Пока же он скакал все дальше и дальше, мимо пустых сел и городов, мимо бурых раскисших полей и чахлых рошиц — в основном осинников и березняков, тянувших к низкому серому небу голые, как прутья, ветки. Иногда его провожали лаем брошенные в деревнях голодные собаки, иногда при его приближении взлетали с шумным карканьем вороны (Кай не всматривался, что они там клевали на обочинах). За исключением его самого, это были, кажется, единственные живые существа на многие мили вокруг. Птиц-соглядатаев, похоже, не было — или маги Совета вообще прохлопали одинокого всадника, покинувшего столицу в темноте через тайный ход, или им было сейчас не до этого.
Конь хромал все сильнее, хотя, конечно, разбитое копыто уже не могло причинять ему боли. Начало темнеть; впрочем, Кай понимал, что сумерки наступили раньше из-за сплошных туч, обложивших небо, и на самом деле до заката еще не меньше часа. Наконец слева показался простой каменный обелиск, и Кай понял, что уже недалек от цели: этот обелиск был установлен на братской могиле раненых, скончавшихся в первую ночь после Пелльрондской битвы. Значит, до самого поля еще шесть миль.
Кай свернул с тракта налево, на тропинку, ведущую к обелиску. Тропка почти полностью заросла — очередные юбилейные торжества прошли три года назад, и с тех пор здесь, кажется, никто не появлялся. Три с лишним века прошло, кто теперь помнит погребенных в братских могилах — тем более не в главных, на самом поле, а здесь, на отшибе… как будто раненые виноваты, что не пали героической смертью с оружием в руках прямо на поле битвы, а еще несколько часов стонали и мучились, пока их собирали на носилках и везли на тряских повозках… Кай уже продумал, как затормозить коня в условиях, когда идея въезжать на нем на курган посреди поля, на виду у магов, была бы явно не лучшей. Под обелиском крутого кургана не было — лишь пологий холмик, да и, в любом случае, добираться отсюда пешком, тем более с грузом, было бы слишком далеко. Кай лишь использовал его в качестве ориентира. Его целью была река Мораста, протекавшая вдоль северо-восточного края Пелльрондского поля. Вдоль южного берега этой реки командующий левым флангом Светлых выстроил свою пехоту, реализуя свой хитрый план: когда тяжелая кавалерия Темных устремилась в атаку на казавшихся ей беззащитными пехотинцев, те быстро отошли на противоположный берег, а преследовавшие их тяжеловооруженные рыцари на закованных в броню конях провалились под лед. Так, во всяком случае, гласила официальная историография. На самом деле, если бы командир Светлых хотел заманить противника на лед, не подвергая риску своих, он бы с самого начала выстроил пехоту и стрелков на северном берегу. Но он оставил реку у них за спиной, желая отрезать путь для отступления им самим, а «хитрый маневр отхода» на самом деле таки был беспорядочным бегством. Под лед в процессе провалились и преследуемые, и преследователи, но тонули в результате главным образом первые, ибо глубина Морасты не превышает двух ярдов — плохо для пешего в доспехах, но все еще приемлемо для коня и всадника. Однако кони Темных увязали ногами в илистом дне, и кавалерию, потерявшую всю свою мобильность, расстреляли в упор арбалетчики, все же успевшие добраться до северного берега до того, как лед проломился. Так получилось, что трусы, сбежавшие самыми первыми (но поступившие совершенно правильно, ибо, сохрани они верность приказу и останься на позиции, рыцари стоптали бы там их всех без всякой пользы для Светлых), спасли исход сражения, во всяком случае, на этом его участке. Потом, конечно, все это было объявлено гениальным планом…
Для Кая во всей истории сейчас был важен именно тормозящий эффект Морасты для кавалеристов. Лезть в холодную воду не хотелось, но, похоже, это был лучший вариант.
Кай вылетел к реке севернее Пелльрондского поля, там, где она все еще текла почти строго на юг, лишь ниже по течению отворачивая влево. С хрустом проломившись сквозь сухие ломкие стебли не то какой-то многолетней травы, не то кустарника — нимало, понятно, не замедлившие его продвижение — мертвый конь выскочил на топкий берег, обильно поросший камышом. Кай не ожидал, что это произойдет так скоро — он помнил это место по картам из старых книг, описывавших битву, но с тех пор Мораста явно стала шире — и едва успел развернуть коня вправо, чтобы въехать в воду под острым углом к берегу. Под копытами тут же смачно зачавкала грязь, в отличие от дня сражения, не схваченная морозом. Кая мотнуло вперед — скорость резко замедлилась, теперь на каждое копыто налипло по несколько фунтов вязкой грязи, и ноги вороного, все еще пытавшегося мчаться во весь опор, при каждом скачке проваливались все глубже в жижу, хотя он даже еще не добрался до открытой воды. Кай с опозданием вспомнил, что хотел развернуться к северу прежде, чем въезжать в воду, ибо ему совсем не было нужно, чтобы мертвый конь продолжил потом путь в южном направлении и, выбравшись на берег, проскакал через поле. Он резко потянул за левый повод, надеясь, что теперь, когда скорость снизилась, радиус разворота будет небольшим. Однако мертвый скакун, пытавшийся идти совсем не тем аллюром, каким можно двигаться по грязи, плохо слушался узды, и Кай слишком поздно понял, что разворачиваться налево в реку, а не направо на берег, было плохой идеей. Теперь, однако, ему оставалось лишь следовать ей в надежде, что конь все-таки повернет прежде, чем утащит его на самую середину реки. Но, когда это, наконец, произошло, от берега его уже отделяли добрые двадцать ярдов; вода, правда, едва дошла до брюха коню, но это утешало мало, поскольку он увязал все глубже с каждым скачком. Похоже, что за минувшие столетия Мораста не только разлилась вширь, но и утратила формальную глубину, превратившись, однако, из просто реки с заболоченными берегами в совершеннейшее болото. Конь уже еле двигался; Кай продолжал тянуть его за левый повод, желая вернуться ближе к берегу, но при очередном рывке вороной лишь ушел глубже в воду и жижу под ней, не в силах больше выворотить оттуда ноги. Он продолжал ритмично дергаться, пытаясь продолжать скакать, и Кай знал, что он будет делать это, даже уйдя в трясину с головой — и, возможно, очень долго, учитывая, что болото нередко консервирует трупы.
Если, конечно, та, что наложила на него заклятье, не умрет раньше.
Кай вытащил кинжал. Даже в сгущающихся сумерках он уже еле тлел. А до Пелльрондского поля оставалось еще около мили — причем это до северного края, а где там обосновались маги, еще вопрос. Может, ближе к центру, а может, и к югу… Но прежде, чем думать об этих расстояниях, надо сперва преодолеть двадцать ярдов вязкой грязи до относительно сухого берега…
Все тем же кинжалом Кай быстро разрезал веревки, удерживавшие мешок. Подумал с усмешкой — хорошо все-таки, что магическим артефактом, определяющим судьбу мира, на сей раз является кинжал, а не какое-нибудь столь любимое магами и бесполезное в практической жизни колечко… Подумав еще мгновение, по очереди стянул с себя сапоги и зашвырнул их как можно ближе к берегу. Добросить до сухого места не получилось, но он приметил, где они попАдали в воду. Где можно вытащить из грязи сапог — можно вытащить и босую ногу, а вот обратное неверно… Затем он сполз по конскому боку в ледяную воду (никаких прыжков, зачем нам проваливаться в грязь сразу по колено?) и стащил туда же Изольду, следя, чтобы горловина мешка — и, соответственно, ее голова — оставалась над водой. Сейчас ей, конечно, было все равно, но вот после оживления вода в легких едва ли пойдет ей на пользу. Материал мешка был плотный, не простая дерюга, но Бенедикт отнюдь не был уверен в его водонепроницаемости. Об этом он спросить Изольду не догадался, и теперь приходилось исходить из худшего. Можно было бы развязать и посмотреть, но нет времени, да и света уже маловато…
Ноги Кай ушли в скользкую холодную жижу не по колено, но почти до середины голени. На миг его живот захлестнула ледяная волна паники — нет, он не сможет их вытащить, он так и утонет тут, в считанных ярдах от берега, составив компанию двум другим трупам… Но он заставил себя аккуратно, без резких движений, выволочь одну ногу из грязи (не обращая внимания, что вторая при этом уходит глубже) и сделать первый широкий шаг. Всего-то и нужно, что три десятка таких шагов. Это же… так… просто…
