Вспомнив, как она плакала, глядя на картинку с изображением родителей, что показал ей волшебный футляр, женщина предположила, что та никогда их больше не увидит.
Едва осознав это, монахиня представила себя на месте спутницы и ужаснулась: «Как же это страшно оказаться одной не просто в другой стране, а в ином мире, где люди, язык, обычаи, сама жизнь совершенно отличается от той, к которой привыкла с детства. Где нет ни родственников, ни знакомых, ни даже соотечественников, на чью помощь и участие можно рассчитывать. О Вечное небо, как же несчастна эта девушка!»
Понимая, что подобное могло произойти только по воле богов, Сабуро моментально позабыла о всех случившихся между ними недоразумениях и почувствовала острую жалось к своей спутнице, ставшей жертвой причуды богов.
Глава IV
Как не просто порой бывает выйти к людям
Те, что имеют волю, должны
Быть, словно горы, крепки, высоки,
Нельзя, чтобы жизнь, как мутные воды,
Покорно текла к низовьям реки.
У каждой горы есть предел — вершина,
Взошёл ты — и новые горы зовут,
А воды в низовьях теряют силу —
Вспять никогда уже не потекут.
Ли Юй "Двенадцать башен"
Потом Ия и сама не могла объяснить, зачем ей понадобилось показывать жрице видео отъезда родителей?
После всего обрушившегося на неё в последние дни: экспедиции в вымершую деревню, тупого упрямства спутницы, заставившего девушку угрожать ей оружием, физической усталости и уксусной вони, от которой нестерпимо болела голова; тоска, уже давно угнездившаяся в душе путешественницы между мирами, сделалась совершенно невыносимой.
Раньше, когда Ию отвлекали то смертельные опасности, то тяжёлая болезнь, то срочные дела, ей как-то довольно легко удавалось справляться со своими переживаниями, словно бы отгораживаясь от них стеной забот.
Но сейчас, когда осталось только ждать, а спасительный сон, как назло, прогнали нервное возбуждение и забравшийся под куртку ветерок, неприятно холодивший спину. Осознание собственного сиротства, ощущение безвозвратности потери родителей, друзей, знакомых, всей минувшей счастливой жизни вдруг нахлынуло с такой силой, что девушка не смогла отказать себе в желании увидеть лица самых близких людей и хотя бы на миг погрузиться в прошлое.
И реакция местной служительницы культа на демонстрацию чудес цифровых технологий Платину совершенно не интересовала. Тогда ей было совершенно наплевать на то, что подумает Сабуро, увидев движущиеся картины иного мира. К тому же женщина уже успела познакомиться с множеством необычных и наверняка даже чудесных для неё мира вещей, вроде одноразовых шприцов, ампул и пузырьков с лекарствами и антибиотиками, пластиковых пакетов, газовой зажигалки и пластмассовой шариковой ручки.
Хотя аборигенка и сильно удивлялась всем этим предметам, она не впадала в ступор, не устраивала истерику с чтением каких-нибудь заклинаний и даже не сбежала из избушки, несмотря на то, что в первые пару дней вполне могла это сделать.
Подобные мысли стремительными тенями пронеслись где-то на краю сознания и, видимо, рассудив для себя, что одним чудом больше, одним меньше, девушка без колебаний включила смартфон.
Довольно спокойно отнесясь к яркой, цветной фотографии своей спутницы на заставке телефона, жрица испугалась, лишь увидев кадры прощания Ии с родителями.
Однако женщина на удивление быстро подавила свой страх и стала с таким жадным любопытством вглядываться в экран, что путешественница между мирами почувствовала даже какое-то разочарование, рассчитывая на более серьёзный футорщок.
Как-то очень быстро сообразив, на чьё изображение она смотрит, жрица бросила на бывшую рабыню взгляд, полный жалости и сочувствия, от чего слёзы по щекам Ии потекли ещё обильнее.
Дав девушке немного поплакать, служительница культа что-то сказала, взяв её за запястье. Слов недавняя невольница не поняла, однако в голосе собеседницы звучало столько тепла и участия, что она невольно попыталась улыбнуться опухшими от слёз губами.
Но уже через секунду вниманием Сабуро всецело завладели мелькавшие на экране фотографии.
Присев рядом с бывшей рабыней на расстеленный кафтан, женщина буквально впилась взглядом в телефон.
Путешественница между мирами продолжила перебирать сохранившиеся в памяти гаджета снимки. Сначала она пыталась объяснить спутнице, что на них изображено, но, не зная языка и имея крайне ограниченный запас понятный им обеим знаков, быстро отказалась от этой идеи, просто открывая одну картинку за другой.
Ия заметила, что женщину как-то особо не заинтересовали фотографии многочисленных знакомых Платины. Довольно равнодушна она оказалась и к многочисленным снимкам забавных зверюшек, что девушка «накачала» из Сети.
А вот там, где в кадр попадали улицы, дома, всякого рода достопримечательности и редкие пейзажи, Сабуро вглядывалась с гораздо большим вниманием. Иной раз она даже просила вернуть чем-то заинтересовавшую её фотографию.
Прижавшись к плечу бывшей рабыни, жрица всматривалась в экран горящими от возбуждения глазами и время от времени облизывала пересохшие губы.
Девушка нисколько этому не удивлялась, ибо понимала, что перед её спутницей приоткрылось крошечное окошечко в дивный мир, полный необыкновенных, потрясающих душу жительницы местного средневековья чудес.
Теперь, когда тоска слегка поутихла и не так зло грызла душу, нервы Ии немного успокоились, позволив разуму возобладать над эмоциями, она принялась корить себя за несдержанность.
Что, если увидев всё это, местная служительница культа окончательно посчитает её колдуньей или ещё какой нечистью?
Однако реакция аборигенки продолжала удивлять и радовать. Не на шутку перепугавшись в первый момент, Сабуро стремительно пришла в себя, после чего страх сменился заинтересованностью и жгучим любопытством.
Впрочем, она явно старалась скрыть обуревавшие её чувства и, вглядываясь в экран, лишь хмыкала, поджимала губы да иногда качала головой в круглой шапочке с полями.
Но её выдержки хватило ровно до тех пор, пока Ия не добралась до фоток, снятых на море в Тунисе.
— О янгва хай! — вскричала жрица и, вытаращив глаза, уставилась на растерянно захлопавшую ресницами спутницу. — Ле вая? Ео теон сенела хай саул нджа?
Девушка недоуменно посмотрела на экран, где её отец, стоя по колено в воде, держал на руках счастливо улыбавшуюся маму, и вопросительно глянула на собеседницу.
Впалые щёки той горели пунцовым румянцем, сухие губы сжались в куриную гузку, а пылавшие праведным гневом глаза из под сурово сведённых к переносице бровей устремили свой взгляд куда-то в ночь поверх оранжевых языков пламени костра.
«Чего это она так взбеленилась? — озадаченно хмыкнула путешественница между мирами, ещё раз посмотрев на картинку. — Люди отдыхают. Море, солнце, пляж и ничего такого. Или их вера запрещает обнажаться, и здесь даже купаются в одежде? А она всё-таки жрица, вот и возмущается. Тогда ей надо как-то объяснить, что у нас так принято, не то ещё подумает какую-нибудь гадость».
— Всё нормально, Сабуро, всё нормально, — бормотала Ия.
Пытаясь успокоить разгневанную спутницу, она лихорадочно шарила по «галерее», пытаясь отыскать снимок заполненного людьми пляжа.
— Мы просто плавали и загорали. Это приятно и полезно для здоровья. У нас все так делают.
Чуть скосив глаза, женщина глянула на картинку, но тут же отвела взгляд, раздражённо проворчал:
— Чухом! Саломдей ен сеушал облад! Джесимл сопждей анга, Платино-ли!
Из всей тирады девушка поняла только свою фамилию, но сразу передумала показывать собеседнице видео с выступлениями родителей.
Неизвестно, как старая ханжа отнесётся к выполненному в латиноамериканском стиле костюму отца, но вот наряд матери, в котором та раскачивалась на трапеции, местной служительнице культа точно не понравится.
