— Подожди здесь, — вздохнула Ксанча, перебираясь через поваленное дерево.
Ратип, как всегда, не послушался и пошел следом.
— Давно я не встречала истинного фирексийца. — Девушка пыталась выглядеть бодро.
— Ты должна была подумать, прежде чем ввязываться в драку. — Глаза Урзы засветились раздражением. — Особенно, когда рядом мой брат.
Набалдашник посоха вспыхнул, осыпав Ксанчу горячими искрами. Девушка поморщилась от боли, но промолчала.
— Это была моя идея, — вступился Ратип. — Мы заметили подозрительных всадников, выезжающих на рассвете из дворца Табарна.
— У них была переноска. — Девушка баюкала раненую руку, но Урза, казалось, не замечал ее мучений. Или не хотел замечать…
— Переноска, здесь? — удивленно осмотрелся Мироходец.
— Мы взорвали ее. Я думала, что из нее появятся тритоны, но никак не ждала такого…
Нижним концом посоха Урза шевелил останки фирексийца.
— Демона? — спросил он по-аргивски.
— Нет, — покачала головой Ксанча. — Это какая-то новая порода жрецов.
Она предпочитала говорить на эфуандском.
— Откуда ты знаешь, кто это, если раньше не видела ничего подобного? — засомневался Ратип.
— Да. Откуда?
— Это жрец, — девушка пнула труп фирексийца, — потому что он похож на жреца…
— Это не ответ.
— Я еще не закончила.
Ксанча опустилась на колени и здоровой рукой попыталась оторвать металлическую пластину, закрывающую лицо монстра. Но сделать это оказалось нелегко. В Фирексии не жалели масла. Пальцы скользили по металлу, ей никак не удавалось подцепить край скользкой маски. Наконец Ксанча зацепилась за пластину там, где та соединялась с кожей, и рванула ее вверх, обнажая окровавленное детское лицо. Ратип зажал рот и отвернулся.
— Видишь, — обратилась девушка к Урзе, обтирая руку от крови, — ему сделали глаза. — Ксанча показала на сплетение проводов в пустых глазницах. — Такие делали только высшим жрецам. Его мускулы и нервы — сложная конструкция из механизмов и плоти. Это — не тупая машина, у него есть мозг.
— Ты же говорила, что у них нет живой плоти. — Юноша уже пришел в себя.
— Это не совсем плоть. — Девушка оторвала кусок кожи и протянула его Урзе. — Такой она становится после соединения ее с металлическими частями и маслом.
Мироходец брезгливо покачал головой, и Ксанча откинула сероватую кожу в траву.
— Значит, это случилось бы с… — Ратип подавил приступ тошноты.
— Да, если бы мне было предназначено стать жрецом, — кивнула фирексийка и подумала о том времени, когда она с завистью смотрела на счастливцев, прошедших посвящение маслом. «Если бы и мне суждено было встать с ними в один строй, — спрашивала себя Ксанча, — была бы я счастлива?» Но этот вопрос не имел ответа. В Фирексии не существовало понятия счастья.
— А мой брат, — задумчиво проговорил Урза, — он был жрецом? Там, в Арготе?
— Он стал жертвой, — ответил за Ксанчу Ратип. — А что насчет демонов и тритонов?
Девушка решила начать с более легкого вопроса:
— Тритоны появляются на свет из чанов с питательной жидкостью, в которой тоже содержится масло. Его запах остается в теле тритона навсегда. Именно по нему я и определяю своих соотечественников.
— Этот жрец узнал тебя?
Пожав плечами, Ксанча потерла ноющую шею.
— А другие тритоны, — не унимался юноша, — они знают, кто они и зачем их переправляют в другие миры?
— Я знала. Но те, кто встречался мне в Доминарии, кажется, и не подозревают, кто они на самом деле. Я думаю, им стирают память, чтобы до поры до времени они не выдали себя.
— Это тритоны? — концом посоха Урза показывал на трупы эфуандцев. — От них пахнет маслом.
— Нет, они просто испачкались, когда раскладывали переноску. У тритонов масло внутри. Само дыхание наполнено его запахом.
— А если тритон уже не дышит? Не будешь же ты вскрывать труп, — неудачно пошутил Ратип.
— Почему же… — Урза подошел к телу эфуандца и, нагнувшись, внимательно разглядывал его лицо.
По спине Ксанчи пробежала холодная дрожь. Сколько раз, почувствовав в каком-нибудь селе или городишке запах Фирексии, она просила Мироходца сходить и проверить, права ли она. И каждый раз он запрещал ей возвращаться в те места. Страшная догадка заставила ее вскрикнуть. Урза обернулся.
— Да, я убивал мужчин и женщин, которые пахли маслом, и исследовал их трупы, — спокойно проговорил он. — Но внутри я никогда не находил ничего необычного. Никаких металлических внутренностей. Правда, их сущностью всегда оказывалась черная мана, но это еще не делает человека фирексийцем. — Мироходец выпрямился и ткнул в тело эфуандца посохом.
Ксанча не знала, что ответить на такое заявление.
— А что ты знаешь о демонах? — задал очередной вопрос Ратип.
— Демоны есть демоны. Они такие же древние, как сама Фирексия, как Всевышний. И конечно, они тоже пахнут маслом.
— Мишра встретил демона. — Внезапно юноша замер, уставившись остекленевшим взглядом в пространство.
Ксанча поняла: он снова внимал Камню слабости.
— Джикс, — еле слышно прошептал Рат. — Он обещал мне все, мог оживить металл и знал, как соединять его с плотью…
— Ратип, — громко позвала Ксанча, сжав его холодную влажную ладонь. — Это случилось не с тобой! Не позволяй его тени завладеть твоей памятью. Джикс мертв.
— Неужели ты считаешь, что и ты, и Мишра встречали одного и того же демона? — Губы Урзы скривились в презрительной усмешке. — Чушь. Помни, твои мысли не принадлежат тебе.
Не отпуская руки Ратипа, девушка резко обернулась к Мироходцу:
— А почему ты думаешь, что все, во что веришь ты, — истина, а все, что говорю я, — чушь? Еще в Храме Плоти мне начала сниться Доминария. Я знаю аргивский с того самого момента, как меня выудили из чана. Подумай над этим! Значит, есть что-то в этом мире, что заставляет фирексийцев возвращаться сюда. Сначала война с транами, потом — вы с Мишрой. Теперь третья попытка. Правда, сейчас вместо больших войн они развязывают множество маленьких. Если бы ты слушал кого-нибудь кроме себя, то, возможно, быстрее бы понял, что происходит! — кричала Ксанча.
Урза не ответил. Он просто растворился в воздухе.
— Не надо было затевать с ним спор, — через несколько минут, остыв, пожалела Ксанча. — Всегда я срываюсь не вовремя.
— Ты больше похожа на Мишру, чем я, — усмехнулся Ратип, поддерживая ее за талию. — Может, Джикс подмешал что-нибудь в твой чан?
Девушка вздрогнула и взглянула на спутника. «Действительно, а что случилось с той плотью Мишры, которую заменили механизмами? В Фирексии ничего не пропадало, все шло в дело».
— Замолчи и никогда больше не говори об этом. Пора уходить отсюда. Вдруг кто-нибудь начнет искать этих всадников.
