Поэтому, криво усмехнувшись, Ия нашла свою фотографию на фоне питерского Медного всадника и тихонько дёрнула спутницу за край широкого рукава.
Вздрогнув, та искоса посмотрела на экран. При виде бессмертного творения Фальконе, сурово сдвинутые брови жрицы скользнули на лоб, глаза расширились, и, опустившись на расстеленный кафтан, она вновь впилась взглядом в изображение.
Столь же пристально женщина рассматривала Зимний дворец, цирк Чинизелли, а при виде устремлённой в небо сверкающей иглы Лахто-центра невольно прикрыла рот ладонью и с недоверчивым испугом посмотрела на бывшую рабыню.
У той появилась мысль сфотографировать спутницу и, показав ей снимок, убедить в существовании запечатлённых на экране зданий и предметов. Вдруг она посчитает, это всего лишь фантазией художника?
Ия уже повернула телефон камерой в сторону женщины, но в последний момент заколебалась. Неизвестно, как отнесётся местная служительница культа к своему портрету, полученному столь экзотическим способом. Да и не все чудеса следует показывать сразу. Кое-что лучше оставить на потом.
Окончательно уяснив художественные предпочтения Сабуро и не желая вызвать очередной скандал, путешественница между мирами стала подходить к выбору картинок более разборчиво. А когда уровень зарядки упал до 28 %, и вовсе закрыла «галерею».
— Хватит пока, — вздохнула она, рассчитывая, что у неё ещё будет время посмотреть выступление родителей без присутствия аборигенки, чьё понятие о приличиях так отличается от того, к чему девушка привыкла у себя дома.
— И мении саджи ей одей паутикка? — вскричала жрица недовольным голосом.
В ответ Ия указала на значок батареи в верхнем углу экрана.
Недоуменно похлопав ресницами, собеседница сурово нахмурилась, явно очень раздосадованная тем, что её лишили столь красочного и завлекательного зрелища.
Отыскав на земле тоненькую палочку, девушка осторожно тронула остро обломанным кончиком в светлую часть символа, после чего свела большой и указательный палец.
— Манусо данно ё! — досадливо вскричала Сабуро.
По тону сообразив, что женщина нуждается в более детальном объяснении, Ия достала из сумки шариковую ручку и остатки бумаги из-под пузырьков с антибиотиками.
Привлекая внимание жрицы, нарисовала прямоугольник экрана со значком полной батареи и смеющейся рожицей.
Собеседница озадаченно вскинула брови.
Набравшись терпения, путешественница между мирами изобразила ещё пару картинок, делая закрашенную часть «батарейки» всё меньше, потом нарисовала пустой символ и тщательно заштриховала экран.
Видя, что до Сабуро всё равно не доходит, включила смартфон, поднесла ту же щепочку к границе светлой части символа, обозначающего уровень зарядки аккумулятора, довела импровизированную указку до края и быстро выключила аппарат.
Сосредоточенно нахмурившись, спутница зачем-то взяла у Ии шариковую ручку и некоторое время пристально разглядывала её, изредка бросая короткие взгляды то на смартфон, то на рисунок. Затем нехотя, словно бы всё ещё пребывая в смутных сомнениях, осторожно кивнула.
«Неужели до неё и правда дошло, что когда значок батареи посветлеет, телефон перестанет работать? — удивились Платина, убирая гаджет обратно в сумку. — А почему бы нет? Она очень неглупая женщина. Интересно, здесь все такие, или мне просто повезло?»
Окончательно убедившись, что красивых картинок больше не будет, Сабуро встала с кафтана и, отойдя в сторону, уселась на свой камень.
Подбросив в костёр пару толстых сучьев, девушка посмотрела на усыпанное звёздами небо, не заметив никаких признаков приближающегося рассвета.
Со вкусом зевнув, она поёжилась от холода. Всё-таки поздняя осень — не лучшее время для ночёвок на природе.
— Платино! — вдруг подала голос спутница, указав рукой в сторону висевших на верёвке плащей.
Рассудив, что проведя целый день на солнышке, вещи получили дозу ультрафиолета, вполне достаточную для уничтожения всякого рода микроскопической заразы, Ия кивнула, решительно поднимаясь на ноги.
В подбитой мехом накидке стало гораздо уютнее. Бывшая рабыня даже прилегла, опираясь на локоть.
Жрица, накинув плащ поверх мужского кафтана, перебралась поближе к костру и, бросив в огонь пучок хвороста, села, подтянув колени к подбородку.
Сучья затрещали, густо разбрасывая искры. Налетевший порыв ветра зашелестел кронами деревьев, срывая последние оставшиеся листья. Девушка вдруг почувствовала огромную усталость, словно это у неё внезапно села батарейка. Веки налились свинцом, а мысли в голове начали путаться и растягиваться, будто жвачка.
После всех сегодняшних трудов и треволнений недавнюю невольницу неудержимо клонило в сон. Борясь с желанием лечь и закрыть глаза, она глянула на свою спутницу.
Переменив позу, та сидела, поджав ноги под себя и устремив взгляд куда-то поверх языков пламени.
Кажется, местная служительница культа всё ещё не могла прийти в себя после близкого знакомства с достижениями цифровых технологий чужого мира.
«Пусть заодно и за костром последит», — успела подумать девушка, проваливаясь в глубокий сон без сновидений.
Очнулась она от холода. Ярко пылавшие сучья превратились в кучу угольков, уже подёрнутых сероватым налётом пепла. Закутавшись в плащ, Сабуро спала, неуклюже привалившись боком к камню.
«Вот же ж!» — возмущённо фыркнула бывшая рабыня, поднимаясь и со страхом чувствуя, как тело вновь начинает колотить мелкая противная дрожь.
Перепугавшись, что это может оказаться симптомом вернувшейся болезни, Ия бросила на костёр охапку мелких сучьев, с нетерпением дожидаясь, когда те загорятся.
Едва хворост вспыхнул, она торопливо протянула к огню озябшие руки, с наслаждением ощущая, как их обдаёт благодатным теплом.
Завозившись, её спутница высунула лысую голову из-под накидки и растерянно огляделась по сторонам, щурясь от света восходящего солнца.
— Доброе утро, — по-русски проворчала недавняя невольница, вставая на ноги.
В избушке ещё пованивало уксусом, но от запаха уже не щипало глаза и не перехватывало дыхание.
«Сегодня уже можно будет ночевать здесь», — подумала девушка, с довольной улыбкой оборачиваясь к стоявшей в двери жрице. Та выразительно посмотрела на неё, словно ожидая от бывшей рабыни каких-то инструкций или распоряжений.
Не зная, что сказать, Ия молча спустилась в овраг, где вытащила из ручья замоченное бельё и встала в ступор, совершенно не представляя, как его стирать без мыла или стирального порошка да ещё в холодной, как лёд, воде.
— Час недоров микса, Платино-ли? — поинтересовалась проследовавшая за ней женщина.
Не понимая слов, недавняя невольница неопределённо пожала плечами, с безнадёжной тоской глядя на кучу мокрых тряпок.
Так ничего и не придумав, она с тихим вздохом взяла свою блузку и стала с ожесточением её тереть.
— Куда, Платино-ли! — вскричала жрица, хватая её за руку. — Исдоли.
Отобрав у неё рубашку, Сабуро переложила бельё на большой плоский валун и, призывно махнув ладошкой, пошла вверх по склону.
Секунду подумав, незадачливая прачка послушно пошагала за ней.
Её спутница подошла к изрядно уменьшившейся куче хвороста, перебрала ветки, но не найдя подходящей, прошла в избушку, где отыскала-таки подходящую палку.
Продемонстрировав ничего не понимавшей девушке гладкий, лишённый коры и боковых побегов сук, Сабуро вернулась к ручью, возле которого путешественница между мирами ознакомилась с особенностями местной технологии стирки.
Опустив бельё в воду, жрица с силой шлёпнула им о камень и принялась колотить по тряпкам палкой, выбивая мелкие, холодные капли.
Глянув на застывшую с открытым ртом спутницу, женщина пренебрежительно усмехнулась, заявив:
— Лава сера удоги джана, Платино-ли.
В пояснение своих слов она сделала вид, будто зачерпывает воду ведром, а потом похлопала себя по животу.
«Да, позавтракать не мешает», — понимающе кивнула недавняя невольница.
