– Боюсь, так оно и было, — подтвердил Мерри. — Правда, я не соображал, что говорил. Мне приснился какой–то мерзкий сон, но поди теперь вспомни. Я просто рассыпался на кусочки, и все. А что это было — не знаю.
– Зато я знаю, — молвил Бродяга. — Это не что иное, как дыхание Тьмы! Надо полагать, Всадники оставили коней снаружи, а сами тайно проникли в Бри через Южные ворота. Что ж, если они успели наведаться к Биллу Осине, новости им уже известны. Скорее всего, тот южанин — тоже лазутчик Врага. Значит, что–то может случиться уже сегодня ночью, еще до того, как мы покинем Бри.
– Но что? — недоумевал Мерри. — Они нападут на корчму?
– Вряд ли, — сказал Бродяга. — Всадники пока еще не собрались все вместе. Да и не в их это обычае. В темноте, на пустоши они сильны, но на дом с освещенными окнами, битком набитый народом, напасть они осмелятся, только если у них не будет иного выхода. Пока впереди просторы Эриадора, спешить им некуда. Но страх для них — испытанное оружие, и кое–кто из брийцев уже в когтях страха. Осина, чужаки–южане, а с ними, возможно, и привратник: руками таких вот слабодушных негодяев Всадники и творят свои черные дела. С привратником они успели побеседовать в понедельник, у Западных ворот. Я их подслушивал. Когда они наконец оставили его в покое, Харри был белее мела и дрожал как осиновый лист.
– Похоже, враги кругом, куда ни повернись, — подытожил Фродо.– Что же нам делать?
– Оставайтесь тут! Не расходитесь по своим спальням! Узнать, где чья комната, им труда не составит. Хоббичьи номера в «Пони» смотрят на север, и окна у них над самой землей. Устроимся здесь, забаррикадируем окна и двери — авось как–нибудь переночуем. Но сперва мы с Нобом сходим и принесем ваши вещи.
Бродяга пошел за вещами, а Фродо вкратце рассказал Мерри о том, что произошло за вечер. Пока Мерри читал и перечитывал письмо Гэндальфа, размышляя, что бы все это значило, Бродяга и Ноб вернулись.
– Значит, так, — зачастил Ноб. — Все готово! Я взбил одеяла и в каждую кровать, в самую середку, сунул по валику. А вам, господин Бэ… Подхолминс то бишь, — он широко ухмыльнулся, — вам я так даже голову смастерил из бурой овечьей шкурки, которая там вместо коврика была!
Пиппин расхохотался:
– Для его шевелюры в самый раз! То–то мы их надуем! Но что будет, когда они обнаружат подлог?
– Посмотрим, — сказал Бродяга. — Надо надеяться, до утра мы осаду выдержим, а там будет видно.
– Доброй вам ночи! — пожелал Ноб и отправился сторожить вход в корчму.
Хоббиты и Бродяга приступили к делу. Для начала они свалили на полу гостиной мешки и одежду, потом приперли дверь скамьей и закрыли окно. Выглянув напоследок во двор, Фродо увидел, что ночь по–прежнему ясная. Над покатыми склонами Брийской Горы висел яркий Серп[147]. Фродо закрыл тяжелые внутренние ставни, задвинул засов и плотно задернул занавески. Бродяга подкинул дров в камин и задул все свечи.
Хоббиты расстелили одеяла и улеглись на пол ногами к огню; Бродяга ложиться не стал и уселся в кресло у дверей. Перед сном хоббиты еще некоторое время пошептались — у Мерри осталось несколько неразрешенных вопросов.
– «Ускакала в небеса!» — фыркнул наконец Мерри, поплотнее заворачиваясь в одеяло. — Насмешил ты меня, Фродо, ничего не скажешь! Эх, жаль, меня там не было! Брийские краснобаи теперь лет сто не угомонятся.
– От души надеюсь, — подал голос из своего кресла Бродяга. Все замолчали — и вскоре один за другим крепко заснули.
Глава одиннадцатая.
КИНЖАЛ ВО МРАКЕ
Пока хоббиты готовились ко сну в брийской корчме, над Бэкландом сгустилась тьма. В лощинах и по берегам реки клубился туман. В Крикковой Лощинке царило безмолвие. Пончик Булджер осторожно приоткрыл дверь и выглянул. Неизвестно почему, ему весь день было не по себе, а к ночи стало и вовсе страшно. На месте ему не сиделось. Лечь и уснуть он тем более не мог. В неподвижном ночном воздухе повисла угроза. Пончик напряг зрение — и вдруг увидел: под деревьями шевельнулось что–то черное. Калитка сама собой отворилась и бесшумно затворилась вновь. Хоббита обуял ужас. Он отпрянул и с мгновение постоял в прихожей, дрожа с головы до ног. Справившись с собой, он захлопнул дверь и задвинул засовы.
Тьма обступила дом. На тропинке послышался мягкий стук копыт: кто–то вел в поводу лошадей. У ворот перестук замер. Три черных силуэта, три сгустка ночи проникли во двор и поползли к порогу. Один подобрался к двери, два замерли по бокам, близ углов дома, неподвижные, как тени от невидимых валунов. Ночь тянулась своим чередом. Дом и притихшие деревья ждали, затаив дыхание.
Листья чуть встрепенулись. Где–то далеко пропел петух. Знобкий предрассветный час кончался. Темное пятно у двери пошевелилось. Во тьме, безлунной и беззвездной, лучом ледяного света блеснул выхваченный из ножен клинок. В дверь ударили — глухо, но сильно. Дверь задрожала.
– Именем Мордора, откройте! — приказал высокий голос, полный угрозы.
От второго удара дверь подалась и рухнула внутрь; косяк лопнул, засов переломился. Черные тени скользнули в дом.
И вдруг рядом, в ближней роще, громко затрубил рожок. Сигнал разорвал ночь, словно вспышка пламени на вершине горы:
ВСТАВАЙ! БЕДА! ПОЖАР! ВРАГИ! ВСТАВАЙ!
Пончик Булджер не сидел сложа руки. Еще только приметив черные силуэты у ворот, он тут же смекнул, что ему остается одно из двух — или брать ноги в руки, или пропадать во цвете лет. И он, выбрав первое, кинулся наутек — черным ходом, огородами, а там — и полями. Пробежав чуть ли не с полверсты до ближайшей усадьбы, он без сил упал на пороге с воплем: «Нет, нет, нет! Не у меня оно! Нет! У меня его нету!»
Что лопочет Пончик, разобрали не сразу. Наконец удалось уловить главное — в Бэкланде враги! Какие — неважно. Мало ли что могло случиться — Старый Лес–то рядом! Поэтому хоббиты сразу перешли к делу.
БЕДА! ПОЖАР! ВРАГИ!
Брендибэки подняли всю округу, протрубив Бэкландский Клич, которого здесь уже лет сто как не слышали, — с тех самых пор, как по замерзшему в год Лютой Стужи Брендивину в Бэкланд пришли по льду белые волки.
ВСТАВАЙ! ВСТАВАЙ!
Издали ответили другие рожки и трубы. Тревога распространялась.
Черные тени обратились в бегство. Одна из них выронила на бегу хоббичий плащ; плащ упал на пороге дома. На тропинке застучали копыта, перешли на галоп — и скрылись в ночи. Окрестности Крикковой Лощинки наполнились звуками рогов; повсюду перекликались голоса, доносился топот бегущих ног. Но Черные Всадники ураганом неслись к Северным Воротам. Пусть шумит маленький народец! Саурон еще доберется до них. А пока у его слуг есть другие дела, поважнее. Теперь они знали, что дом пуст и Кольца здесь нет. Они сшибли привратников и покинули Заселье.
Еще до полуночи Фродо внезапно очнулся, хотя спал крепко, — ему показалось, что в комнату проник кто–то чужой. Но увидел он только Бродягу — тот сидел в кресле прямо и напряженно; глаза его так и сверкали в отблесках ярко разгоревшегося пламени, — по всей видимости, в камин исправно подкладывали дрова. Бродяга не пошевелился и не обратил на Фродо никакого внимания.
Вскоре Фродо заснул снова, но теперь в его сны ворвался шум ветра и галопом скачущие всадники. Казалось, ветер воронкой закручивается вокруг корчмы, раскачивая и сотрясая стены. Вдали неистово трубил рог. Фродо открыл глаза — и услышал на заднем дворе веселый крик петуха. Бродяга откинул занавески и громыхнул ставнями. В комнату проник серый утренний свет, и в открытое окно потянуло холодом.
Подняв хоббитов, Бродяга вместе с ними отправился посмотреть, что делается в спальнях. Вот когда хоббиты не пожалели, что вняли доброму совету! Окна были распахнуты, выломанные рамы висели на одних петлях, занавески хлопали на ветру. Все кровати были разворочены, валики искромсаны в лоскутья и сброшены на пол, от коричневой овечьей шкурки остались одни клочья.
Бродяга незамедлительно послал за корчмарем. Бедный господин Подсолнух прибежал, протирая глаза, насмерть перепуганный. Он не переставая уверял, что не спал ну ни минуточки, но по его словам выходило, что он не слышал никаких звуков.
– Первый раз такое вижу! — причитал он, в ужасе воздевая руки. — Чтобы гости не могли спокойно почивать у себя в постелях! Чтобы какие–то негодяи кромсали мне на части славные, добротные валики! До чего же мы этак докатимся?
– До черных времен, — посулил Бродяга. — Но до поры до времени тебя, наверное, оставят в покое, как только ты от нас избавишься. А мы уезжаем немедленно. О завтраке не хлопочи: дай нам только промочить горло и перекусить не присаживаясь, остальное не твоя забота. Через несколько минут вещи будут собраны.
Господин Подсолнух побежал приглядеть за лошадками и распорядиться насчет «промочить горло» и «перекусить». Но не прошло и двух минут, как он возвратился, — судя по его лицу, в полном отчаянии. Пони исчезли! Ночью кто–то открыл все стойла, и теперь конюшни стояли пустые. Пропали не только пони Мерри Брендибэка; на дворе не осталось ни единой животины — свели всех лошадей, всех, какие были в стойлах!
