пристально, точно пытался по редким обрывкам облаков прочесть ответ на мучивший его вопрос.
— Когда уже, Орур? — не выдержал седой мужчина. — Я начинаю думать, а верно ли мы решили?
— Он нас примет, — заверил летень, — как только появятся лесник с женой. Имей терпение.
Старик хмыкнул и пошёл прочь. Орур отмахнулся от трёх незнакомых, оборванных людей, что-то бормотавших без остановки, но словно на чужом наречии. Внимательно глядя под ноги, чтобы не наступить на лежащих, он добрался до входа на вторую половину крепости. На заднем дворе слонялись без дела четверо юнцов. Завидев старейшину, они уставились на него с тревогой и любопытством.
